Хайзе, Ульрих

Ульрих Хайзе (нем. Ulrich Heyse; 27 сентября 1906, Берлин-Фриденау — 19 ноября 1970, Фленсбург) — немецкий офицер-подводник, капитан 3-го ранга (1 апреля 1943 года).

Биография

1 января 1934 года поступил на флот фенрихом. 1 июня 1936 года произведен в лейтенанты. С 1936 года 2-й вахтенный офицер на легком крейсере «Кёльн», с 1938 года 1-й вахтенный офицер на эскадренном миноносце «Теодор Ридель».

Вторая мировая война

На эсминце совершил в 1939—40 годах 12 боевых походов.

В июле 1940 года переведен в подводный флот. В качестве офицера боевой подготовки совершил 1 поход на подлодке U-37.

12 мая 1941 года назначен командиром подлодки U-128 (Тип IX-C), на которой совершил 5 походов (проведя в море в общей сложности 311 суток).

Во время второго похода принял участие в операции «Паукеншлаг» у берегов США, затем совершил 2 похода к берегам Бразилии. 5 марта 1942 года Хайзе потопил танкер «Д. А. Кнудсен» (11 007 брт), а 23 марта — танкер «Андреа Брёвиг» (10 173 брт).

21 января 1943 года награждён Рыцарским крестом Железного креста.

28 февраля 1943 года переведен в подводную учебную дивизию преподавателем.

В марте—мае 1945 года командовал 32-й флотилией подводных лодок.

Всего за время военных действий Хайзе потопил 12 судов общим водоизмещением 83 639 брт.

Ссылки

[uboat.net/men/heyse.htm Ulrich Heyse на uboat.net]

Отрывок, характеризующий Хайзе, Ульрих

– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…