Хамфри Ланкастерский, герцог Глостер

Хамфри (Гемфри) Ланкастерский, герцог Глостер (англ. Humphrey, Duke of Gloucester, 3 октября 1390 — 23 февраля 1447) — представитель английской королевской фамилии.

Обстоятельства рождения

Хамфри был четвёртым сыном Генриха Болингброка, впоследствии короля английского, и Марии де Бохун. Таким образом, он приходился братом Генриху Пятому, Джону Бедфордскому и другим видным деятелям и деятельницам того времени. Имя Хамфри он получил в честь своего деда по материнской линии.

Политическая деятельность

Уже в ранней юности младший сын короля был награждён орденом Подвязки. В 1414 Хамфри получает титул второго герцога Глостера, а через год становится лордом-хранителем Пяти Портов и судьёй-на-выезде (в его ведении состояли дела, связанные с королевским лесом). Герцог участвовал в Столетней войне и даже получил ранение в битве при Азенкуре. В 1422 он женится на Якобе Баварской и, тем самым, включается в споры о титуле графа Голландии. В 1425 Филипп Добрый вызвал Хамфри на дуэль, но она не состоялась. Уже через несколько лет Хамфри и Якоба развелись. Тем временем, коронованный брат Глостера скончался, и он стал регентом Англии при Генрихе Шестом. После смерти герцога Бедфорда (1435) он также до конца жизни являлся наследником престола. Период регентства был неспокоен, так как влиятельная партия кардинала Бофора, к которой впоследствии присоединились жена Генриха VI Маргарита Анжуйская и её фавориты, требовала заключения мира с Францией. В 1441 по подозрению в колдовстве была арестована Элеанора Кобэм, морганатическая жена герцога, а через шесть лет и сам он был обвинён в измене, заключён под стражу и скончался от удара в Суффолке. Легенды говорят, что Хамфри был отравлен.

Потомство

Единственная дочь герцога и Элеоноры, Антигона, вышла замуж за Генри Грея, второго графа Танкервилльского. Правнуком и тёзкой государственного деятеля был знаменитый разбойник Хамфри Кинастон.

След в культуре

Известно, что Глостер был большим меценатом: выписывал книги и учителей из Италии, покровительствовал поэту Джону Лидгейту и историку Джону Капгрейву. Библиотека герцога находится в Оксфорде. Кроме того, он выстроил дворец в Гринвиче, где впоследствии родилась Елизавета I (разрушен в ходе гражданской войны).

В народном сознании Хамфри «Добрый» является выдающимся государственным и военным деятелем, защитником Англии от французских супостатов и придворных интриганов. В таком идеализированном виде он появляется у Шекспира в «Генрихе VI».

Обеды герцога Хамфри

Герцог был похоронен в Херефорде (могила отреставрирована в 2000 году на средства английских масонов). Тем не менее, простолюдины, любившие его, считали, что его останки покоятся под плитой старого собора св. Павла (в реальности там был погребён Джон Гонт). Во времена Елизаветы I вокруг могилы в обеденный час прогуливались нищие дворяне, которым нечего было есть. С тех пор выражение «to dine with Duke Humphrey» означает «остаться без обеда».

Ссылки

• [www.1911encyclopedia.org/Humphrey,_Duke_Of_Gloucester Статья в Британнике (англ.)]

Отрывок, характеризующий Хамфри Ланкастерский, герцог Глостер

– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»