Хакон Могучий

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Хакон Могучий
норв. Hákon Sigurðsson<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Правитель Норвегии
от имени датских королей Харальда I (970—986) и Свена I (986—995)
970 — 995
Предшественник: Харальд II Серая Шкура
Преемник: Олаф Трюггвасон
 
Рождение: ок. 955
Хладир
Смерть: 995(0995)
Римуль, Мельхус
Род: ярлы Ладе
Отец: Сигурд Хаконссон
Мать: Бергльот Торедоттир
Супруга: Тора Скагедоттир

Хакон Могучий (Хакон (Хокон) Сигурдссон; др.-сканд. Hákon Sigurðsson, норв. Håkon Sigurdsson) (убит в 995) — сын Сигурда Хаконсона, хладирский ярл, фактический правитель Норвегии в 970995 годах.





Биография

Ярл Ладе

Сигурд Хаконссон отец Хакона Могучего, был хладирским ярлом и на момент гибели короля Хакона Доброго, согласно саге, правил в Тронхейме. Сигурд, бывший другом и советником погибшего короля, был убит Харальдом II Серая Шкура в 962 году. Матерью Хакона была Бергльот Торедоттир, дочь Торе Рагнвальдссона, ярла Мёре.

После гибели отца ярл Хакон воевал против Харальда Серой Шкуры и его братьев, однако вскоре им удалось замириться, но ненадолго. Вскоре война между хладирским ярлом и великим конунгом разгорелась вновь. В ходе неё Хакон бежал в Данию ко двору Харальда I Синезубого, у которого нашёл поддержку в борьбе против норвежского короля. Около 970 года в морском сражении между норвежцами и датчанами войско Харальда Серой Шкуры было разбито, а сам норвежский конунг погиб. Хакон стал править Норвегией как вассал датского короля Харальда Синезубого, но по сути являлся самостоятельным правителем. Известно, что по поручению Харальда Синезубого Хакон убил ярла Гёталанда Оттара.

Правитель Норвегии

Первые годы правления Хакона в Норвегии прошли в противостоянии с родственниками покойного Харальда Серой Шкуры — его матерью Гуннхильд Матерью Конунгов и её детьми, Рагнфрёдом и Гудрёдом. В 971—972 годах состоялся поход Рагнфрёда, бежавшего на Оркнейские острова, в Норвегию. Решающее сражение произошло в Согне. Войска Рагнфрёда были разгромлены[1].

Около 973/974 годов поддерживал Харальда Синезубого в борьбе против императора Оттона II (в саге это противостояние описано позже — под 982/983 гг. и совпадает со Лютичским восстанием). Ярл Хакон успешно оборонял от имперских войск вал Даневирке, но затем войска Оттона все же одержали победу, заставив Харальда Синезубого подтвердить своё крещение. По условиям мирного договора креститься были обязаны также сын Харальда, Свен Вилобородый и норвежский ярл Хакон, однако оба они были ярыми приверженцами язычества. Хакон после этого разорвал свои отношения с Харальдом и перестал платить датскому королю налоги. Вернувшись в Норвегию Хакон вернулся к язычеству[2].

В 977 году Владимир I Святославич искал у него поддержки против своего брата Ярополка Святославича, великого князя киевскогоК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3277 дней].

В конце 970х или начале 980х годов, король Харальд Синезубый, узнав об отступлении Хакона от христианской веры и о вторжении норвежских войск в датские земли, начал войну с ярлом, разорив земли, которыми правил Хакон. В 986 году во время развернувшегося противостояния между Харальдом и его сыном Свеном датский король умер. Согласно саге он погиб, плучив смертельный раны в битве (причины смерти Харальда являются предметом споров). Новый король, Свен I Вилобородый грозился пойти войной против Хакона, который фактически больше не подчинялся Дании. В том же 986 году состоялось сражение при Хьёрунгаваге между флотом ярла Хакона и его сыновей и флотом йомсвикингов, которые принесли Свену Вилобородому обет убить Хакона. Победу одержал норвежский флот, а Хакон еще больше укрепил свою власть и усилил независимость от Дании.

Долгое время бонды (крупные землевладельцы) поддерживали Хакона и соблюдали мир. Но затем, если верить саге, Хакон начал распутничать. Он имел множество женщин, дочерей местной элиты, с которыми проводил пару недель и отсылал домой, чем вызвал рост недовольства среди населения. Это совпало со временем возвращения в Норвегию Олафа Трюггвасона из рода Хорфагеров, наследника первого короля Норвегии. В 995 году началось восстание против Хакона, который бежал к своей любовнице, Торе из Римуля (в Мельхусе).

Олафу удалось разузнать, что Хакон находится в доме у Торы. Узнавший об этом раб Хакона Тормод Карк, испугавшись расправы, убил господина и отрезал ему голову, которую преподнес затем Олафу. Впрочем, это не помогло Карку, который поплатился за своё предательство — его голова была отрублена вслед за головой ярла Хакона. Обе головы были вывешены на всеобщее обозрение в Нидархольме (окрестности современного Тронхейма) в знак победы Олафа Трюггвасона.

Семья

Сага отмечает, что Хакон был «большой женолюб», и у него было много детей[1]. Женат Хакон Могучий был на Торе Скагидоттир, дочери Скаги сына Скофти. У них было трое детей:

  • Свейн — хладирский ярл, фактически правитель Норвегии в 1000—1015 годах (вместе с братом Эйриком).
  • Хеминг
  • Бергльот — стала женой норвежского государственного деятеля Эйнара Брюхотряса, сражавшегося на стороне Олафа Трюггвасона у Свольдера.

От разных женщин:

Напишите отзыв о статье "Хакон Могучий"

Примечания

  1. 1 2 [norse.ulver.com/src/konung/heimskringla/olaf-tr/ru.html Сага об Олаве сыне Трюггви.]
  2. [fmg.ac/Projects/MedLands/NORWEGIAN%20NOBILITY.htm#_Toc189913824. Norwegian nobility. Jarls of Lade.]

Отрывок, характеризующий Хакон Могучий

26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.