Халди

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Ха́лди (Халд, урартск. Dḫal-di) — верховное божество урартского пантеона. Возглавлял главную триаду урартских богов, куда также входили бог грозы и войны Тейшеба и бог Солнца Шивини. Супругой бога Халди считалась богиня Арубаини, верховное женское божество урартов.





Происхождение

Урартская религия была в основном заимствована урартами в Месопотамии. Из основных богов Урарту собственно только бог Халди имеет исконно урартское происхождение[1]. По самой распространенной на сегодняшний день версии в науке урартские племена (хурритского происхождения, также известны как народ Наири) мигрировали на Армянское нагорье из области Ровандуз (на территории современной иранской области Западный Азербайджан[2][3][4], распространяя по будущей территории Урарту культ местного для Ровандуза бога Халди. Этимология слова «Халди» до конца не ясна, в связи с установленной близостью хуррито-урартских языков к нахско-дагестанским вероятно предположение о связи этого слова со словом «hal-» некоторых кавказских языков, означающим «небо». В этом случае «Халди» мог означать «небесный»[5]. Священным городом бога Халди был древний город Мусасир, расположенный в современном Западном Азербайджане[6]. После того как Халди стал главным божеством образованного государства Урарту, а государственная религия в Урарту была канонизирована (в период правления царя Ишпуини) культ бога Халди в Урарту стал схожим с культом ассирийского бога Ашшура. Иногда отождествляется с богом Халди эпический прародитель армян Хайк Наапет[7]

Ритуалы и богослужения

Имя бога Халди регулярно использовалось в царских клинописных надписях в качестве вводной фразы вида «Могуществом бога Халди, Менуа, сын Ишпуини говорит…», а иногда в качестве основного героя военных действий, осуществленных урартской армией: «Бог Халди выступил в поход со своим оружием, победил он страну Эрикуахи, победил город Лухиуни, поверг их перед Менуа. Халди могуч, оружие бога Халди — могучее». Подобные трафаретные формулы упоминания бога урарты заимствовали в соседней Ассирии, где аналогичные клинописные обращения использовались для бога Ашшура.

Произнесение молитв богу Халди сопровождалось типичными для древнего Востока жертвоприношениями домашних животных. Согласно урартским клинописным текстам объём жертвоприношения богу Халди должен был составлять 17 быков и 34 овцы[8], максимальное число скота, используемого в Урарту для подобных церемоний.

Жертвоприношения происходили в храмах бога Халди. Вероятно каждый урартский город имел храм, посвященный богу Халди, который обычно строился на втором по высоте месте внутри главной крепости. (Первое по высоте место как правило занимал царский дворец.) Храм бога Халди обычно включал в себя башню, очень отдалённо напоминающую зиккурат, которая использовалась для различных церемоний[9]. Храм был украшен различным декоративным (нефункциональным) оружием, символизирующим связь между волей бога Халди и победами урартской армии в сражениях[10][11].


Святилища бога Халди
Слева: Реконструкция одной из стен храма бога Халди, построенного царём Аргишти I в урартском городе Эребуни.

Справа: Алтарь для жертвоприношений богу Халди, обнаруженный при раскопках в Топрак-кале, Археологический музей Стамбула.

Изображения бога Халди

Бог Халди изображался как с бородой, так и без бороды, иногда с крыльями, иногда без, но всегда в профиль, следуя общепринятому древневосточному канону. Аналогично многим значимым богам Месопотамии и Древнего Египта бог Халди обычно держал в руках какие-то предметы не до конца ясного предназначения. Ряд исследователей считали, что символом бога Халди являлся лев, так как божество часто изображалось стоя на этом животном, однако в этом вопросе нет полной ясности: встречаются изображения бога Халди на быке или без животного. Кроме этого в ряде случаев на льве изображался бог Тейшеба[12].


Изображение бога Халди
Слева: Декоративный камень периода правления Русы II, служивший основанием колонны в урартском дворце в Адильджевазе и украшенный каменной резьбой с изображением бога Халди; По центру: увеличенное изображение бога Халди с этого камня. Справа: прорисовка изображения бога Халди. Камень хранится в Музее анатолийских цивилизаций в Анкаре.

Угасание культа бога Халди

В 714 году до н. э. ассирийский царь Саргон II в ходе длительного военного похода нанёс поражение урартской армии под командованием Русы II и в результате неожиданного манёвра захватил и разграбил Мусасир, священный город бога Халди. Это событие в сочетании с начавшимся военно-политическим закатом Урарту нанесло культу бога Халди серьёзный удар, который способствовал постепенному его угасанию. В последние годы существования Урарту царские реляции иногда вместо бога Халди использовали обращения к богу Тейшеба и даже к ассирийскому верховному богу Ашшуру и вавилонскому Мардуку[13]. Возможно, перенос столицы Урарту в Тейшебаини в последние годы существования государства также был связан с затуханием культа бога Халди и возложением надежд на бога Тейшеба.

В одном из писем ассирийского царя второй половины VIII века до н. э. (либо Тиглатпаласара III, либо, что менее вероятно, Саргона II) упоминается ассирийский агент Парни-алди. Выдвинута гипотеза, что его имя означает «обладающий фарном от бога Халди», где фарн — иранский религиозный термин, а Алди — диалектная форма имени Халди, на наличие которой указывает Г. А. Меликишвили[14].

Развитие культа Халди в культ Мгера

В Армении культ бога Халди, по всей видимости, продолжался в виде культа Мгера (армянский вариант зороастрийского Митры)[15]. Такое мнение выразил ещё И. М. Дьяконов, указывая, что знаменитые «врата Халди» возле Вана в армянской традиции назывались «вратами Мгера»[16][17]. А. Петросян, анализируя схожести Мгера и Халди, указывает, помимо прочего, на следующие совпадения[18]

Мгер (Михр) Халди
В финале армянского эпоса Сасна црер, заходит в скалу, через «врата Мгера». Время от времени, во время праздников, выходит, чтобы узнать, пора ли ему возвращаться. Во время праздников выходит из той же скалы, через «врата Халди».
Эпическая традиция размешает «Врата Мгера» на «камне Ворона». В одной королевской печати Мусасира, где располагался главный храм Халди, Мусасир назван «городом Ворона».
Сообщает пастуху, что выйдет из скалы, когда «зерно пшеницы вырастет до размеров бутона розы и зерно ячменя до грецкого ореха» Почитался как бог плодородия, еперед вго вратами проходили фестивали урожая.
Семь лет остался в Египте в пьяном состоянии. Был связан с культом виноделия.
Называется «львом» или «львообразной». Лев был его символом.

Найденный в 1995 году урартский щит эпохи Ишпуини и Менуа, на котором Халди изображён окружённый пламенем и напоминает горящее солнце([upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/1/12/NewHaldi.jpg рис.]), укрепило эту точку зрения[19].

См. также

Напишите отзыв о статье "Халди"

Литература

  • Пиотровский Б. Б. Ванское царство (Урарту) / Орбели И. А. — Москва: Издательство Восточной литературы, 1959. — 286 с. — 3500 экз.
  • Chahin M. The Kingdom of Armenia. — second (revised) edition. — Curzon Press, 2001. — ISBN 0-7007-1452-9.
  • Меликишвили Г.А. [annals.xlegio.ru/urartu/ukn/index.htm Урартские клинообразные надписи] // Вестник древней истории. — Москва, 1953 — 1954. — № 1 — 4, 1953; 1, 1954.

Примечания

  1. Пиотровский Б. Б. Ванское царство (Урарту) / Орбели И. А. — Москва: Издательство Восточной литературы, 1959. — С. 220—221. — 286 с. — 3500 экз.
  2. Salvini Mirjo. Geschichte und Kultur der Urartäer. — Darmstadt, 1995.
  3. Stone E.C., Zimansky P. The Urartian Transformation in the Outer Town of Ayanis // Archaeology in the Borderlands. Investigations in Caucasia and beyound. — Los Angeles: University of California Press, 2003. — ISBN 1931745013.
  4. Barnet R.D. Urartu // The Cambride Ancient History. — Cambridge: Cambridge University Press, 1973. — Т. 3.
  5. Пиотровский Б. Б. Ванское царство (Урарту) / Орбели И. А. — Москва: Издательство Восточной литературы, 1959. — С. 224. — 286 с. — 3500 экз.
  6. Меликишвили Г.А. Мусасир и вопрос о древнейшем очаге урартских племён // Вестник древней истории. — Москва, 1948. — № 2. — С. 37—48.
  7. Авдиев В. И. «История Древнего Востока», М.: «Высшая школа», 1970, с. 419 420.
  8. Меликишвили Г.А. [annals.xlegio.ru/urartu/ukn/index.htm Урартские клинообразные надписи] // Вестник древней истории. — Москва, 1953 — 1954. — № 1 — 4, 1953; 1, 1954.
  9. Оганесян К.Л. Крепость Эребуни (782 г. до н.э.) / Пиотровский Б.Б.. — Ереван: Айастан, 1980. — 144 с. — 1500 экз.
  10. Редер Д.Г. Роль Муцацирского храма в экономике Урарту и Ассирии в VIII в. до н.э. // Вестник древней истории. — Москва, 1987. — № 1. — С. 147—158.
  11. Chahin M. The Kingdom of Armenia. — second (revised) edition. — Curzon Press, 2001. — ISBN 0-7007-1452-9.
  12. Oktay Belli. The Anzaf fortresses and the gods of Urartu. — Istambul: Arkeoloji ve Sanat Yayinlari, 1999. — С. 35—45. — ISBN 975-6899-01-8.
  13. Salvini M. Una Stele di Rusa III Erimenahi dalla zona di Van // Studi micenei ed egeo-anatolici. — 2002. — Т. 44/2. — С. 115—144.
  14. Грантовский Э. А. Ранняя история иранских племен Передней Азии. М., 1970. 2-е изд. М., 2007. С.350-352
  15. История Востока: в шести томах // Том 1: Восток в древности. «Восточная литература» РАН, 2002, стр. 541
  16. И. М. Дьяконов, К вопросу о символе Халди // Древний Восток, IV. Ереван. 1983
  17. И. М. Дьяконов, Архаические мифы Востока и Запада, Москва, 1990
  18. A. Petrosyan, [armscoop.com/wp-content/uploads/2011/09/Haldi-and-Mithra-Mher.pdf Haldi and Mithra/Mher], in «Aramazd» Armenian journal of near eastern studies, 2006
  19. [www.ucl.ac.uk/ah/inaugural-lectures-2013-14/inaugural-lecture-karen-radner Karen Radner], Between a rock and a hard place // in «Biainili-Urartu», The Proceedings of the Symposium held in Munich 12-14 October 2007

Отрывок, характеризующий Халди

Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.