Хайреддин Барбаросса

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Хайреддин Барбаросса
араб. خير الدين بربروس‎,
тур. Barbaros Hayreddin Paşa
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Султан Алжира
1525 — 1533
Предшественник: Муса III Абу Хамми
Преемник: Должность отменена
Бейлербей Алжира
1533 — 1546
Предшественник: Должность учреждена
Преемник: Хасан-паша
Капудан-паша
1533 — 1546
Предшественник: Кеманкеш Ахмед-паша[tr]
Преемник: Соколлу Мехмед-паша
 
Вероисповедание: Ислам, суннитского толка
Рождение: 1475(1475)
Митилини, Лесбос
Смерть: 4 июля 1546(1546-07-04)
Стамбул
Дети: Хасан-паша

Барбаро́сса Хызы́р Хайредди́н-паша́ (также известен как Хызыр-реис; 1475 — 4 июля 1546) — турецкий флотоводец и вельможа. Командуя пиратским флотом, стал правителем Алжира, а затем адмиралом Османской империи.





Биография

Хайреддин Барбаросса или Хызыр-реис родился в 1475 году на греческом острове Лесбос, в семье турка[1][2][3][4] и гречанки. Его отец Якуб-ага участвовал в турецком завоевании Лесбоса (1462 г.), получил землю в лесбосской деревне Бонова и женился на гречанке Катерине, вдове православного священника[5][6][7][7].

Унаследовав после гибели старшего брата, Аруджа Барбароссы I, крупную пиратскую флотилию в несколько тысяч человек, Хызыр-реис в 1518 году провозгласил себя султаном Барбароссой II и признал верховную власть Османской империи[8]. Он продолжил дело старшего брата, продолжив захваты новых земель. Испанцы готовили нападение на Алжир, Хайреддин предвидел такой оборот дела. 17 августа 1518 года многочисленная испанская армия под командованием вице-короля Сицилии Уго де Монкады подошла к стенам Алжира. Испанцы требовали немедленной сдачи. Хайреддин отказался, решив стоять до конца. Монкада готов был штурмовать крепость, но командующий артиллерией отговорил его, предложив подождать подкрепления, посланного султаном Тлемсены. Внезапно налетевший сильный ветер уничтожил 26 испанских кораблей. Погибло около четырёх тысяч солдат. Без особых усилий Хайреддин расправился с остатками испанской армии.

Османский султан Сулейман I назначил его главнокомандующим всего своего флота и бейлербеем («эмиром эмиров», а их в Турции тогда было всего семь человек) Африки. Так как Турция в это время заключила негласный союз с Францией, пираты Барбароссы вели действия против флота противников короля Франциска I, прежде всего Священной Римской империи.

Активная деятельность пиратов под руководством Барбароссы II потребовала значительных усилий от императора Карла V, направившего в 1535 году против них мощный флот под начальством выдающегося флотоводца Андреа Дориа. Однако, несмотря на ряд побед в Тунисской кампании, испанцы проиграли войну Барбароссе и его пиратам[9].

Последние годы и смерть

Скопив несметные богатства, Барбаросса II прожил последние годы в Стамбуле, где и умер в своём дворце над Босфором и был похоронен в воздвигнутой им мечети. В течение длительного времени каждый турецкий корабль, выходивший из бухты Золотой Рог, отдавал салют перед его мавзолеем, а команда возносила молитвы в честь величайшего турецкого мореплавателя и могущественного пирата.

Барбаросса

Прозвище «Барбаросса» означает «рыжебородый». В «Британской энциклопедии» говорится:

Барбаросса — имя, которое христиане дали семье грозных морских разбойников и турецких адмиралов XVI века — Аруджу (Харуджу), Хызыру (Хайр эд-Дину, Хайраддину) и Хасану, сыну Хайраддина. В 1840 г. капитан [Жан-Луи-Мари-Станислас] Валсин-Эстерхази, автор исторического описания правления Османской империи в Африке, выдвинул предположение, что Барбаросса — Рыжебородый — было просто искажением имени Баба Арудж (отец Арудж). Арабская же хроника рассматриваемой эпохи, опубликованная С. Рэнгом и Ф. Денисом в 1837 г., ясно говорит о том, что именем Барбаросса христиане называли только Хайраддина.

Также прозвище «Барбаросса» носил Фри́дрих I Гогеншта́уфен. Его Фридрих получил в Италии из-за своей рыжеватой бороды (от итал. barba, «борода», и rossa, «рыжая»).

В искусстве

В сериале «Великолепный век» роль Хызыр-реиса сыграл турецкий актер Толга Текин.

Напишите отзыв о статье "Хайреддин Барбаросса"

Примечания

  1. Cervantes y su mundo, Eva Reichenberger, page 134, 2005.
  2. Encyclopædia Britannica, page 147, 1963.
  3. Islam in the Balkans: religion and society between Europe and the Arab world, H. T. Norris, page 201, 1993.
  4. Piri Reis & Turkish mapmaking after Columbus: the Khalili Portolan atlas, Svatopluk Soucek, Muʾassasat Nūr al-Ḥusayn, page 11, 1996.
  5. Hayreddin Barbarossa, who would rise to become the ruler of Algiers, and later admiral of the Ottoman fleet, was of Greek origin and got his start raiding the southern and western shores of Anatolia on behalf of Korkud, son of Bayezid..., Virginia H. Aksan & Daniel Goffman, The early modern Ottomans: Remapping the Empire, Cambridge University Press, 2007, ISBN 978-0-521-81764-6, p. 106.
  6. Their father was former Muslim soldier, probably from a recent converted family of the European Provinces. Their mother is said to have been the widow of a Greek priest., Frank Ronald Charles Bagley et al., The Last Great Muslim Empires: History of the Muslim World, Brill Academic Publishers, 1997, p. 114.
  7. 1 2 Die Seeaktivitäten der muslimischen Beutefahrer als Bestandteil der staatlichen Flotte während der osmanischen Expansion im Mittelmeer im 15. und 16. Jahrhundert, p.548, Andreas Rieger, Klaus Schwarz Verlag, 1994
  8. Потапов, Валерий [www.privateers.ru/notorious-persons/barbarossa2.html Хайр-ад-Дин, султан Барбаросса] (рус.). Весёлый Роджер (19 июня 2006). Проверено 3 апреля 2013. [www.peeep.us/b2b85efd Архивировано из первоисточника 3 апреля 2013].
  9. Ионина Н. А. [www.bibliotekar.ru/100zamkov/78.htm Старая Касба в Алжире] // Сто великих замков. — Вече 2000, 2007. — 480 с. — 20000 p. — (100 великих). — ISBN 978-5-9533-2347-5.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Хайреддин Барбаросса


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.