Хайд, Эдуард, 1-й граф Кларендон

Эдвард Хайд, 1-й граф Кларендон (англ. Edward Hyde, 1st Earl of Clarendon; 18 февраля 1609 года — 9 декабря 1674 года) — влиятельный советник английских королей Карла I и Карла II, лорд-канцлер в первые годы Стюартовской Реставрации (1658—1667) годы, тесть короля Якова II, дед двух английских монархов. Также известен как крупнейший английский историк XVII века, автор первой истории Английской революции.

Годы революции

Эдуард Хайд — сын уилтширского помещика — получил юридическое образование в Оксфорде (бакалавр искусств, 1626). Второй брак с дочерью маститого юриста Томаса Эйлсбери (1634) открыл ему доступ в высшие слои лондонского чиновничества. Он также не чуждался литературных занятий и свёл знакомство с Беном Джонсоном.

В качестве политика Хайд впервые проявил себя в 1640 году. В коротком и Долгом парламентах выступал против «корабельных денег», требовал отмены притеснительных трибуналов и комиссий. В условиях разгоравшейся революции его политическая позиция, впрочем, отличалась умеренностью. Так, он голосовал против отмены епископских должностей и не одобрил казни королевского фаворита графа Страффорда.

Действия Хайда в парламенте сблизили его с Карлом I, который увидел в нём противовес радикалам во главе с Джоном Пимом. Хайд сделался негласным советником короля по политическим вопросам. В январе 1642 года инициированные королём без консультации с Хайдом аресты парламентариев подорвали его авторитет среди коллег. Несколько месяцев спустя Хайд явился в лагерь короля под Йорком и вскоре получил назначение в члены королевского военного совета. Это означало окончательный разрыв с парламентом.

Парламент включил имя Хайда в проскрипции как завзятого роялиста и «злого советчика». В 1643 году в сане канцлера казначейства он пытался затушить пламя гражданской войны. В декабре в Оксфорде был созван анти-парламент, однако эта мера ничего не достигла. Король всё меньше слушал миротворческие предложения своего советника и под предлогом назначения его «опекуном» принца Уэльского удалил от себя.

В марте 1645 года Хайд увёз принца сначала на Джерси, а потом и в Париж, на чём настаивала королева. Оказавшись вдали от политических баталий, он принялся за написание «Истории мятежа и гражданских войн в Англии», в которой попытался осмыслить происходящее на родине и дать советы на будущее как царствующему монарху, так и его потомкам.

Реставрация Стюартов

На деятельность Карла II после казни отца Хайд не имел почти никакого влияния. Он по мере сил старался противодействовать влиянию королевы-матери, Генриетты-Марии, которая склоняла сына к принятию католичества. Он прекрасно осознавал, что такой шаг осложнит возвращение Стюартов на английский престол, и не одобрял планов вооружённого вторжения на остров, опасаясь, что это сплотит сторонников революции перед лицом общей угрозы.

В 1658 году Хайд был назначен лордом-канцлером. Свои суждения об условиях возвращения короля в Англию он изложил в Бредской декларации 1660 года. В том же году убедил короля подписать Акт об амнистии лиц, принимавших участие в мятеже против его отца. В первые годы стюартовской реставрации Хайд (получивший в 1661 году титул графа Кларендона) видел свою главную задачу в создании атмосферы веротерпимости, однако инициированное парламентом в 1661 году преследование инакомыслящих поставило крест на всех его усилиях.

Пиком влияния Кларендона при дворе стал брак его дочери Анны с герцогом Йоркским, от которого родились две королевы — Мария и Анна. Могущество канцлера нажило ему множество врагов, группировавшихся вокруг королевской фаворитки Барбары Пальмер. Кларендона обвиняли во многом — в продаже Дюнкерка французам, в развязывании неудачной войны с голландцами (которую он на самом деле не одобрял) и даже в растрате средств, выделенных на восстановление Лондона после великого пожара 1666 года.

Отставка и изгнание

Неодобрительное отношение Кларендона к любовным похождениям монарха способствовало росту отчуждения между молодым двором и престарелым наставником. У Кларендона почти не осталось союзников в правительстве, и в 1667 году он был вынужден ходатайствовать об отставке. Несмотря на противодействие Палаты лордов, Палата общин пыталась привлечь Кларендона к судебной ответственности и грозила ему трибуналом. В ноябре 1667 г. Кларендон бежал во Францию, где провёл остаток жизни, сочиняя автобиографию «Жизнь Эдуарда, графа Кларендона» — своё блистательное оправдание перед современниками и потомством.

Одиночество Кларендона в изгнании усугублялось тем, что в Англии действовал закон, по которому переписка с изгнанником приравнивалась к государственной измене. Он умер в Руане в возрасте 65 лет, покинутый всеми соратниками, однако уже через месяц его тело было по указанию короля перенесено в Лондон и торжественно захоронено в Вестминстерском аббатстве.

Источники

• [www.britannica.com/EBchecked/topic/119814/Edward-Hyde-1st-earl-of-Clarendon-Viscount-Cornbury Биография] в Британской энциклопедии
• B.H.G. Wormald, Clarendon: Politics, History and Religion, 1640—1660 (1951).

Литература

• Гайд, Эдуард // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Морозов С.М. [www.sgu.ru/sites/default/files/dissertation/2016/03/28/tekst_dissertacii_morozov.pdf Эдвард Хайд, граф Кларендон, как представитель английской интеллектуальной элиты 30-70-х гг. XVII в. Диссертация на соискание уч. степени канд. ист. наук.] Саратов, 2015.
• Соколов А.Б. Кларендон как историк // [roii.ru/dialogue/roii-dialogue-45.pdf Диалог со временем. 2013. № 45.] С. 41-69.

Сочинения

• [www.gutenberg.org/browse/authors/c#a2143 Автобиография] в проекте «Гутенберг»
• История мятежа и гражданских войн в Англии, издание 1717 года: [www.archive.org/stream/historyrebellio05clargoog Volume I, Part 1], [www.archive.org/stream/historyrebellio09clargoog Volume I, Part 2], [www.archive.org/stream/historyrebellio02clargoog Volume II, Part 1], [www.archive.org/stream/historyrebellio07clargoog Volume II, Part 2], [www.archive.org/stream/historyrebellio00clargoog Volume III, Part 1], [www.archive.org/stream/historyrebellio03clargoog Volume III, Part 2]

Отрывок, характеризующий Хайд, Эдуард, 1-й граф Кларендон

Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.