Хавкина, Любовь Борисовна

Любовь Борисовна Хавкина
Дата рождения:	12 (24) апреля 1871(1871-04-24)
Место рождения:	Харьков
Дата смерти:	2 июня 1949(1949-06-02) (78 лет)
Место смерти:	Москва
Страна:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Научная сфера:	библиотековедение, библиографоведение
Учёная степень:	доктор педагогических наук (1949)
Альма-матер:	Берлинский университет имени Гумбольдта
Известные ученики:	Ю. В. Григорьев
Награды и премии:

Любовь Борисовна Хавкина (12 (24) апреля 1871, Харьков — 2 июня 1949, Москва) — российский теоретик и организатор библиотечного дела, крупный библиотековед и библиографовед. Заслуженный деятель науки РСФСР (1945), доктор педагогических наук (1949).

Биография

Родилась в семье харьковских медиков. Отец, Борис Владимирович Хавкин, был выпускником медицинского факультета Харьковского университета 1874 года, владельцем харьковского издательства врача Б. Хавкина (впоследствии издательство книжного магазина Б. Хавкина и Д. Полуехтова), в котором в числе прочего выпускал собственные переводы научной медицинской литературы с немецкого языка. Мать работала фельдшером.

После окончания женской гимназии в 1888—1890 гг. преподавала в воскресной школе, основанной Христиной Алчевской. В 1891 г. выступает одним из организаторов первой харьковской бесплатной библиотеки. В том же году поступает на работу в Харьковскую публичную библиотеку, где трудится, с перерывами, до 1918 г. В 1898—1901 гг. Хавкина изучала библиотековедение в Берлинском университете, посетила Всемирную выставку 1900 года в Париже, где познакомилась с методами Американской библиотечной ассоциации и идеями её основателя Мелвила Дьюи, оказавшими на неё большое влияние. Кроме того, Хавкина параллельно с работой в библиотеке окончила Харьковское музыкальное училище по специальности «Теория музыки», что позволило ей в 1903 г. организовать и возглавить в Харьковской публичной библиотеке первый в российских общедоступных библиотеках музыкальный отдел с абонементом; Хавкина также публиковала в харьковских газетах музыкальные рецензии и обзоры.

Библиотековедческие труды Хавкиной берут начало с книги «Библиотеки, их организация и техника» (СПб.: Издание А. С. Суворина, 1904), получившей широкое признание в России и удостоенной золотой медали Всемирной выставки 1905 года в Льеже. На протяжении 1900—1910-х гг. Хавкина сотрудничает с журналами «Русская школа», «Просвещение», «Вестник воспитания», «Для народного учителя», пишет несколько статей для «Народной энциклопедии». В 1911 г. выходит написанное Хавкиной «Руководство для небольших библиотек» (М.: Издание Товарищества И. Д. Сытина), выдержавшее шесть изданий (вплоть до 1930 г.); за эту книгу Хавкина избирается почётным членом Российского библиографического общества. В этот же период Хавкина публикует научно-популярные книги «Индия: Популярный очерк» и «Как люди научились писать и печатать книги» (обе — М.: Издание Товарищества И. Д. Сытина, 1907).

С 1912 г. Любовь Хавкина делит свою жизнь между Харьковом и Москвой, где в 1913 г. при Народном университете Шанявского открываются, на основе составленного ею проекта, первые в России курсы библиотекарей, о необходимости которых Хавкина говорила ещё в 1904 г. в своём докладе на Третьем съезде российских деятелей технического и профессионального образования. Хавкина совмещает преподавание на курсах целого ряда дисциплин с работой для Харьковской публичной библиотеки (в 1914 г. её избирают в правление библиотеки) и зарубежными поездками — в 1914 г., в частности, Хавкина знакомится с опытом организации библиотечного дела в США (Нью-Йорк, Чикаго, Калифорния, Гонолулу) и Японии, описывая этот опыт в книге «Нью-Йоркская публичная библиотека» и в различных докладах. На американском опыте основана и работа Хавкиной «Авторские таблицы Кеттера в переработке для русских библиотек» (1916) — правила расстановки книг на библиотечных полках и в библиотечных каталогах на основании принципов, разработанных Ч. Э. Каттером; эти таблицы используются в русских библиотеках по сей день и именуются в просторечии «таблицы Хавкиной» (таблицы авторского знака).

В 1916 г. Любовь Хавкина принимает участие в подготовке и проведении учредительного съезда Российского библиотечного общества и избирается председателем его правления, оставаясь на этом посту до 1921 г. В 1918 г. Хавкина публикует труд «Книга и библиотека», в котором формулирует своё отношение к идеологическим веяниям новой эпохи:

Библиотека закладывает фундамент общечеловеческой культуры, поэтому влияние государственной политики умаляет её задачу, суживает её работу, придаёт её деятельности тенденциозный и односторонний характер, превращает её в орудие партийной борьбы, которой публичная библиотека по самой своей сущности должна быть чужда.

После Октябрьской революции Университет Шанявского был реорганизован (а по существу — закрыт), однако отделение библиотечного дела во главе с Хавкиной было сохранено в виде Научно-исследовательского кабинета библиотековедения (с 1920 г.), который впоследствии стал основой для Московского библиотечного института (ныне — Московский государственный университет культуры и искусств).

В 1928 г. Любовь Хавкина вышла на пенсию. На протяжении 1930-40-х гг. она консультировала различные советские организации (не столько как библиотековед, сколько по линии иностранных языков: Хавкина хорошо владела десятью языками). В то же время она не прекращала работать над методическими трудами по библиотековедению, опубликовав книги «Составление указателей к содержанию книг и периодических изданий» (1930), «Сводные каталоги (Историко-теоретическая практика)» (1943) и др.

После Великой Отечественной войны о Хавкиной вспомнили. Она была награждена орденом «Знак Почёта» (1945), ей было присвоено звание Заслуженного деятеля науки РСФСР (1945), а в 1949 г., незадолго до смерти, ей была присуждена степень доктора педагогических наук (за книгу «Сводные каталоги»).

Похоронена Любовь Борисовна на Миусском кладбище в г. Москве.

Литература

• Артисевич В. А. Любовь Борисовна Хавкина : (К 10 летию со дня смерти). Саратов, 1959. 10 с. : портр., ил.
• Артисевич В. А. Л. Б. Хавкина // Опыт работы Научной библиотеки СГУ. Саратов : НБ СГУ, 1959. Вып. 2. С. 1-8 : 2 фот. Посвящается Л. Б. Хавкиной к 10-летию со дня смерти.
• Григорьев Ю. В. Л. Б. Хавкина (1871—1949). — М.: Книга, 1973.
• Л. Б. Хавкина в письмах к В. А. Артисевич // Науч. и техн. б-ки. М., 1996. № 11. С. 31–62.
• Бібліотекознавець Любов Борисівна Хавкіна: Харківський період діяльності (1888—1918) / Уклад.: А. М. Перепеча, Н.І.Капустіна. — Х.: Харк. держ. наук. б-ка ім. В. Г. Короленка, 2004. [korolenko.kharkov.com/30.htm]
• Рычков А. В. Хавкина Любовь Борисовна // Библиотечная энциклопедия / Гл. ред. Ю. А. Гриханов; Российская государственная библиотека. — М.: Пашков дом, 2007. — С. 1110-1111. — 1300 с. — 3 000 экз. — ISBN 5-7510-0290-3. (в пер.)

Ссылки

• [az.lib.ru/h/hawkina_l_b/ Сочинения Хавкиной на сайте Lib.ru: Классика]

Отрывок, характеризующий Хавкина, Любовь Борисовна

– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.