Ханам (провинция)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ханам
вьетн. Hà Nam
Страна

Вьетнам

Статус

провинция

Административный центр

Фули

Население (2009)

785 057 (49-е место)

Плотность

912,86 чел./км² (9-е место)

Площадь

860 км²
(62-е место)

Часовой пояс

UTC+7

Код ISO 3166-2

VN-63

Координаты: 20°35′ с. ш. 106°00′ в. д. / 20.583° с. ш. 106.000° в. д. / 20.583; 106.000 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=20.583&mlon=106.000&zoom=12 (O)] (Я)

Хана́м (вьетн. Hà Nam) — провинция в северной части Вьетнама, в дельте реки Хонгха. Площадь составляет 860 км²; население на 2009 год — 785 057 человек[1]. Плотность населения — 912,86 чел./км². Административный центр — город Фули.



Административное деление

В административном отношении делится на 1 город провинциального подчинения и 5 уездов:

  • Фули (Phủ Lý) — город провинциального подчинения
  • Биньлук (Bình Lục) — уезд
  • Зуитиен (Duy Tiên) — уезд
  • Кимбанг (Kim Bảng) — уезд
  • Линян (Lý Nhân) — уезд
  • Тханьлием (Thanh Liêm) — уезд

Напишите отзыв о статье "Ханам (провинция)"

Примечания

  1. [www.statoids.com/uvn.html statoids.com]


Отрывок, характеризующий Ханам (провинция)

– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.