Хайкин, Борис Эммануилович

Борис Эммануилович Хайкин
Профессии	дирижёр, педагог, профессор
Награды

Бори́с Эммануи́лович Ха́йкин (1904—1978) — советский дирижёр, педагог. Народный артист СССР (1972). Брат С. Э. Хайкина.

Биография

Родился 13 (26 октября) 1904 года в Минске. Обучался в МГК имени П. И. Чайковского в классах Н. А. Малько и К. С. Сараджева (дирижирование), А. Ф. Гедике (фортепиано).

По окончании обучения (1928) стал дирижёром в Оперной студии Станиславского (ныне Московский музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко), где работал в течение семи лет (1928—1935). К. С. Станиславский оказал значительное влияние на творческие принципы молодого дирижёра. Среди его постановок этого периода — «Севильский цирюльник» Дж. Россини и «Кармен» Ж. Бизе.

В 1936 году Хайкин переехал в Ленинград, где сменил С. А. Самосуда на посту художественного руководителя Ленинградского малого оперного театра, а также стал преподавать в Ленинградской консерватории. Под управлением Хайкина состоялись премьеры опер Д. Б. Кабалевского «Кола Брюньон» (1938) и И. И. Дзержинского «Поднятая целина» (1937), а также многочисленные постановки русской классики — опер М. П. Мусоргского, П. И. Чайковского и Н. А. Римского-Корсакова.

В 1943 году Хайкин возглавил Ленинградский театр оперы и балета им. С. М. Кирова, где также исполнял новые сочинения советских композиторов, такие как оперы «Дуэнья» (1946), «Повесть о настоящем человеке» (1948) С. С. Прокофьева, «Семья Тараса» Д. Б. Кабалевского (1950), «Князь-Озеро» И. И. Дзержинского, «Декабристы» Ю. Шапорина (1953) и др.

В 1954 году дирижёр возвращается в Москву, где становится дирижёром Большого театра и профессором Московской консерватории, занимая эту должность до самой смерти. Среди его учеников — К. П. Кондрашин, М. Ф. Эрмлер, Ю.В. Гамалей.

Умер 10 мая 1978 года. Похоронен после кремации на Новом Донском кладбище в Москве.

Творчество

Хайкин обладал непревзойдённым артистизмом, хорошим исполнительским вкусом и пониманием стиля. В его оперных постановках органично сочетались драматическая и музыкальная составляющие. Несколько раз он получал приглашение руководить заграничными постановками русских опер: «Хованщины» во Флоренции (1963), «Пиковой дамы» в Лейпциге (1964) и др. Хайкин также успешно выступал как симфонический дирижёр — в 1966 году в Италии состоялись гастроли оркестра Ленинградской филармонии под его управлением.

Когда в СССР развернулась борьба с космополитизмом, ему предложили сменить фамилию. Он ответил: «Фамилию менять не стану, но готов на компромисс — согласен заменить вторую букву; тогда моя фамилия будет звучать совсем по-русски».

Постановки

Большой театр

— оперы:

• «Фра-Дьяволо» Д. Обера (1955)
• «Свадьба Фигаро» В. А. Моцарта (1956)
• «Мать» Т. Н. Хренникова (1957) — первая постановка
• «Джалиль» Н. Г. Жиганова (1959) — первая постановка на русской сцене
• «Русалка» А. С. Даргомыжского (1962)
• «Летучий голландец» Р. Вагнера (1963)
• «Севильский цирюльник» Дж. Россини (1965)
• «Царская невеста» Н. А. Римского-Корсакова (1966)
• «Неизвестный солдат» К. В. Молчанова (1967)
• «Руслан и Людмила» М. И. Глинки
• «Иван Сусанин» М. И. Глинки
• «Хованщина» М. П. Мусоргского
• «Борис Годунов» М. П. Мусоргского
• «Чародейка» П. И. Чайковского
• «Евгений Онегин» П. И. Чайковского
• «Мазепа» П. Чайковского
• «Пиковая дама» П. И. Чайковского
• «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Н. А. Римского-Корсакова
• «Фауст» Ш. Гуно
• «Кармен» Ж. Бизе
• «Травиата» Дж. Верди
• «Богема» Дж. Пуччини

— балеты:

• «Лесная песня» Г. Л. Жуковского (1961) — первая постановка
• «Спящая красавица» П. И. Чайковского (1963)

Награды и звания

• заслуженный артист РСФСР (1937)
• заслуженный деятель искусств РСФСР (1940)
• народный артист РСФСР (1947)
• народный артист СССР (1972)
• Сталинская премия второй степени (1946) — за постановку оперного спектакля «Иоланта» П. И. Чайковского (1943) на сцене ЛМАТОБ
• Сталинская премия первой степени (1946) — за дирижирование оперным спектаклем «Орлеанская дева» П. И. Чайковского (1945) на сцене ЛАТОБ имени С. М. Кирова
• Сталинская премия второй степени (1951) — за дирижирование оперным спектаклем «Семья Тараса» Д. Б. Кабалевского на сцене ЛАТОБ имени С. М. Кирова
• орден Трудового Красного Знамени (1939)
• орден Октябрьской революции (1974)
• медали.

Память

В середине 1980-х годов, уже после смерти Хайкина, вышла в свет его книга «Беседы о дирижёрском ремесле».

Ссылки

• [www.bolshoi.ru/ru/theatre/people/detail.php?act26=info&id26=474 Борис Хайкин на сайте Большого театра]

Отрывок, характеризующий Хайкин, Борис Эммануилович

Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.