Хайдеке, Вениамин

Вениамин Хайдеке
нем. Benjamin Christoph Gotthilf Heidecke
Дата рождения:	1763(1763)
Место рождения:	Мерзебург
Дата смерти:	1811(1811)

Вениамин Хайдеке (нем. Benjamin Christoph Gotthilf Heidecke; ок. 1763—1811) — пастор, педагог, публицист, переводчик, автор нескольких учебников и издатель ряда периодических печатных изданий.

Биография

Вениамин Хайдеке родился в городе Мерзебурге (на территории нынешней земли Саксония-Анхальт) около 1763 года. Изучал право в Лейпцигском университете.

В 1788 году был домашним учителем в Роннебурге в Лифляндии, а в 1790 г. — в Ревеле у Эстляндского губернатора Врангеля. Затем поступил на военную службу в конно-егерский полк, но скоро оставил её, приехал в Москву в качестве домашнего учителя к пастору Петропавловской церкви Яржембскому, женился на его дочери, сделался его помощником, а после отъезда Яржембского из Москвы занял его место.

В июле 1801 года Хайдеке имел уже звание пробста. Он был прекрасно образован, обладал светлым умом и ораторским талантом и был хорошо знаком с произведениями духовного красноречия; поэтому проповеди его, в которых он боролся с религиозными предрассудками и заблуждениями, всегда имели успех у его слушателей. Некоторые из них напечатаны и переведены на русский язык. Он проповедовал и по-русски, например в 1796 году обрусевшим немцам-рабочим на Нарышкинских заводах. Квартира его при церкви была всегда полна народа: одни, к числу которых принадлежали бедные и удрученные горем, приходили к нему за помощью и советом, другие, более состоятельные люди, находили удовольствие в беседе с ним.

Хайдеке заведовал в качестве инспектора церковным училищем, устроил при нем интернат для мальчиков и вообще довел его до блестящего состояния, несмотря на то что денежные средства училища были очень скудны: все дело велось на проценты с капитала в 4000 рублей, пожертвованного графом Я. Е. Сиверсом, и на плату за учение, взимавшуюся соответственно имущественному положению родителей учеников (бедные были освобождены от платы). Училище, обязанное своим процветанием исключительно Хайдеке, привлекало не только немцев и других иностранцев, но и русских.

Хайдеке составил «Plan pour la fondation d'une école en faveur du Tiers-Etat Etranger et de ses Orphelins. Adresse à la Nation. Mitau, 1804». Для учеников этого училища им были также составлены в 1804 и 1805 году катехизис, начальные латинская, французская и немецкая грамматики, французский и немецкий буквари. Несколько раньше, в 1802 году, он издал учебник Закона Божия для конфирмантов своего прихода.

Литературная его деятельность началась еще во время пребывания его в Лейпциге. Здесь им были выпущены в свет: «Tableau von Leipzig im Jahr 1783» и «Für das Leben in Hütten und in Palästen» (1785). Следующие его труды были напечатаны в Риге в 1788 году — «Jakob Böhmens Schattenriss» (начат в 1785 году и окончен в Роннебурге в 1788 году) и в 1802 году — «Anastasis oder über die Pflicht, der Möglichkeit vorzubeugen, lebendig begraben zu werden. Für die Nation». В Москве был напечатан ряд его переводов с русского и французского языков на немецкий язык.

Вениамин Хайдеке занимался также издательской деятельностью. Он последовательно издавал следующие журналы:

1) «Russischer Merkur», 1805 год, печатался в Риге, вышло 6 выпусков, после чего журнал был запрещен. Н. Полевой с большой похвалой отзывался в 1827 году в «Московском телеграфе» о первом номере журнала, единственном, который он случайно видел, а издателя назвал остроумным, ученым человеком и хорошим писателем.

2) «Konstantinopel und St.-Petersburg, der Orient und der Norden», печатался в Санкт-Петербурге и Пениге; в 1806 году, на четвертом выпуске, издание было прекращено.

3) «Janus oder Russische Papiere», Riga, 1808 г., вышла только одна тетрадь и журнал был запрещен.

4) «Monatliche Zeitung des Gräflich-Sieversschen Schul-Instituts bey der luth. Neu-Kirche in Moskwa», июньский выпуск 1808 года выпущен в Петербурге; с июля 1808 года по февраль 1809 года журнал выходил в Дерпте, попеременно — на немецком и русском языках.

Издательская деятельность принесла Хайдеке много неприятностей, вследствие смелости, с которой он касался некоторых предметов, и из-за которой он нажил себе множество врагов. В 1805 году он чуть было не попал под суд из-за одной заметки в «Русском меркурии»; вероятно, вследствие заступничества графа Сиверса был только запрещен журнал. По поводу запрещения журнала А. И. Тургенев писал своему другу А. С. Кайсарову 7 декабря 1805 года: «Гедиков журнал здесь запрещен, и если б не одна прекрасная действительная тайная советница за него вступилась, то бы обер-полицм. не удовольствовался одним строгим выговором оклеветавшему здешнюю полицию и тому, кто, будучи облагодетельствован Русскими, не только платит им неблагодарностью, но еще смеется над их простодушием».

В 1808 году в журнале Хайдеке было напечатано «кощунственное выражение о Богородице». Решено было выслать его за границу, и он произнес уже прощальную проповедь. Однако прихожане послали в Петербург депутацию с целью выхлопотать помилование любимому пастору, чего им и удалось достигнуть: Александр I разрешил ему остаться в Москве, но журнал опять был запрещён цензурой.

Вениамин Хайдеке умер в апреле 1811 года

Литература

• «Архив братьев Тургеневых», выпуск 2, стр. 348—349.
• «Московский телеграф», 1827 г., часть XVIII, № 24, стр. 180—181.
• Recke u. Napierski, Biographisches Lexicon.
• A. W. Fechner, «Chronik der Evangelischen Gemeinden in Moskau», Moskau, 1876, B. II.
• Н. Pack, «Die Petri-Pauli-Knabenschule zu Moskau im XIX Jahrhundert» (Beigabe zu dem Bericht über die Petri-Pauli-Knabenschulen für das Jahr 1900, Москва, 1901).

Ссылки

• [books.google.ru/books?id=pajtAgAAQBAJ&pg=PA171&lpg=PA171&dq=Heidecke,+Benjamin+Christoph+Gotthilf+1811&source=bl&ots=LLBHuBbT4h&sig=7JwXnkh9ysE7cX3FRahTJU1Nm3o&hl=ru&sa=X&ved=0CDcQ6AEwBWoVChMI8sWYpfOTxwIV6WtyCh2H0AaN#v=onepage&q=Heidecke,%20Benjamin%20Christoph%20Gotthilf%201811&f=false Heidecke, Benjamin Christoph Gotthilf 1811].

Отрывок, характеризующий Хайдеке, Вениамин

– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.