Хантер, Джон (хирург)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Джон Хантер (13 февраля 1728 — 16 октября 1793) — шотландский хирург, считавшийся одним из самых выдающихся учёных и хирургов своего времени. Он был сторонником тщательных наблюдений за больными и применения научных методов в медицине. Лондонское Хантерианское общество названо в его честь. Он был женат на Энн Хантер, поэтессе.

Родился в Лонг-Кардевуд, был третьим ребёнком в семье. Его старшим братом был выдающийся анатом Уильям Хантер. В детстве не выказывал особых талантов и помогал зятю в столярной мастерской. В 1771 году женился на Энн Хантер.

В возрасте 20 лет он посетил Уильяма в Лондоне, где тот стал учителем анатомии, и начал с 1748 года помогать ему при вскрытиях, а затем, заинтересовавшись медициной, под его руководством начал собственную практику, в скором времени пройдя путь от ассистента хирурга до хирурга и военного хирурга.

Хантер внёс огромный вклад в медицину по целому ряду направлений — от изучения огнестрельных ранений и болезней зубов до понимания механизма пищеварения. Вместе с тем он совершил и ряд серьёзных научных ошибок. В частности, он полагал, что представители негроидной расы имеют белых предков, а цвет их кожи объясняется длительным нахождением под солнцем, приводя в качестве доказательств тот факт, что солнечные ожоги и волдыри делают белого похожим на негра. Также он считал, что сифилис и гонорея вызываются одним и тем же возбудителем; он, следуя традициям врачей своего времени, даже провёл опыт на себе, сделав себе прививку гонореи иглой, которая уже была заражена сифилисом, о чём он не знал, и когда Хантер заболел обеими болезнями, он посчитал свою ошибочную теорию верной, а из-за его высокой репутации развитие истинных знаний об этих болезнях затормозилось.

По некоторым оценкам, биография Д. Хантера вдохновила писателя Хью Лофтинга на создание образа доктора Дулиттла[1].

Умер в 1793 году от сердечного приступа во время спора со студентами в больнице Св. Георгия.





Награды

См. также

Напишите отзыв о статье "Хантер, Джон (хирург)"

Примечания

  1. www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC1168927/

Ссылки


Отрывок, характеризующий Хантер, Джон (хирург)

– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.