Халифман, Иосиф Аронович

Иосиф Аронович Халифман
Дата рождения:	13 сентября 1902(1902-09-13)
Место рождения:	Могилёв-Подольский
Дата смерти:	1988(1988)
Гражданство:	Российская империя, СССР
Род деятельности:	Писатель-натуралист
Язык произведений:	Русский
Награды:

Иосиф Аронович Халифман (13 сентября 1902 — 1988) — русский советский писатель, популяризатор энтомологии. Кандидат биологических наук. Член Союза писателей СССР (1960). Лауреат Сталинской премии (1951) за книгу «Пчёлы».

Биография

Родился 13 сентября (31 августа) 1902 года в уездном городе Могилёв-Подольский (ныне Украина). Окончил ТСХА (1932). Член КПСС (1945). Кандидат биологических наук. Работал в местных газетах «Красное Знамя» и «Трудовая правда», позднее в «Комсомольской правде» и «Социалистическом земледелии». Первая книга под названием «Без фантастики» была издана в Киеве.

Книга Халифмана «Пчёлы» получила высокую оценку в самых различных кругах и была отмечена в 1951 г. Сталинской премией второй степени. После её выхода в Германии в пятидесятых годах была опубликована большая статья под названием «От Шпренгеля до Халифмана». Известнейшие ученые — Несмеянов, Фриш, Лоренц, Перепелова, Гессвальд, Линдауер, Грассе, Даршен — и такие писатели, как Твардовский, Тендряков, Шагинян, высоко оценили её, отметив исключительную значимость этого произведения для развития жанра научно-популярной литературы.

Первоначально план автора «Пчёл» не простирался далее желания популярно ознакомить читателей с жизнью этих насекомых. Однако, увлёкшись темой, он в последующие годы написал не менее подробные книги о муравьях, шмелях, термитах, осах: по существу — научно-популярные энциклопедии, посвящённые насекомым.

Писателю удалось своим напряжённым, точным и изобразительно ясным рассказом вызвать сопереживание у читателя, сделать его сопричастным к исследованиям учёного, а следовательно, сопричастным к красоте и сложности природы. Лев Разгон.

Следует отметить, что, согласно воспоминаниям члена-корреспондента АН СССР Иосифа Шкловского, Халифман являлся сторонником идей академика Т. Д. Лысенко. Влияние теорий Лысенко особенно ощущается в ранних вещах писателя («Пчёлы»).

Умер в 1988 году. Похоронен на Донском кладбище, где через год похоронят и его супругу и соавтора Евгению Николаевну Васильеву (1923—1989).

Награды и звания

• Сталинская премия второй степени (1951) — присуждена Постановлением Совета Министров СССР от 15 марта 1951 года Иосифу Ароновичу Халифману за научно-популярный труд «Пчёлы», опубликованный в 1950 году.
• Орден «Знак Почёта»
• Кандидат биологических наук

Сочинения

Проза

• «Пчёлы». — М., Молодая гвардия, 1950
• «Пчёлы. Книга о биологии пчелиной семьи и победах науки о пчёлах». — М.: Государственное издательство культурно-просветительной литературы, 1952. — 256 с. — 50 000 экз.
• «В мире пчёл». — М., 1953.
• «Пчёлы». — М.: Молодая гвардия, 1953—432 с. — 50000 экз.
• «Пчёлы и урожай». — М., Знание, 1953. — В соавторстве с А.Губиным
• В мире пчёл. — М., 1953. В соавторстве с А. Стефановым
• «Опыление сельскохозяйственных растений пчёлами». — М., 1954. В соавторстве с А.Губиным
• В мире пчёл. — М., 1955 В соавторстве с А. Стефановым
• «Пароль скрещённых антенн». — М., Детгиз, 1958 (удостоена в 1958 году первой премии на конкурсе Министерства просвещения РСФСР на лучшую книгу для детей о науке)
• «Цветы и пчёлы». — М., Московский рабочий, 1958. — В соавторстве с А.Губиным
• «Примечательный улей». — М., Советская Россия, 1960
• «Отступившие в подземелье». — М., Детгиз, 1961 (Школьная библиотека)
• «Шмели и термиты». — М., 1962
• Пароль скрещенных антенн. — М., 1962
• «Муравьи». — М.: Молодая гвардия, 1963—304 с. — 65000 экз.
• «Пчёлы». — 4-е изд. — М.: Молодая гвардия, 1963—400 с. — 65000 экз.
• «Фабр». — М.: Молодая гвардия, 1966—240 с. — 65000 экз. (ЖЗЛ). В соавторстве с Евгенией Николаевной Васильевой
• «Пароль скрещённых антенн». — Издание 2-е. — М.: Детская литература, 1967—415 с. — 75 000 экз. (в это издание вошли три повести: «Они летят по заданию» — о медоносных пчёлах, «Пароль скрещённых антенн» — о муравьях, «Отступившие в подземелье» — о термитах).
• «И ещё десятью десять». — М., 1970
• «Трубачи играют сбор». — М.: Детская литература, 1971—160 с. — 75 000 экз.
• «Шмели и термиты». — М.: Детская литература, 1972—320 с. — 100 000 экз.
• «Они летят по заданию: Повести и очерки разных лет». — М.: Советский писатель, 1973—512 с. — 100 000 экз.
• «Операция „Лесные муравьи“». — М.: Лесная промышленность, 1974—232 с. — 40.000 экз.
• «Долгий свет: Повести». — М.:Советский писатель, 1978—480 с. — 100 000 экз. (в книгу вошли три повести: «Долгий свет» — о жизни Ж.-А.Фабра; «Восхождение вглубь» — о жизни и работе лауреата Нобелевской премии К.Фриша, расшифровавшего «язык пчёл», и «Сквозь толщу лет»), в соавторстве с Е. Васильевой
• «Четырёхкрылые корсары». — М., Детская литература, 1978 (Научно-художественная литература)
• «Мёд, воск, культура» (1978, 1979). В соавторстве с Е. Васильевой
• «Пчёлы: Повесть о биологии пчелиной семьи и победах науки о пчёлах». — 6-е изд., доп. — М.: Мол. гвардия, 1981. — 304 с. (Серия «Эврика»). — 100 000 экз. В соавторстве с Е. Васильевой
• «Сквозь толщу лет: Повесть, очерки». — М.: Советский писатель — 1982. — 592 с. — 100 000 экз. — В соавторстве с Е. Васильевой.
• «Четырёхкрылые корсары». — М.: Детская литература, 1982—320 с. — 75 000 экз.
• «Шмели и термиты». — М.: Детская литература, 1988—320 с. — 100 000 экз. ISBN 5-08-001212-9
• «Пчёлы. Повесть о биологии пчелиной семьи и о победах науки о пчёлах» — М.Изд-во: Языки славянской культуры, 2001. — 280 стр. ISBN 5-7859-0183-8

Литература

• Львов Вл., Новаторская книга, «Звезда», 1951, № 1.
• Щербиновский Н. Книга о муравьях, «Новый мир», 1959, № 3.
• Данин Д. Эйнштейн: это драма, драма идей, «Литературная газета», 1960, 1 марта.
• Фиш Г. Повесть не только о термитах, «Новый мир», 1962, № 4.
• Цветов Я. Иосиф Халифман, «Детская лит-ра», 1969, № 10.
• Разгон Л. Э. «[ashipunov.info/shipunov/school/books/razgon1986_zhivoj_golos_nauki.djvu Живой голос науки : литературные портреты]». — М.: Детская литература, 1986. — 302 с. (Счастье натуралиста [о Халифмане]. — с.120-142).

Отрывок, характеризующий Халифман, Иосиф Аронович

– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.