Хаджи-Тархан

Город Хаджи-Тархан тат. Xacitarxan, Хаҗитархан <tr><td colspan="2" style="text-align:center;"> </td></tr> Страна Астраханское ханствоАстраханское ханство Область Поволжье Основан XIII век Первое упоминание 1333 Название городища Шареный бугор Координаты 46°27′50″ с. ш. 47°58′11″ в. д.46.46389° с. ш. 47.96972° в. д. / 46.46389; 47.96972

Хаджи-Тархан (тат. Xacitarxan, Хаҗитархан) — средневековый город Золотой Орды, а после её распада Астраханского ханства, располагавшийся в низовьях Волги, на правом берегу, в 12 км выше по течению от центра современной Астрахани, остатками города является городище Шареный бугор. В разное время и в разных исторических источниках встречаются также названия Астархан, Аждархан, Гинтархань, Цитрахань, Азторокань.

О времени возникновения и месте расположения

Город возник примерно в середине — второй половине XIII века на высоком бугре правого берега Волги в 12-ти километрах северней современной Астрахани. Существует предположение, что время основания города относится к 1250-м годам. М. Г. Сафаргалиев полагал, что основание города произошло именно в это время, когда «правящая верхушка Золотой Орды приняла новую религию — ислам, и мусульманское духовенство стало получать от ханов различные привилегии». Во всяком случае, Гильом де Рубрук, который проезжал через дельту Волги в 1254 году, упоминает о существовании на западном берегу реки «Итилии» посёлка, который служил зимней ставкой сыну Бату Сартаку, и в котором по распоряжению хана построили церковь. Согласно общепризнанной точке зрения, первое упоминание в письменных источниках Хаджи-Тархана, осенней резиденции хана Золотой Орды, встречается в записках арабского путешественника Ибн Баттуты, который посетил этот город вместе с Узбек-ханом в 1333 году.

Впервые город упомянут арабским путешественником Мухаммедом Ибн-Баттутой в 1333 году под именем Хаджи-Тархан [www.vostlit.info/Texts/rus5/Battuta/text4.phtml?id=6756 Путешествие шейха Ибн-Батуты в Золотую Орду, в половине XIV века]. Вот что он пишет:

Мы отправились в путь с султаном и со ставкою и прибыли к городу Хаджитархану (Астрахани) … Это один из лучших городов, с большими базарами, построенный на реке Итиле, которая одна из больших рек мира. Султан остаётся здесь до тех пор, пока усиливается стужа и эта река замерзает. Замерзают и соединённые с нею воды. Потом он приказывает жителям этого края привезти несколько тысяч возов соломы, который они кладут на лёд, сплотившийся на реке. По этой реке и соединённым с нею водам ездят в арбах на расстоянии 3 дней пути. Часто по ней проходят караваны, несмотря на конец зимней стужи, но при этом тонут и погибают

Средневековые карты помещают Хаджи-Тархан на западном берегу Волги, несколько выше нынешней Астрахани. Анонимная карта 1351 года содержит надпись «Ажитархан» в дельте Волги. На карте венецианцев Франциска и Доминика Пицигани, составленной в 1367 г., указан город Хаджи-Тархан на правобережье Волги, в уделе, занимаемом Хаджи-Черкесом, но его кочевой лагерь находился значительно выше города и обозначен на карте именем «Casade Gercasi». Город Хаджи-тархан обозначен также на карте космографа фра Мауро 1459 года, вместе со Старым и Новым Сараями. Флорентийский купец Франческо Пеголотти в труде 40-х гг. XIV в. «Pratica della mercatura» сообщает, что «от Джиттаркана в Сарай будет день пути по реке».

Археология

Остатки города Хаджи-Тархана фиксируются археологически на городище «Шареный бугор» (на территории нынешнего посёлка АЦКК, в черте г. Астрахани). Остатки пригородных усадеб располагаются вдоль правого берега Волги от станции Трусово до посёлка Стрелецкое. В 1966 году, накануне строительства Астраханского целлюлозно-картонного комбината, были проведены первые серьёзные и масштабные археологические раскопки под руководством А. М. Мандельштама. Был обнаружен целый квартал жилищ — землянок, производственных сооружений — гончарных горнов и кладбище, которые находились на окраине золотоордынского города. В 1984 году в 3 км к востоку от центральной части городища астраханским археологом В. В. Плаховым был раскопан комплекс усадьбы, состоящей из центрального многокомнатного дома и четырёх землянок, существовавший в XIV—XV вв. Археологические разведки, проводившиеся с охранными целями в 1990-х годах, выявили большое количество поселений-спутников Хаджи-Тархана, загородных усадеб и сельских поселений, входивших в его ближнюю округу. Однако сам город, к сожалению, на настоящий момент не сохранился — большая часть культурного слоя либо осыпалась в реку в результате размывания берега, либо была застроена при возведении АЦКК с жилым микрорайоном и посёлка Стрелецкое. В музейных коллекциях Астрахани, Москвы, Санкт-Петербурга, Саратова, Волгограда и многих других городов хранятся десятки тысяч археологических находок, обнаруженных на территории Хаджи-Тархана — это и монеты, и фрагменты керамики, и изразцы, и железные предметы — оружие и орудия труда, и многое другое.

Город в эпоху Золотой Орды

Находясь на пересечении торговых путей, город достаточно быстро стал центром торговли Золотой Орды. В XIII—XIV вв. Хаджи-Тархан был крупным узлом транзитной торговли на караванном пути Восток — Запад. Караваны с восточными товарами прибывали сюда из Сарая и отправлялись дальше по двум направлениям: на юг — в предкавказские степи и через Дербентский проход в Закавказье и на запад — в Азак, где их ждали венецианские и генуэзские купцы. Иосафато Барбаро особо отмечает, что все специи и шёлк поступали в XIV в. в Азак и находившуюся здесь итальянскую торговую колонию через Хаджи-Тархан. Город был выстроен из обожжённого и сырцового кирпича. Судя по материалам раскопок, в городе были развиты гончарное производство, металлообработка и ювелирное ремесло.

Зимой 1395 года к городу начали подходить войска Тимура. В летописях отмечается, что население для защиты города со стороны Волги из кусков толстого льда выстроило значительную стену. Город готовился к обороне. Со степи высокие стены хорошо его защищали, а со стороны Волги зимой прибрежная полоса делалась самым уязвимым местом; жители из кусков толстого льда, заливая их водой, построили мощную стену, но власти города решили сдать город без боя. Тимур отдал город войскам на разграбление, затем поджёг его и разрушил. Никогда ещё войско Тимура не было так нагружено добром, как в зиму 1396 года, после чего Хаджи-Тархан, по словам Барбаро, представлял собой «почти разрушенный городишко».

Город в эпоху Астраханского ханства

Хаджи-Тархан был вновь отстроен и в 1459 году стал столицей Астраханского ханства, но былого политического и экономического значения больше не приобрёл. Побывавший в XV веке в Хаджи-Тархане венецианец Амвросий Контарини пишет о явных следах упадка города; «домов там мало, и они глинобитные, но город защищён низкой каменной стеной; видно, что совсем недавно в нём ещё были хорошие здания». Далее он пишет:

«Город Цитрахан (Citrachan) принадлежит трем братьям; они сыновья родного брата главного хана (Ахмеда), правящего в настоящее время татарами, которые живут в степях Черкесии и около Таны. Летом из-за жары они уходят к пределам России в поисках прохлады и травы. Зимой эти три брата проводят несколько месяцев в Цитрахане, но летом они поступают так же, как и остальные татары.»

В 1547 году город был захвачен крымским ханом Сахибом I Гиреем. Хан Дервиш-Али был вынужден бежать к своему союзнику Ивану Грозному. В 1554 году Иван Грозный практически без боя захватил город и посадил на престол своего данника Дервиш-Али. В результате предательства Дервиш-Али в 1556 году к городу был послан небольшой отряд русских казаков. Хан вместе с войском бежал, а Хаджи-Тархан был окончательно подчинен Русскому царству. В том же году было решено построить новую русскую Астрахань. Выбранное воеводой Иваном Черемисиновым новое место — бугор Заячий — находилось на левом берегу Волги.

О происхождении названия

Существуют весьма спорные теории о происхождении названия города, которые связывают его с племенем асов, якобы кочевавшим здесь в средние века и с тарханной грамотой, полученной асами от хана Золотой Орды. Однако ни о каком племени асов в окрестностях Астрахани ни из исторических, ни из археологических источников нам ничего не известно. Исторические известные асы или ясы — это аланы Северного Кавказа или Подонья, и упоминаются в контексте Нижнего Поволжья они только один раз — в путевых записках Гильома Рубрука как жители города Суммеркента в предмонгольское время. Археологически аланы на Нижней Волге в Средние века пока не идентифицированы.

Арабский путешественник в 1334 году Ибн Баттута писал:

«Тархан значит у них (у татар) место, изъятое от податей… Город этот получил название своё от тюркского хаджи (паломника), одного из благочестивцев, появившегося в этом месте. Султан отдал ему это место беспошлинно, и оно стало деревней; потом оно увеличилось и сделалось городом».

Эту версию происхождения названия города пересказывали и В. Н. Татищев, и С. Г. Гмелин, услышав её от астраханских татар. Встречается эта версия и позднее — в исторических записках XIX века, будучи записанной со слов местных религиозных авторитетов.

В современной исторической науке именно данная версия считается единственной обоснованной, поскольку существует материальное свидетельство — большое количество золотоордынских монет XIV—XV веков, обнаруженных как на территории городища Шареный бугор, так и на других золотоордынских городищах, на которых чётко читается место чеканки — «город Хаджи-Тархан». Название этого золотоордынского города разные путешественники и послы огласовывали по-разному, поскольку говорили на разных языках и приспосабливали их к незнакомому звучанию. По этой причине названия Хаджи-Тархан, Ас-Тархан, Цытрахань, Цитархан, Дастархан, Аштар-хан, Гаджи-Тархань, Гинтрахань, Аджи Дархан, Адяш Тархан, Астороrань и др. — это всё названия одного и того же города.

Главную роль в искажении названия Хаджи-Тархана, возникновении в начале XVI века «крымско-османского» варианта с начальным А- Аждархан и превращении его в Астрахань сыграли законы перехода звуков в тюркских языках («Хаджи»—"Аджи"—"Ази"—"Аз"—"Ас") и транслитерации тюркского звучания названия города при написании его латинскими буквами на средневековых картах-портоланах и при повторном прочтении.

Ссылки

• [www.astrasocial.ru/astkray/istor1.htm История астраханского края]

Отрывок, характеризующий Хаджи-Тархан

– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.