Хайфский университет

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Хайфский университет אוניברסיטת חיפה (א"ח)
Девиз	לבלוט בנוף אקדמי Развиваться с академической перспективой
Год основания	1963
Ректор	פרופ' דוד פרג'י Проф. Давид Фарагги
Президент	מר עמוס שפירא Г-н Амос Шапира
Юридический адрес	הר הכרמל, חיפה 31905 Хайфа, гора Кармель, 31905
Сайт	[www.haifa.ac.il www.haifa.ac.il  (иврит) (англ.)]

К:Учебные заведения, основанные в 1963 году

Хайфский университет — высшее учебное заведение в г. Хайфе, Израиль. Состоит из нескольких кампусов, основной из которых находится на вершине горы «Тлалим» (ивр. ‏תללים‏‎, «Склоны»), части горного хребта Кармель, на высоте 483 метров над уровнем Средиземного моря. Кроме этого кампуса, есть также кампусы в Ораним, в районе хайфского порта и на Чек-Посту.

В Хайфском университете обучаются примерно 17 000 студентов и аспирантов. Вуз выдаёт степени бакалавров, магистров, докторов и проводит профессорские и пост-докторские курсы. Кроме того, академический состав ВУЗа активно участвует в исследованиях; так, кафедра компьютерных наук разрабатывает алгоритмы и программы для лабораторий генной инженерии.

Университет входит в группу GU8.

Факультеты

В отличие от большинства других ВУЗов, обучение в Хайфском университете ведётся не непосредственно на факультетах, а на т. н. «кружках» (хугим), которые являются частью факультетов. Таким образом, в Хайфском университете есть всего шесть факультетов — гуманитарный, социальных наук, юридический, естественных наук, педагогический, соцобеспечения и здравоохранения. Наиболее близким академическим понятием для «кружка» в том смысле, в котором это слово используется в Хайфском университете, будет «кафедра», и в дальнейшем будут использоваться оба этих слова. Отдельным академическим образованием является включённая в Хайфский университет Школа Бизнеса, обучающая аспирантов.

Как уже было сказано выше, несмотря на всего шесть факультетов, студентам, обучающимся на степень бакалавра, предоставляется выбор из примерно сотни различных кружков, которые выполняют функцию, в других ВУЗах выполняемую кафедрами. Например, есть кружок математики, кружок компьютерных наук, кружок социологии и т. п..

Выбор названия наименьшей академической единицы — «кружок» — обусловлен желанием администрации университета сделать обучение менее официозным, более личным. Слово «кружок» ассоциируется у студентов с дополнительными внешкольными занятиями по интересам. Именно это впечатление от учёбы в ВУЗе администрация и пытается культивировать.

История

История застройки

Застройка в 1965—1973 годах

Хайфский университет был основан в 1963 году по личной инициативе мэра Хайфы, г-на Аба Хуши. Пока разрабатывался план и начиналось строительство кампуса, университету пришлось ютиться в здании Эрдштейна, в центре Хайфы (район Адар). Небольшое здание не могло дать приют всем студентам, и условия обучения в те времена были жуткими.

Кампус Хайфского университета был заложен в октябре 1965 года на плато, венчающим гору Тлалим (תללים, «Склоны»), одну из близкорасположенных к Хайфе гор массива Кармель, в шести километрах от центра города. Дизайн кампуса был выполнен бразильским архитектором Оскаром Нимейером, при планировании особое внимание уделялось сочетаемости кампуса и ландшафта. Первым, в 1966-м году, было завершено здание «Рав-Тахлити» (ивр. ‏רב-תכליתי‏‎, «Многоцелевое»), содержавшее в себе библиотеку со 100 000 книг, кафетерий, залы, лаборатории и учебные аудитории. В данный момент в «Многоцелевом» здании расположены центр подготовки абитуриентов, несколько научно-исследовательских институтов и лабораторий, центр помощи студентам, специализированные аудитории для кружков искусств и один из актовых залов.

В 1968 году было начато, а в 1970 году завершено строительство здания «Мадрега» (מדרגה, «Ступенька», «Терраса»). Сейчас в этом здании расположены аудитории, компьютерные классы, спортзал, аудитории кружков юриспруденции и психологии. Кроме того, с 1969 по 1973 год продолжалось строительство здания «Раши» (בנין ראשי, «Главное здание»), вмещающего сейчас четырёхэтажную библиотеку, университетский магазин канцтоваров и электроники и множество многоцелевых аудиторий.

«Главное здание» частично скрыто под землёй, и возникает впечатление, что из четырёх этажей над поверхностью почвы расположен только один. На самом деле из-за того, что склон, на котором построен университет, имеет большой угол наклона, главное здание «врастает» в землю только одним своим боком, а из аудиторий и библиотеки, расположенных с другой стороны здания, открывается прекрасный вид на местность к северу от Хайфы. На крыше «Главного здания» расположены автомобильная стоянка и наблюдательная площадка.

Башня «Эшколь»

32°45′43″ с. ш. 35°01′06″ в. д.32.76194° с. ш. 35.01833° в. д. / 32.76194; 35.01833   

В 1973 году было начато строительство главной достопримечательности Хайфского университета — башни «Эшколь».

Башня названа в честь премьер-министра Израиля в 1963—1969 годах Леви Эшколя. Строительство башни продолжалось больше десяти лет, она была завершена только в 1987 году. Тридцатиэтажный небоскрёб возносится на высоту почти в сотню метров. На верхнем, 30-м этаже расположены небольшой актовый зал, музей университета и смотровая галерея. Учитывая, что основание башни находится на высоте 483 метров над уровнем моря, с галереи, самой высокой точки Хайфы, открывается захватывающий вид на Галилею, гору Хермон, побережье Средиземного моря до Рош а-Никры на севере и до Хадеры на юге (больше сорока километров в каждую сторону). Вид на восток закрывают другие, ещё более высокие горы хребта Кармель. На одном из восьми скоростных лифтов можно подняться только до 29-го этажа; чтобы взойти на галерею, необходимо подняться на один пролёт по лестнице, расположенной в самом центре здания. По обе стороны от лестницы размещены фотографии и макеты, рассказывающие о прошлом университета и о его запланированном будущем.

Башня расположена практически над «Главным зданием» университета, которое, в свою очередь, частично спрятано под землю. Расположение небоскрёба таково, что его узкие стены обращены на юго-запад и на северо-восток — это уменьшает воздействие ветра; господствующие ветра в Хайфе как раз дуют с юго-запада. Длина узкой стены небоскрёба составляет всего 14 шагов (около 12 метров), поэтому высокая, но очень узкая башня производит впечатление вонзённого в небо клинка.

Кроме последнего этажа с галереей, в башне «Эшколь» располагаются в основном административные помещения — деканаты факультетов, академическое руководство «кружков», кабинеты администрации университета. В фундаменте башни находится университетский вычислительный центр. Однако в небоскрёбе есть также и аудитории, в основном — в силу физических ограничений узкого небоскрёба — небольшие, на 10-20 человек. На крыше башни расположена армейская и научно-исследовательская радарная установка.

Застройка в 1973—2006 годах

В 1973-м году также было начато строительство первых студенческих общежитий. Общежитие, вынесенное из академического кампуса, находится примерно в двухстах метрах от здания «Рав-Тахлити» («Многофункциональное»), законченного первым. Здание обжещития, получившее название «Федерман» по имени одного из спонсоров строительства (распространённая практика), предоставляет собой семиэтажный многоярусный комплекс с четырёхкомнатными квартирами. В каждой квартире по 3 спальни на 2 человека каждая и общие салон, кухня и санузел.

В 1978 году в «Главном здании» открылась галерея искусств. С тех пор в галерее ежегодно проходят три-четыре выставки, темы которых в основном пересекаются с определёнными университетом приоритетными направлениями в истории искусства и в исследованиях современного искусства. Коллекция предметов искусства Хайфского университета состоит из более чем 1000 наименований, в том числе 130 работ, созданных еврейскими мастерами, которые были уничтожены в годы Холокоста.

В 1984 году в главном здании Хайфского университета был открыт [mushecht.haifa.ac.il/ музей имени Рувена и Эдит Хект] (ивр.). Музей посвящён истории заселения Палестины и может считаться археологическим или краеведческим; это единственный археологический музей в кампусе. В музее также выставлена небольшая, но впечатляющая коллекция художественных работ многих известных импрессионистов, французских и еврейских мастеров, в том числе Клода Моне. Основной выставочный материал — это личная коллекция ныне покойного Рувена Хекта.

Современное развитие университетского кампуса продолжается по проекту, разработанному израильским архитектором Яковом Рехтером, и принятому директоратом университета в 1992 году. План включает в себя постройку новых корпусов, оснащённых по последнему слову техники, и развитие общежитий.

В рамках этого плана были построены:

• «Центр Рабина» (сдан в 1997 году) — восьмиэтажное здание между «Главным зданием» и «Террасой». В «Центре Рабина» располагается факультет Социальных наук и математики, кружки психологии, статистики, экономики.

• «Центр педагогики» (сдан в 2002 году) — комплекс из трёх зданий, расположенных через дорогу от «Главного здания». В нём расположился педагогический факультет.

• «Здание Джейкобс» (сдано в 2002 году, названо именем спонсора) — отдельно стоящее здание рядом с «Центром педагогики». В нём разместились кафедра компьютерных наук и школа бизнеса для аспирантов.

• «Центр искусств имени д-ра Рувена Хекта» (сдан в 2005 году) — здание, расположенное недалеко от башни «Эшколь», соединяется с «Главным зданием» мостом. В нём размещен гуманитарный факультет. Четырёхэтажное здание занимает площадь в 7800 м² и было построено на деньги, выделенные фондом Хекта.

• Общежития «Талия», «Британия» — сданы в 2001 году, окружают более старое общежитие «Федерман» с двух сторон.

Помимо этого, Хайфский университет арендует часть здания Научно-Исследовательской Лаборатории IBM, построенной в 2001 году примерно в 500 метрах от башни «Эшколь».

Академическое развитие

Академическая история Хайфского университета началась в 1963 году с подписанием, по личной инициативе мэра города, г-на Аба-Хуши, указа о создании нового высшего учебного заведения. Мэрия Хайфы взяла на себя расходы.

При образовании университет, в штате которого состояло 180 лекторов, из них 50 — жители Хайфы, предоставлял обучение на степень бакалавра на факультетах Библиоведения, Иврита и ивритской литературы, Еврейской истории, Общей истории, Французского языка и литературы, Английского языка и литературы, Арабского языка и литературы, Географии, Социологии и Политики. В первом потоке было всего 472 студента. Закончили обучение тремя годами позже лишь 75 человек, три четверти из которых хотели стать педагогами. В начале обучение проводилось под эгидой Еврейского университета в Иерусалиме.

В 1970 году в университете обучалось уже 2794 человека. В 1971 году три факультета начали обучение на степень магистра.

В 1972 году Хайфский университет был признан Израильским центром высшего образования и получил право давать степени от своего имени. На тот момент университет закончило 1826 человек, и 457 получили лицензию преподавателя. Подтверждение было выдано на два факультета, Гуманитарный и Социальных наук и математики, которые предоставляли 18 «кружков» и 2 независимых школы, преподавания и социальной работы. 14 из этих 18 «кружков» предоставляли обучение на степень магистра. Также высшее обучение было признано в колледжах Эмек Исраэль, Тель-Хай и в колледже Западной Галилеи, все — под эгидой Хайфского университета.

В 1980 году факультет психологии получил право давать степень доктора.

В 1991 году был открыт единственный факультет Юриспруденции на севере Израиля.

Общежития и студенческая жизнь

Общежития и предоставляемые в них услуги

В Хайфском университете имеются четыре комплекса общежитий, все они вынесены за пределы кампуса. При этом три из них («Талия», «Федерман», «Британия») находятся совсем рядом с кампусом, буквально за забором (см. фото слева),^{[уточнить]} а общежития «Шикма» находятся в другом районе Хайфы, примерно в 15 минутах езды на автобусе.

Вход в общежития разрешён только студентам, проживающим в этих общежитиях, и предъявляющим на пропускном пункте удостоверение жителя общежития. Остальные посетители должны оставить на проходной удостоверение личности и указать, к кому из жителей общежития они пришли. Посетители должны покинуть общежитие до 11 вечера. Житель общежития может взять на посетителя разрешение на ночёвку у администрации общежития, но позаботиться об этом нужно заранее — в случае проверки паспортного режима и фиксирования нарушения, проблемы будут и у нелегала, и у приютившего его студента, вплоть до выселения.

Последний абзац не относится к общежитию «Шикма», потому что оно не обустроено проходной.

Линк на [hudorms.haifa.ac.il/ официальный сайт общежитий Хайфского университета] (ивр.).

Обжещитие «Федерман»

Общежитие «Федерман» является самым старым из всех общежитий Хайфского университета. Оно было построено в 1973 году. Это вытянутое в длину многоэтажное здание расположено на нескольких уровнях, поэтому точное количество этажей назвать сложно.

В общежитии «Федерман» имеются квартиры на шестерых человек. Три длинные и узкие спальни на двоих соединяются в общей гостиной, совмещённом с кухней. В эту же гостиную открывается и входная дверь квартиры. Общежитие достаточно тесное и тёмное, поэтому в него селят обычно учащихся первого года обучения и курсов подготовки.

Кроме комнат для студентов в общежитии есть также учебные классы, где студенты могут заниматься вечерами, не мешая соседям; компьютерные залы; стиральные и сушильные автоматы; телевизионная комната; автоматы по продаже прохладительных напитков, мороженого и лёгкой еды.

Общежития «Талия» и «Британия»

Однотипные здания общежитий «Талия» и «Британия» окружают старое здание общежития «Федерман». «Талия» находится между зданием «Федермана» и оградой кампуса, рядом с теннисными кортами и «Многоцелевым зданием» (см. выше). «Британия» расположена между зданием «Федермана» и станцией пожарной охраны, расположенной неподалёку от университета.

Построенные в соответствии с нормами 21-го века, общежития «Талия» и «Британия» представляют собой многоуровневые комплексы из нескольких зданий, разделённых улицами, проходящими параллельно гребню горы. На самом деле это, конечно, не улицы, а пешеходные бульвары. Высота зданий достигает 5 этажей, а в некоторых случаях — и выше, но обычно из одного подъезда нельзя попасть на более чем 3 этажа. (Это связано с тем, что, по закону Израиля, в подъездах высотой свыше 5 этажей необходимо устанавливать лифты, а установка лифта — дело дорогое и хлопотное). Справедливости ради надо заметить, что общежития «Талия» частично адаптированы для проживания инвалидов, и, следовательно, оснащены лифтами. Кроме того, в общежитиях «Талия» есть около сотни комнат для женатых пар. В основном же эти общежития содержат квартиры на пятерых-шестерых человек, по одному в комнате, и общий салон с кухней. Есть квартиры улучшенной планировки, в них живут по три человека. Салон и кухня у них общие, но санузел в каждой спальне свой. В такие комнаты улучшенной планировки заселяют студентов, обучающихся на степень магистра и доктора (аспирантов).

Здания общежитий содержат только квартиры. Но в переходах между улицами, выполненных в виде частично крытых лестничных серпантинов, расположены входы в автоматические прачечные со стиральными машинами и машинами для сушки белья, компьютерные классы, аудитории. Автоматические прачечные не запираются, компьютерные классы и аудитории открыты для свободного доступа по вечерам. Улицы засажены деревьями. Рядом с домами есть даже дворики, где можно расположиться небольшой компанией, не мешая соседям.

На строительство общежитий «Талия» и «Британия» ушло больше миллиона долларов (по ценам на конец 1990-х). Из них более десяти тысяч долларов (50 тысяч шекелей) были выделены студенческим объединением Хайфского университета.

Общежитие «Шикма»

Общежитие «Шикма» представляет собой комплекс из пяти двухэтажных домов неподалёку от центра «Хорев», расположенного в 15 минутах езды от кампуса университета. В зданиях имеются комнаты на 2 человека (общий салон-спальня, крохотная кухня и санузел). В общежитии есть автоматическая прачечная (только для жителей общежития), копировальный аппарат и телефон-автомат.

С одной стороны, общежития «Талия» и «Британия» более современные и ближе к кампусу. С другой стороны, они расположены далеко от общественно-культурных центров, тогда как «Шикма» находится в 10 минутах ходьбы от центра «Хорев» и примерно в 20 минутах ходьбы от крупнейшего на Ближнем Востоке универмага «Гранд Каньон». И, конечно, отсутствие проходной говорит в пользу общежития «Шикма» для всех студентов, которые любят принимать гостей. Однако обычно не студенты решают, где им жить; студенты могут только высказать пожелание.

Услуги, предоставляемые в общежитиях

Кроме уже упомянутых компьютерных классов, аудиторий, оснащённых копировальными аппаратами, и прачечных, (бесплатных для всех жителей общежития), в комплексе общежитий есть клуб, телевизионные комнаты, автоматы по продаже прохладительных напитков, лёгких угощений. Кроме того, рядом с клубом имеется небольшой универсальный магазин, в котором можно купить всё, от продуктов до предметов бытовой химии и электроприборов. Есть также небольшое кафе.

Рядом с общежитием «Талия» расположена большая многоэтажная подземная автостоянка. Она находится на территории общежитий, поэтому въезд в неё разрешён только жителям общежитий. Рядом с общежитием «Шикма» тоже есть автомобильная стоянка, но она общественная, неконтролируемая и обслуживает также соседние здания.

В любую комнату общежития можно провести телефонную линию, а также кабельное телевидение. В 2003 году планировалось подключить все комнаты общежитий «Талия» и «Британия» к локальной компьютерной сети со скоростным выходом в Интернет.

Студенческая жизнь в кампусе

Объединение студентов Хайфского университета

Основной центр управления студенческой жизни — объединение студентов Хайфского университета (т. н. «Агудат а-Студентим», אגודת הסטודנטים). Это разветвлённая организация, охватывающая практически все сферы жизни и учёбы студента.

Управление объединением студентов — выборное, выборы проходят раз в году, примерно в декабре (точная дата назначается во время составления календаря на семестр). Выборы являются уменьшенной копией общенациональных выборов в главный законодательный орган Израиля Кнессет: в них участвуют не отдельные студенты, а партии, или, точнее, кружки студентов, каждый — со своим лидером, со своей программой развития студенческого сообщества и со своими планами на бюджет организации. (Здесь важно помнить, что слово «кружок» используется в политическом, а не в академическом смысле). Кружки студентов представляют собой весь спектр израильской политики, от крайне левых кругов до умеренно-правых; часто они работают под эгидой политических партий, и студент, сделавший себе имя в студенческой организации, может рассчитывать на неплохую партийную карьеру в дальнейшем. По результатам тайного голосования определяется кружок-победитель, который затем формирует «правительство» — орган управления организацией студентов, во главе которого встаёт руководитель победившего кружка. Остальные кружки могут или присоединиться к «правящему» кружку, или войти в «оппозицию». В общем, выглядит это донельзя похоже на стандартные баталии министров и депутатов, и обычно первые несколько недель после выборов мало кто понимает, что будет с организацией студентов дальше.

Затем выбранное правление разрабатывает бюджет объединения студентов, выделяет соответствующие суммы и заботится о студентах в меру своего понимания. Забота эта бывает разной, и не всегда можно понять стоящие за данным конкретным проявлением заботы причины.

В правильном распределении средств управлению объединения студентов помогают представители академических кружков, которые выполняют ту же должность, что профессиональные советники — при правительстве. Представители кружков — обычно по два или три человека с каждого академического кружка университета — избираются сроком на год, обычно в течение первого месяца после начала учебного года (октябрь-ноябрь), за личные качества: ответственность, организаторские способности, желание помочь студентам, знание студенческих проблем и умение их решать. Эти избираемые представители академических кружков могут состоять, а могут и не состоять в политических кружках; правда, политическим кружкам выгоднее, чтобы в качестве советников выбрали именно их представителей, поэтому для независимого кандидата, неспособного вести на равных предвыборную агитацию, пройти на выборах намного сложнее.

Объединение студентов — организация добровольная, но платная, за членство в которой надо платить сто с небольшим шекелей в год (примерно 25 долларов по ценам 2005 года). Иными словами, можно учиться в Хайфском университете и не состоять членом объединения студентов.

Члены объединения студентов пользуются следующими преимуществами:

• 7,5 % скидка на канцтовары, некоторые книги и аудиодиски в университетском магазине. Членство в объединении может окупиться только за счёт этой скидки — зависит от сумм, которые тратит студент.
• Право на бесплатную консультацию у адвоката (по предварительной записи). Обычная стоимость консультации — свыше ста шекелей, то есть одна запись на консультацию окупает годовые затраты на членство в объединении.
• Право на бесплатную консультацию у наёмного бухгалтера. Актуально для работающих легально студентов, которые, соответственно, платят налоги: этот наёмный бухгалтер может рассчитать правильную сумму налога, взятого со студента в прошлом финансовом году, и если на самом деле налоговая инспекция взяла больше, чем ей полагается, студент может потребовать пересмотра выплат и вернуть деньги.
• Право на скидки при посещении некоторых врачей.
• Все члены объединения студентов застрахованы объединением на период пребывания в кампусе и дороги с учёбы домой или из дома в университет.
• Член объединения имеет право получить бесплатный международный студенческий билет, совмещённый с кредитной карточкой Visa.
• На культурные мероприятия, проводимые объединением, билеты для не-членов объединения недоступны или значительно дороже. А на многие мероприятия члены объединения — в отличие от не-членов — могут пройти вообще бесплатно.
• Члены объединения имеют право получить бесплатную психологическую помощь, если они чувствуют, что учёба тяжела для них морально.
• Для членов объединения, испытывающих затруднения в учёбе, существуют программы бесплатных консультаций, индивидуальных и групповых, со студентами-отличниками. (Студенты-отличники таким образом зарабатывают себе стипендию, выплачиваемую объединением).
• Для членов объединения работает молодёжный клуб, в котором очень часто проводятся культурные, общеобразовательные или развлекательные мероприятия. В том числе: показ фильмов, музыкальные концерты, уроки рисования и художественной лепки, занимательные лекции и т. п..
• Члены объединения могут бесплатно или за символическую плату участвовать в кружках по интересам, занятия в которых проводятся профессиональными преподавателями. В 2005/2006 учебных годах работали следующие кружки:
  1. Аэробика и тонус тела;
  2. Кружок уличных танцев (хип-хоп);
  3. Карты Таро;
  4. Рисование;
  5. Йога;
  6. Курс оказания первой медицинской помощи;
  7. Курс макияжа;
  8. Кружок латиноамериканских танцев (сальса).
• Студенты-члены объединения имеют доступ к банку экзаменационных работ, в который вносятся как сами экзамены, так и их решения (студенты, первыми предоставившие правильное решение экзамена, получают материальное вознаграждение). Поскольку часто экзаменационные работы содержат перефразированные вопросы из экзаменов прошлых лет, решение экзаменационных работ из банка всегда очень помогает при подготовке к экзамену. У не-членов объединения доступа к старым экзаменам и к их решениям нет. Экзамены и решения доступны в электронном виде с сайта объединения.
• Помимо экзаменационных работ, члены объединения студентов имеют доступ к хрестоматиям, содержащим наиболее важные материалы. Это особенно актуально для студентов гуманитарных специальностей, так как книг для выдачи на дом в библиотеке университета всегда не хватает на всех, и не все студенты имеют возможность купить нужные книги. Хрестоматии доступны для скачивания с сайта объединения в электронном виде.
• Объединение студентов Хайфского университета помогает нуждающимся студентам в получении стипендий.

Студенты, обучающиеся на степени магистра, доктора и выше, не имеют права состоять в объединении студентов Хайфского университета.

См. также

• Почётные доктора Хайфского университета

Отрывок, характеризующий Хайфский университет

Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.