Хабиас, Нина Петровна
Поделись знанием:
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.
В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
(перенаправлено с «Хабиас, Нина»)
| Нина Хабиас | |
 | |
| Имя при рождении: |
Нина Петровна Комарова |
|---|---|
| Псевдонимы: |
Хабиас, Нибу, Ноки |
| Род деятельности: | |
| Направление: | |
| Язык произведений: |
русский |
Ни́на Хабиа́с (настоящее имя Нина Петровна Оболенская, урождённая Комарова) (6 июля 1892, Москва — не ранее 1943) — русская поэтесса-футуристка.
Биография и творчество
Родилась в Москве, в семье полковника П. Д. Комарова, брата писательницы Ольги Форш и троюродного брата Павла Флоренского. Закончила Смольный институт в 1911 году с серебряной медалью[1], затем два года училась на юридическом факультете московских Высших женских курсов В. А. Полторацкой. При правительстве Колчака — сестра милосердия егерского батальона особого назначения. В 1919 году познакомилась в Омске с гастролировавшим по Сибири Давидом Бурлюком, повлиявшим на её творчество (другим своим учителем называла Алексея Кручёных). С 1919 года служила в комитете по ликвидации неграмотности в Иркутске при Политотделе 5 армии. Тогда же стала кандидатом в члены ВКП(б) (выбыла в 1921 году). В 1921 году участвовала в коллективном сборнике иркутской группы «Барка поэтов» «Отчетный сборник стихов группы иркутских поэтов на 1921 год» (машинопись из собрания [irkipedia.ru/content/shostakovich_boleslav_sergeevich Б. С. Шостаковича]); в сборнике участвовали также С. А. Алякринский, А. И. Венедиктов, М. Н. Имрей-Горин, А. Д. Мейсельман, Н. М. Подгоричани, Е. И. Титов, И. К. Славнин, Н. П. Шастина и др.[2][3]
В 1921 вернулась в Москву, выступала с чтением своих стихов в кафе «Домино», в поэтических кругах носила прозвище «Нибу» и «Ноки»,[4] называла себя поэтессой-беспредметницей, некоторыми критиками причислялась к ничевокам. В конце 1921 издала сборник стихотворений «Стихетты» под псевдонимом «Нина Хабиас».[5] Быстро приобрела скандальную известность, за эпатаж и использование в стихах обсценной лексики[6] получила прозвище «Графиня Похабиас»[7] и репутацию «Баркова в юбке»[8](возможно, преувеличенную[9][10]). Так как сборник «Стихетты» вышел без цензурного разрешения, поэтесса, вместе со своим гражданским мужем, поэтом Иваном Грузиновым, также обвинённом в публикации без цензуры, была арестована и провела два месяца в Бутырской тюрьме.
В дальнейшем дважды печаталась в коллективных поэтических сборниках (1922, 1924), вторую книгу стихотворений издала в 1926 году под именем «Н. Оболенская».
В 1937 году была арестована и 25 ноября 1937 года по обвинению в антисоветской агитации осуждена на 10 лет. Отбывала срок в Сиблаге, после освобождения из лагеря в 1942 году жила в туркменском городе Мары (Мерв). Последние упоминания о ней относятся к 1943 году.
Реабилитирована 26 мая 1989 года на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года.
Адреса в Москве
- ул. Веснина, д. 7, кв. 5 (на момент ареста в 1937 году)
Книги
- Хабиас-Комарова. Стихетты. — Пг.: Беспредметники, 1922. — 10 с. — 100 экз.
- Оболенская Н. Стихи. — М., 1926. — 32 с.
- Хабиас (Оболенская), Нина. Собрание стихотворений. — М.: Совпадение, 1997.
- Chabias, Nina. [www.buchhandel.de/buch/Guttapercha-des-gaensehaeutigen-Gehaenges-9783866600423 Guttapercha des ganseһautigen Geһanges. Gedichte]. — Leipzig: Leipziger Literaturverlag, 2008. — ISBN 978-3-86660-042-3.
Напишите отзыв о статье "Хабиас, Нина Петровна"
Литература
- А. Ю. Галушкин, В. В. Нехотин. Предисловие. // Нина Оболенская (Хабиас). Собрание стихотворений. — М.: Совпадение, 1997, стр. 5-42.
- Крусанов А. В. Русский авангард. Т.2, книги 1, 2. — М.: Новое литературное обозрение, 2003.
- Век Грузинова и Хабиас // Тихие песни: Историко-литературный сборник статей к 80-летию Л. М. Турчинского. — М.: Трутень, 2014. С. 219—241.
Примечания
- ↑ В аттестате от 23.05.1911 г. признана имеющей право на золотую медаль, но по их ограничению удостоена серебряной; по всем предметам, входящим в аттестат, сдала на отличные и хорошие оценки, получив права домашнего наставника по этим предметам (ЦГИА СПб. Ф. 2 (Смольный институт). Оп. 1. Дело 16619 (личное дело Комаровой Н. П.)).
- ↑ «Мы уйдем, мы исчезнем, потонем»: сборник стихотворений. Иркутск, 2000. С. 4.
- ↑ Публикации в иркутской периодике не выявлялись.
- ↑ В описях РГАЛИ ошибочно указывается прозвище «Иоки» ([www.rgali.ru/object/134342108?lc=ru Письма Иоки (Хабиас Нины) Б. А. Садовскому, 12-18 декабря 1927 г, ф. 464 оп. 2 ед. хр. 248а л. 69-73 ])
- ↑ Происхождение псевдонима неясно. По одной из версий, связано с «Хобиасами» — странного вида существами из популярной в начале XX века детской сказки-«страшилки» с иллюстрациями В. В. Каррика .
- ↑ … Хабиас говорит о себе: «Я славнейшая всех поэтессин». «Славнейшая» задачей своих «стихетт» поставила подыскать рифмы к неприличнейшим «заборным словам» и соответствующий им текст.
— Евдоксия Никитина, цит. по К. Кузминскому
- ↑ Самой приметной, во всяком случае наиболее шумной, из всех посетителей «Домино» была Н. Хабиас-Комарова. Говорили, будто она из бывших графинь, называли её «Похабиас». Хабиас была полной розовощекой дамой с монгольскими чертами лица, зимой в роскошном котиковом манто, летом в режущих глаза пестрых и дорогих нарядах. Она выпустила внецензурное издание книжки стихов с изображением фаллоса на обложке. Книжка открыто продавалась в кафе «Домино» и пользовалась невообразимым успехом у московских извозчиков. Чёрным по белому стихотворными строками были в ней напечатаны настолько циничные выражения, что даже извозчики не решались читать их вслух..
— Эм. Миндлин, Необыкновенные собеседники
- ↑ А.Галушкин, В.Нехотин. Предисловие. // Нина Оболенская (Хабиас). Собрание стихотворений. М.: Совпадение, 1997, стр. 5-42
- ↑ Переизданные в 1997 году стихи, в том числе откровенно-эротические, разрушают легенду о «графине Похабиас» — соответствующие выражения встречаются в них только один раз.
- ↑ О преувеличении говорит и то, что ей приписывали чужие эпатажные стихи. Так, Р. Ивнев в своих беллетризированных воспоминаниях о литературной жизни 1920-х «Богема» ошибочно утверждает, что она выпустила сборник «Серафические подвески» (на самом деле автором этого сборника является Иван Грузинов).
Ссылки
- [www.kkk-plus.ru/habias.htm Кузьминский К. К. «И имя горькое сожженной Хабиас…»]
- [dadako.narod.ru/habias.htm Стихи на сайте DaDaKo]
- [alexander-apel.narod.ru/kom_pok.htm Н. П. Комарова на сайте «Потомки Дмитрия Комарова»]
Отрывок, характеризующий Хабиас, Нина Петровна
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.
В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
