Хабалова, Зинаида Савельевна

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Хабалова Зинаида Савельевна»)
Перейти к: навигация, поиск
Зинаида Хабалова
осет.: Хæбæлаты Савелийы чызг Зинæидæ
Полное имя

Мирьям Савельевна Ашкинази

Дата рождения

3 марта 1937(1937-03-03) (87 лет)

Место рождения

Сталинир, Юго-Осетинская автономная область, Грузинская ССР, СССР

Страна

СССР СССР
Россия Россия

Профессии

композитор

Инструменты

фортепиано

Жанры

симфоническая музыка

Зинаи́да Саве́льевна Хаба́лова, (род. 3 марта 1937, Сталинир, Грузинская ССР, СССР) — советский и российский композитор, музыкально-общественный деятель, педагог.

Народная артистка Киргизии (1995). Заслуженный деятель искусств (1987) и Народная артистка Республики Северная Осетия — Алания (1992). Член Союза композиторов СССР с 1976 года.

Рекордсмен книги рекордов Гиннеса, как единственная в мире женщина-композитор, написавшая наибольшее количество симфоний (19)[1].





Биография

Родилась 3 марта 1937 года в г. Сталинир, в осетинской семье.

Училась в музыкальной школе г. Сталинир,у приглашенного педагога, ленинградской пианистки Е. Л. Мазинг.

Первые уроки по композиции получила у Бориса Александровича Галаева, известного общественного деятеля и первого профессионального композитора Осетии.

В 19581963 гг. обучалась в семинаре молодых композиторов при Союзе композиторов РСФСР у Арама Хачатуряна по композиции, и у профессора Владимира Фере по фортепиано. В это же время З. С. Хабалова работала в МХАТе им. Горького педагог-пианисткой.

В 19631967 гг. обучалась в Орджоникидзевском музыкальном училище на дирижерско-хоровом отделении, в классе у профессора Аркадия Тарасовича Ачеева.

В 1974 г. закончила Тбилисскую консерваториию им. Вано Сараджишвили, факультет теоретико-композиторский, по композиции у профессора А. В. Шаверзашвили (дипломная работа — опера «Фатима» в трех действиях и симфония № 1"Семь черкесок")

В 1976 году принята в Союз композиторов СССР.

В 19771985 художественный руководитель ВИА «Бонварнон».

В 1984 году переехала в Москву.

Произведения[2]

Оперы

  • «Фатима», в трёх актах, на либретто Аслана Хабалова по одноименной поэме К. Л. Хетагурова, 1974

Симфонии

  • Симфония № 1 «Семь черкесок» в 3-х частях, 1974
  • Симфония № 2, 1976
  • Симфония № 3 (Посвящается Г. Орджоникидзе) в 3-х частях, 1986
  • Симфония № 4 (Посвящается Р. Щедрину) в 4-х частях, 1987
  • Симфония № 5 «Коста Хетагуров» в 4-х частях, 1989
  • Симфония № 6 «Синяя. Homo faber» в 4-х частях, 1990
  • Симфония № 7 в 3-х частях, 1991
  • Симфония № 8 (Посвящается Л. Серостановой) в 4-х частях, 1992
  • Симфония № 9 (Посвящается У. Мэю) одночастная, 1993
  • Симфония № 10 в 4-х частях, 1994
  • Симфония № 11 «Уастырджи», 1994
  • Симфония № 12 «Садот», 1994
  • Симфония № 13 «Витасофия» (посвящается Ю. И. Боканю), 1994
  • Симфония № 14 «Аланы» в 4-х частях, 1994
  • Симфония № 15 «Манас», 1995
  • Симфония № 16 «Христианская (Москва Златоглавая)», в 4-х частях, 1996
  • Симфония № 17 «Холокост» в 3-х частях, 2000
  • Симфония № 18 " Сакура" (посвящается М. Плисецкой), 2008
  • Симфония № 19 "Сталинирская" (посвящается Б. Галаеву), 2011

Вокально-симфонические

  • Оратория «Роковой сорок первый», для чтеца, сопрано, меццо-сопрано, смешанного хора и симфонического оркестра на стихи Л. Серостановой и Уолтера Мэя, 1985

Концерты

  • Концерт для скрипки с оркестром (Памяти А. И. Хачатуряна), в 3-х частях, 1983
  • Концерт-поэма "[www.youtube.com/watch?v=hRdrTnOtp6c Дружба]", для ф-но и симфонического оркестра.

Для оркестра

  • Ноктюрн, 1970
  • Каприччио, 1970
  • Три симфонические картинки, 1972
  • Сюита «В горах Осетии», 1976
  • Осетинские танцы для симфонического оркестра, 1976
  • Праздничная увертюра, 1977
  • Четыре симфонические картинки, 1978
  • Осетинская рапсодия № 1, 1982
  • Осетинская рапсодия № 2, 1982
  • Осетинская рапсодия № 3, 1982
  • Осетинская рапсодия № 4, 1982
  • Осетинская рапсодия № 5, 1982

Для голоса

  • «Прости», романс на стихи К. Л. Хетагурова, 1972
  • «Песни-игры», цикл песен для детей на стихи Ю. Коваленко, 1985
  • Цикл романсов на стихи К. Л. Хетагурова, 1989
  • Одиннадцать детских песен из «Осетинской лиры» на стихи К. Л. Хетагурова, 1989

Награды

Напишите отзыв о статье "Хабалова, Зинаида Савельевна"

Примечания

  1. [www.newlookmedia.ru/?p=9721 ЖЕНЩИНА-КОМПОЗИТОР ПОПАДАЕТ В КНИГУ РЕКОРДОВ ГИННЕССА : » © Газета «Новый Взгляд» » Издательский Дом «Новый Взгляд» » Издательский Дом "Новый Взгляд" »]
  2. [nslib.tmweb.ru/enziklopedia/music/9.html Энциклопедия "Достояние Осетии.Имена"]

Ссылки

[osinform.org/834-izvestnomu_osetinskomu_kompozitoru_zinaide_xabalovoj_ispolnilos_70_let.html Известному осетинскому композитору Зинаиде Хабаловой исполнилось 70 лет.]

Отрывок, характеризующий Хабалова, Зинаида Савельевна

В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…