Хабаровский краевой музей имени Н. И. Гродекова
Поделись знанием:
К:Музеи, основанные в 1894 году
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.
На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
| Хабаровский краевой музей имени Николая Ивановича Гродекова | |
|---|---|
 Третий музейный корпус, артиллерийская батарея, сад камней и трактор СХТЗ 15/30 | |
| Дата основания | 19 апреля 1894 года |
| Основатель | Николай Иванович Гродеков |
| Местонахождение | 680000, Хабаровский край, г. Хабаровск, ул. Шевченко, 11 |
| Посетителей в год | 182 тыс. в год |
| Директор | Николай Иванович Рубан |
| Сайт | [hkm.ru/ hkm.ru] |
Хаба́ровский краево́й музе́й и́мени Никола́я Ива́новича Гроде́кова — краеведческий музей в городе Хабаровске. Также известен как Гродековский музей.
Содержание
История музея
Хабаровский краеведческий музей основан в 1894 году Приамурским генерал-губернатором Н. И. Гродековым. По его инициативе был создан Приамурский филиал Русского географического общества, первым председателем которого он являлся. В 1902 году музею присвоено имя его основателя.
К 1975 году построен второй корпус с залом для панорамы «Волочаевская битва» — одной из трёх панорам в России.
В 1994 году (сто лет основания) музею возвращено имя Гродекова.
В 1998 году был открыт музей археологии.
В 2000 году Хабаровский краевой музей имени Н. И. Гродекова стал победителем конкурса «Окно в Россию» и был объявлен «Музеем года» среди провинциальных музеев Российской Федерации.
В 2008 году построен третий корпус, в котором разместилась фондохранилище, детский музей, выставочный зал, экспозиция амурских рыб и скелет финвала.[1]
С 1977 года по 2007 год в Хабаровске работал геологический музей, вся его коллекция (2388 образцов) передана в краевой музей. Среди экспонатов — образцы лунного грунта, минералы Дальнего Востока. Здание после реконструкции передано администрации Хабаровского края.
Руководство музея
Ранее музей возглавляли:
- Русанов, Александр Николаевич — в 1909—1910 гг. — педагог, общественный деятель, депутат Государственной думы IV созыва от Приморской области, комиссар Временного правительства по Дальнему Востоку, член правительства Дербера-Лаврова, эмигрант, основатель и директор русского реального училища в Шанхае.
- Арсеньев, Владимир Клавдиевич — с 1910 по 1918 и с 1924 по 1926 гг. — русский путешественник, географ, этнограф, писатель, исследователь Дальнего Востока, а также офицер-разведчик Российской императорской армии.
- Липский, Альберт Николаевич — с 1920 по 1921 год — советский этнограф и археолог, с 1930 года в органах ВЧК—ОГПУ.
- Сысоев, Всеволод Петрович — с 1960 по 1972 год — краевед, популярный дальневосточный писатель, декан географического факультета Хабаровского пединститута.
В настоящее время (2012) музей возглавляет Рубан Николай Иванович, Заслуженный работник культуры РФ, кандидат исторических наук, доцент Дальневосточного государственного гуманитарного университета, Президент Ассоциации музеев Дальневосточного региона, член президиума Союза Музеев России, главный редактор периодически издаваемых сборников «Записки Гродековского музея».
Экспозиции и выставки
Выставки
- «Дальний Восток России эпохи Столыпина»
- «Этнографические тропы»
- «Город. Страна. Река.»
- «Дневные бабочки мира»
- «Холодное и огнестрельное оружие XVII—XIX вв.»
- «Сделано с любовью» (авторские работы художника Оксаны Пчелиной)
- «Работа особого назначения» (о Государственной службе пожарного надзора)
- «Дальний Восток на исторических картах»
- «Жизнь моя, кинематограф, чёрно-белое кино!»
- «Государственные символы России и территориальная символика Дальнего Востока» (XVII—XIX вв.)
- «Губернаторы Приамурья»
- «На долю Арсеньева выпало счастье сделать богаче наш мир»
- «Дальний Восток России на почтовых открытках начала ХХ в.».
- «Трудами вашими — здесь Россия» (к 200-летию со дня рождения Н. Н. Муравьёва-Амурского)
- «Казаки — защитники отечества»
- «Дальневосточный финал Второй мировой войны»
- «Непобеждённые»
- «Простая летопись страданий. Репрессии деятелей культуры и искусства».
- «Четыре чемодана искусства»
Экспозиции
- Гражданская война на Дальнем Востоке
- Далёкое прошлое Приамурья
- Детский музей
- История освоения Россией Приамурского края
- История Русской Православной Церкви на Дальнем Востоке
- Культура коренных народов
- Магия первобытного очага
- Музей Амура
- Панорама «Волочаевская битва»
- Природа Хабаровского края
- Экспозиция под открытым небом
Коллекции
В фондах музея хранятся большие естественно-научные, энтомологические, этнографические, археологические коллекции; собраны редкие книги, ордена и медали, монеты, бумажные банкноты, предметы техники и быта.
3D-панорамы
- [web.archive.org/web/20110207085749/www.blog510.com/wp-content/uploads/SWF/00_new/2010/12/27/Khabarovsk_museum_01.swf Древний мир края]
- [web.archive.org/web/20110207085806/www.blog510.com/wp-content/uploads/SWF/00_new/2010/12/27/Khabarovsk_museum_02.swf Рыбы и животный мир Дальневосточного края]
- [web.archive.org/web/20110207085831/www.blog510.com/wp-content/uploads/SWF/00_new/2010/12/27/Khabarovsk_museum_03.swf Птицы и рептилии края]
- [web.archive.org/web/20110207085644/www.blog510.com/wp-content/uploads/SWF/00_new/2010/12/29/Khabarovsk_museum_02_01.swf Животный мир и культура края]
- [web.archive.org/web/20110207085502/www.blog510.com/wp-content/uploads/SWF/00_new/2010/12/29/Khabarovsk_museum_02_02.swf Животный мир]
- [web.archive.org/web/20110207085611/www.blog510.com/wp-content/uploads/SWF/00_new/2010/12/29/Khabarovsk_museum_02_03.swf Жилища и наследие предков]
- [web.archive.org/web/20110207085605/www.blog510.com/wp-content/uploads/SWF/00_new/2010/12/29/Khabarovsk_museum_02_04.swf Культура и наследие]
Некоторые экспонаты музея
|
|
- Подступы к музею «охраняет» артиллерийская батарея XIX века. Наиболее интересные орудия — крепостная мортира Верхне-Туринского завода (1855 год), крепостная пушка «Шпандау-1860 № 23» и крепостное казнозарядное орудие Круппа № 92 (1884). Самая старая в коллекции — пушка 1803 года (Екатеринбург).
- Скелет Стеллеровой коровы (1897—1898 годы).
- Скелет финвала, длина скелета 20 метров. Подарен музею владельцем одной из первых дальневосточных китобойных флотилий графом Генрихом Гуговичем Кайзерлингом. Первоначально скелет экспонировался в сарае, а затем на улице под навесом. Гродеков распорядился на монтажные работы
…ассигновать не более тысячи рублей. Поменьше заботиться о сохранении костяка, ибо даже ничем не прикрытый он просуществует 30 лет, а затем можно доставить свежий.— Из путеводителя по музею.
После революции и Гражданской войны свежий скелет никто не подарил. В новом третьем корпусе для реставрированного костяка кита была построена застеклённая галерея с микроклиматом, скелет доступен осмотру с улицы.
- Фрагменты Сихотэ-Алинского метеорита.
- Трактор СХТЗ 15/30, работавший в леспромхозах Вяземского района.
- Каменная черепаха — надгробие чжурчжэньского полководца Эсыкуя (кит. упр. 阿思魁, пиньинь: Asikui, палл.: Асыкуй; 1080—1136), доставлена в Хабаровск в 1896 году, установлена перед музеем в 1900 г. Рядом с черепахой — пара антропоморфных каменных статуй.
- Гимназист Ульянов, девушка с веслом, женщина с ребёнком, Калинин, авиамоделисты, пионеры и другие хорошо знакомые старшему поколению хабаровчан городские скульпторы теперь представлены в музее.
- Лодки коренных малочисленных народов Дальнего Востока — нанайские оморочки и удэгейский бат.
Музей археологии
|
|
Музей археологии открыт в 1998 году, экспонаты и выставки перенесены из главного корпуса. До 1990-х годов в здании дореволюционной постройки размещался музей комсомольской славы Хабаровского краевого комитета ВЛКСМ.
Музею присвоено имя академика Окладникова, долгие годы сотрудничавшего с хабаровскими коллегами-археологами, на здании укреплена мемориальная доска.
Перед зданием музея находятся бетонные муляжи петроглифов Сикачи-Аляна, пара антропоморфных парных статуй и «Почётный памятник целомудрию и верности супруги покойного Господина Бао Юнчуня из корпуса Окаймлённого Жёлтого знамени ханьской армии» (1885 год). Доставлен в музей Н. И. Гродековым в 1899 году.
Филиалы музея в Хабаровском крае
- [www.museum.ru/M1432 Советско-Гаванский районный краеведческий музей] (г. Советская Гавань)
- [www.museum.ru/M1434 Чегдомынский районный краеведческий музей] (пос. Чегдомын)
- [www.museum.ru/M1435 Бикинский краеведческий музей] (г. Бикин)
- [www.museum.ru/M1436 Вяземский краеведческий музей] (г. Вяземский)
- Хабаровский музей археологии[2]
- [www.museum.ru/M2144 Краеведческий музей им. Полины Осипенко] (село имени Полины Осипенко)
- [www.museum.ru/M2612 Краеведческий музей района им. Лазо] (пос. Переяславка)
- Этнографический музей в селе Сикачи-Алян
С 1961 по 1991 год памятник «Волочаевский бой» в селе Волочаевка-1 был филиалом Хабаровского краеведческого музея, передан в Министерство культуры Еврейской автономной области.
Организации-партнёры
- Сахалинский государственный областной краеведческий музей[3]
- Приморский государственный объединённый музей имени В. К. Арсеньева[4]
- Музейно-выставочный центр «Находка»[5]
- [www.museum.ru/M1437 Амурский городской краеведческий музей] (г. Амурск)
- [www.museum.ru/M1439 Межпоселенческий краеведческий музей им. В. Е. Розова Николаевского муниципального района] (г. Николаевск-на-Амуре)
- [www.museum.ru/M2612 Краеведческий музей района им. Лазо] (пос. Переяславка)
- [www.museum.ru/R479 Ассоциация музеев «Хоккайдо»] (Япония)
Публикации
Музей регулярно издаёт сборник «Записки Гродековского музея» и «Гродековские чтения» (вторые, третьи, четвёртые) — материалы Межрегиональной научно-практической конференции «Приамурье в историко-культурном и естественно-научном контексте России» Гл. ред. Н. И. Дубинина. — Хабаровск.
- [hkm.ru/nauka/izdano-muzeem/ Библиография: издано Гродековским музеем.]
- [hkm.ru/nauka/o-muzee/ Библиография: издано о музее.]
Основные направления научных исследований
- Культурология и музеология
- Культурная жизнь Дальнего Востока России XIX — нач. XX вв.
- Этнография народов Дальнего Востока
- Археология
- Естественные науки[6]
Близкорасположенные к музею достопримечательности Хабаровска
- Хабаровский утёс и памятник Муравьёву-Амурскому. Дом караула при памятнике является одним из зданий краеведческого музея.
- Парк им. Гродекова и набережная адмирала Невельского.
- Памятник капитану Дьяченко, основателю Хабаровска.
- Стадион имени Ленина — крупнейший спортивно-парковый комплекс Хабаровска.
- Дальневосточная государственная академия физической культуры.
- Иннокентьевский храм — первая каменная церковь Хабаровска, в 1960-е — 1990-е годы в здании размещался Хабаровский планетарий.
- Дальневосточный художественный музей и краевая филармония.
- Военно-исторический музей Восточного (Дальневосточного) военного округа.
- Дом офицеров Восточного военного округа.
- Управление Амурского речного пароходства.
- Комсомольская площадь с памятником «Героям Гражданской войны на Дальнем Востоке» (скульптор Файдыш-Крандиевский).
- Соборная площадь с Успенским собором.
- Стела «Город воинской славы» — в 2014 г. начато строительство рядом с Успенским собором.
- Памятник на месте проведения митинга после беспосадочного перелёта Москва — остров Удд (встреча экипажа Чкалов, Байдуков и Беляков).
Напишите отзыв о статье "Хабаровский краевой музей имени Н. И. Гродекова"
Примечания
- ↑ [hkm.ru/about/istorija-muzeja/ История музея]
- ↑ [www.museum.ru/M2087 Хабаровский музей археологии]
- ↑ [www.museum.ru/M1096 Сахалинский государственный областной краеведческий музей]
- ↑ [www.museum.ru/M1406 Приморский государственный объединенный музей имени В. К. Арсеньева]
- ↑ [www.museum.ru/M1410 Музейно-выставочный центр «Находка»]
- ↑ [hkm.ru/nauka/ Направления научных исследований]
Ссылки
- [hkm.ru/ Официальный сайт музея]
- [www.museum.ru/M1431 Хабаровский краевой музей им. Н. И. Гродекова на сайте «Музеи России»]
- [www.museum.ru/M2087 Хабаровский музей археологии]
- [hkm.ru/exhibitions/ekspozitsii/ Экспозиции музея]
- [hkm.ru/exhibitions/vystavka-1/ Выставки музея]
- [hkm.ru/kollektsii/ Коллекции музея]
- [blog.svinchukov.ru/2015/01/02/xabarovskij-kraevedcheskij-muzej/ Хабаровский краеведческий музей. Фоторепортаж]
Отрывок, характеризующий Хабаровский краевой музей имени Н. И. Гродекова
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.
На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
