Хайме I (линкор)
«Хайме I» (исп. Jaime I) — линкор типа «Эспанья» флота Испании, последний из трёх кораблей этого типа. Построен верфью SECN в Ферроле. Строительство линкора начато в феврале 1912 года, в сентябре 1914 года корабль спущен на воду, вошёл в состав испанского флота в декабре 1921 года. Основным вооружением «Хайме I» были восемь 305-мм орудий в четырёх двухорудийных башнях. Корабль развивал скорость до 19,5 узлов (36,1 км/ч).
«Хайме I» находился в строю испанского флота с 1921 по 1937 год. В 1921 году «Хайме I» вместе с двумя однотипными кораблями переведён в Северную Африку для участия в Рифской войне, использовался для артиллерийской поддержки испанских войск. Во время одной из операций повреждён огнём береговой батареи противника. Во время Гражданской войны в Испании «Хайме I» находился в составе республиканского флота. В 1937 году линкор дважды был атакован бомбардировщиками националистов. 17 июля 1937 года «Хайме I» затонул в результате взрыва погреба, впоследствии был поднят и разобран.
Строительство и служба
«Хайме I» был заложен 5 февраля 1912 года на верфи Sociedad Española de Construcción Naval в Ферроле. 21 сентября 1914 года, спустя почти два месяца после начала Первой мировой войны, линкор спустили на воду. Испания не участвовала в войне, сохраняя нейтралитет, но зависела от поставок вооружения и материалов из Великобритании. Британская промышленность в то время была занята собственными военными заказами, что привело к значительной задержке достройки испанского линкора — корабль готов был выйти в море уже в 1917 году, однако строительство было закончено лишь 20 декабря 1921 года[1]. После ввода в строй «Хайме I» зачислили в 1-ю эскадру испанского флота, в которой уже находились два однотипных линкора[2][3]. В начале 1920-х годов «Хайме I» вместе с однотипными линкорами принимал участие в Рифской войне, оказывая артиллерийскую поддержку испанским войскам. В 1924 году линкор был повреждён береговой батареей повстанцев[4].
Во время Гражданской войны в Испании «Хайме I» находился в составе военно-морского флота республиканцев. В начале восстания националистов радисты Морского штаба, находившегося в Мадриде, перехватили радиограмму Франко, адресованную заговорщикам в Марокко. Радисты немедля известили о восстании команды «Хайме I» и других кораблей, после чего те взбунтовались против офицеров, поддерживавших франкистов, и тем самым сохранили корабли на стороне республики. На некоторое время на кораблях упала дисциплина, поскольку многие офицеры были убиты, а оставшимся в живых матросы не доверяли[5].
В первые месяцы войны «Хайме I» обстреливал позиции франкистов, в том числе в районе Сеуты, Мелильи и Альхесираса. В Альхесирасе огнём вспомогательного калибра «Хайме I» была серьёзно повреждена канонерская лодка франкистов «Эдуардо Дато» — она выгорела до ватерлинии[6], однако впоследствии была отремонтирована и вновь введена в строй[7].
13 августа 1936 года «Хайме I» получил лёгкие повреждения во время авианалёта на Малагу: бомба небольшого калибра попала в носовую оконечность. 21 мая 1937 года «Хайме I» вновь получил попадания авиабомб. В это время линкор стоял в сухом доке в Картахене, находясь в ремонте после недавнего снятия с мели. В корабль попали три авиабомбы, вновь нанёсшие лишь незначительные повреждения[8]. 17 июня того же года на корабле, находившемся в Картахене, случился внутренний взрыв, приведший к пожару, не исключалась версия о саботаже. Впоследствии корабль был поднят, но после осмотра признан не пригодным для восстановления. 3 июля 1939 года «Хайме I» был официально списан[1][9] и в 1941 году разобран[10].
Напишите отзыв о статье "Хайме I (линкор)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Gardiner & Gray, 1984, p. 378.
- ↑ Gardiner & Gray, 1984, pp. 357—376.
- ↑ Garzke & Dulin, 1985, p. 438.
- ↑ Miller, 2001, p. 131.
- ↑ Salvadó, 2013, p. 224.
- ↑ Alpert, 2008, pp. 101–102.
- ↑ Gardiner & Gray, 1984, p. 381.
- ↑ Nofi, 2010, p. 32.
- ↑ Gibbons, 1983, p. 195.
- ↑ Platón, 2001, p. 75.
Литература
- Alpert, M. La guerra civil española en el mar. — Barcelona: Editorial Critica, 2008. — ISBN 84-8432-975-5.
- Fitzsimons, B. "España" // The Illustrated Encyclopedia of 20th Century Weapons and Warfare 8. — London: Phoebus Publishing. — P. 856–857.
- Gibbons, T. The Complete Encyclopedia of Battleships and Battlecruisers: A Technical Directory of the World's Capital Ships From 1860 to the Present Day. — London: Salamander Books, Ltd., 1983. — ISBN 0861011422.
- Gardiner, R.; Gray, R., eds. Conway's All the World's Fighting Ships: 1906–1922. — Annapolis: Naval Institute Press, 1984. — ISBN 0-87021-907-3.
- Garzke, W.; Dulin, R. Battleships: Axis and Neutral Battleships in World War II. — Annapolis, MD: Naval Institute Press, 1985. — ISBN 978-0-87021-101-0.
- Miller, D. Illustrated Directory of Warships of the World. — Osceola, WI: MBI Pub. Co, 2001. — ISBN 0760311277.
- Nofi, A. A. To Train The Fleet For War: The U.S. Navy Fleet Problems, 1923–1940. — Washington, DC: Naval War College Press, 2010. — ISBN 978-1-88-473387-1.
- Platón, M. Hablan los militares: testimonios para la historia, 1939–1996. — Barcelona: Planeta, 2001. — ISBN 84-08-03783-8.
- Salvadó, F. J. R. Historical Dictionary of the Spanish Civil War. — Lanham, MD: The Scarecrow Press, Inc., 2013. — ISBN 9780810880092.
Отрывок, характеризующий Хайме I (линкор)
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
