Халле, Гуннар

Гуннар Халле
Общая информация
Родился	Ларвик, Норвегия
Гражданство
Позиция	правый защитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
—1985	Ларвик	любители
1985—1990	Лиллестрём	128 (12)
1991—1996	Олдем Атлетик	188 (17)
1994	→  Лиллестрём	3 (1)
1996—1999	Лидс Юнайтед	85 (4)
1999-2002	Брэдфорд Сити	70 (4)
2002	Вулверхэмптон Уондерерс	7 (0)
2002-2003	Лиллестрём	32 (1)
2004	Эурског/Финстадбру	любители
Национальная сборная**
1987—1999	Норвегия	64 (5)
Тренерская карьера
2004	Эурског/Финстадбру	тренер
2005—2006	Лиллестрём	помощник
2006—2008	Викинг	помощник
2009	Люн	помощник
2009—2010	Люн
2010	Мольде
2013	Стрёммен	помощник
2013—н.в.	Стрёммен
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Гу́ннар Ха́лле (норв. Gunnar Halle; 11 августа 1965, Ларвик, Норвегия) — норвежский футболист и футбольный тренер. Выступал за сборную Норвегии, участник двух чемпионатов мира: 1994 и 1998. Играл на позиции правого защитника. Провёл многие годы своей карьеры в Англии. После окончания игровой карьеры Халле занялся тренерской деятельностью.

Карьера

Клубная

Первое выступление Халле в чемпионате Норвегии состоялось в 1985 году, когда он перешёл в «Лиллестрём». Халле быстро стал игроком основы и помог клубу выиграть чемпионат в 1986 и 1989 годах. Весной 1991 года футболист был куплен английским клубом «Олдем Атлетик» за 250 тысяч фунтов. Там он провёл около двухсот матчей и был наиболее ценным игроком на протяжении нескольких сезонов. Зимой 1996 года Халле перешёл в «Лидс Юнайтед» за 500 тысяч фунтов. Спустя три сезона он перебирается в «Брэдфорд Сити», где провёл другие три. В двух матчах «Брэдфорд Сити»: против «Дарлингтона» в рамках Кубка лиги и против «Порстмута» по ходу АПЛ, когда Халле забил сразу по два мяча в ворота соперника. Далее Халле недолго играл в составе «Вулверхэмптон Уондерерс» и вернулся обратно в Норвегию.

Летом 2002 года Гуннар Халле подписал контракт с «Лиллестрёмом». В его составе футболист отыграл полтора сезона. Далее в 2004 году он присоединился к малоизвестному клубу «Эурског/Финстадбру», где выполнял роль играющего тренера. По окончании сезона Халле завершил игровую карьеру.

В сборной

Халле выступал за сборную Норвегии с 1987 по 1999 год. Всего Гуннар Халле провёл 64 официальных матча и забил пять голов. В матче против сборной Сан-Марино Халле отметился «хет-триком». Футболист был включён в состав сборной на чемпионатах мира 1994 и 1998.

Тренерская

С 2005 по 2010 годы Халле успел поработать помощником тренера в нескольких известных норвежских клубах. С 21 июня 2013 года является главным тренером ФК «Стрёммен».

Ссылки

• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=14668 Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)
• [www.soccerbase.com/players/player.sd?player_id=3188 Статистика на soccerbase.com] (англ.)
• [www.transfermarkt.com/gunnar-halle/profil/spieler/102506 Профиль на сайте transfermarkt.com] (англ.)
• [www.transfermarkt.de/de/gunnar-halle/aufeinenblick/trainer_21489.html Профиль тренера на сайте «transfermarkt.de»]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Халле, Гуннар

Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.