Хаймерле, Генрих Карл
| Генрих Карл Хаймерле Heinrich Karl von Haymerle<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 8 октября 1879 — 10 октября 1881 | |||
| Предшественник: | Дьюла Андраши | ||
| Преемник: | Густав Кальноки | ||
| Вероисповедание: | католик | ||
| Рождение: | 8 декабря 1828 Вена, Австрийская империя | ||
| Смерть: | 10 октября 1881 (52 года) Вена, Австро-Венгрия | ||
| Супруга: | баронесса Тереза Берню | ||
| Дети: | двое детей | ||
| Образование: | Венская академия восточных языков | ||
| Профессия: | дипломат | ||
Генрих Карл фон Хаймерле (нем. Heinrich Karl von Haymerle; 7 декабря 1828 — 10 октября 1881) — австро-венгерский дипломат, барон, министр иностранных дел Австро-Венгрии в 1879—1881.
Происходил из старинного немецкого дворянского рода, происходящего из Богемии. Окончил Академию восточных языков в Вене. В 1848 году во время Революции в Австрии был арестован за призыв к студенчеству оказывать неповиновение властям. Освобожден благодаря ходатайству известного австрийского дипломата Александра фон Хюбнера перед фельдмаршалом Виндишгрецем (который имел право расстреливать бунтовщиков, руководствуясь условиями военного времени). 19 декабря 1867 вступил в тайный брак с Терезой, урожденной баронессой Берню. От брака родились двое детей — Мария Каролина Вильгельмина (25 октября 1868) и Франц Александр (15 сентября 1874).
Дипломатическая служба
С 1850 Хаймерле служил переводчиком в австрийском постольстве в Османской империи. С 1857 — секретарь посольства в Греции, с 1862 — во Франкфурте-на-Майне. С 1864 — поверенный в делах в Дании. В 1866 — член австрийской делегации во время переговоров о мире с Пруссией.
Работал времененным поверенным в делах в Пруссии, некоторое время в 1868 в Министерстве иностранных дел, затем в посольстве в Османской империи. С декабря 1869 работал в посольстве в Греции, с 1872 в Нидерландах. Возведен в баронское достоинство.
После непродолжительной работы в центральном аппарате Министерства иностранных дел в 1877 назначен послом в Италии. В 1878 — член австро-венгерской делегации на Берлинском конгрессе.
Министр иностранных дел
8 октября 1879 назначен министром иностранных дел Австро-Венгрии вместо графа Дьюлы Андраши. Поддерживал союзнические отношения с Германией, стремился к миру на востоке. Умер во время нахождения в должности.
Источники
- Haymerle Heinrich Frh. von. In: Österreichisches Biographisches Lexikon 1815—1950 (ÖBL). Band 2, Verlag der Österreichischen Akademie der Wissenschaften, Wien 1959, S. 227.
- Reinhold Lorenz: Haymerle, Heinrich Freiherr von. In: Neue Deutsche Biographie (NDB). Band 8, Duncker & Humblot, Berlin 1969, S. 154.
- Alfred Ritter von Arneth: Heinrich von Haymerle. Ein Rückblick auf sein Leben. Berlin: Janke, 1882.
- Marvin Luther Brown Jr.: Heinrich von Haymerle; Austro-Hungarian career diplomat 1828-81. Columbia, S.C.: Univ. of South Carolina Pr., 1973.
- Haymerle. In: Meyers Konversations-Lexikon. 4. Auflage. Band 8, Bibliographisches Institut, Leipzig 1885—1892, S. 249.
Напишите отзыв о статье "Хаймерле, Генрих Карл"
Отрывок, характеризующий Хаймерле, Генрих Карл
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.
Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
