Харакс

Крепостные укрепления
Харакс
Остатки крепости Харакс
Страна	Россия/Украина
Строительство	I век—??? годы
Статус	Памятник археологии
Состояние	Руины

Ха́ракс (др.-греч. Χάραξ, лат. Charax) — римский военный лагерь на мысе Ай-Тодор, крупнейшая (4,5 га) известная римская крепость в Крыму.

Не исключено, что название Харакс не является собственным, а лишь указывает на специфику поселения: древнегреческое слово χάραξ обозначает «обнесенное частоколом место, вал с частоколом, укрепленный лагерь». У Плиния Старшего в «Естественной истории» (IV, 85) приведено другое название крепости на южном берегу Таврики — Харакены (Characeni), которое больше нигде не встречается. Клавдий Птолемей даже указывает координаты Харакса: 62º00, 46º50 (География, III, 6).

Объект культурного наследия федерального значения.

История

Харакс был возведен при императоре Веспасиане. После того как в 60-х годах н. э. римская армия под командованием легата провинции Нижняя Мёзия Плавтия Сильвана одержала победу на тавро-скифским войском, осадившим Херсонес, римляне фактически устанавливают протекторат над Херсонесом и вводят туда гарнизон. Тогда же возникает военный лагерь в бухте Сюмболон. Для контроля над южным побережьем Крыма, где в основном жили тавры, возводится крепость на мысе Ай-Тодор.

По-видимому, Харакс был основан силами Равеннской эскадры Мёзийского флота и вексилляции XI Клавдиева легиона. В правление императора Домициана римские войска были эвакуированы, и крепость осталась опустевшей. Однако следы римского присутствия вновь фиксируются в 120-х годах н. э. Крепость была восстановлена вексилляцией I Италийского легиона. Второй раз солдаты XI Клавдиева легиона оказались в Хараксе в конце II века. (Названия легионов были реконструированы благодаря клеймам на черепице, найденной при раскопках.)

Окончательно крепость была покинута в середине III века, вероятно в 244 году, в связи с концентрацией войск в Мёзии для подавления восстания. Перед уходом римляне разрушили водопровод и несколько важнейших зданий. Вскоре после этого крепость была занята готами, также там оставался рыболовецкий поселок, о чём свидетельствует некрополь IV века.

Крепость

Харакс отличается от классического прямоугольного римского лагеря. Крепость расположена на холме и представляет собой два ряда стен с севера, с юга естественным укреплением является обрыв.

Первоначально внешняя стена атрибутировалась как циклопическое сооружение и предполагалось, что она сооружена таврами до прихода римлян. Это объясняется крупными размерами камней, использованных при возведении стены. Однако впоследствии в кладке был обнаружен известковый раствор, который был, безусловно, неизвестен таврам. (Тем не менее римское происхождение внешней крепостной стены отнюдь не отрицает того, что на этой части мыса Ай-Тодор могло находиться таврское поселение или укрепление.) В стене имелись трое ворот. Главные ворота вели на север и представляли собой возведенные рядом две башни. Другие двое ворот вели на северо-запад и северо-восток и были значительно меньше по размеру. В 1960-х годах внешняя крепостная стена была полностью разрушена.

Внутренняя крепостная стена возведена из бутового камня, единственные ворота вели к главным воротам внешней стены. Пространство между внешней и внутренней стеной (около 2 га) по большей части не было застроено и, по-видимому, предназначалось для разворачивания войск и укрытия населения во время обороны.

Постройки в крепости

Около внутренней стены были найдены руины двух казарм. Кроме того, в крепости было несколько домов. Согласно выводам Ростовцева, гарнизон Харакса состоял из около 500 солдат.

На самой высокой точке холма был расположен маяк. В 1865 году на том же месте соорудили новый маяк, до сих пор исправно функционирующий, однако при строительстве были снесены остатки претория — квадратного здания с наружной колоннадой, в котором находился также алтарь Юпитера.

Кроме того, в крепости находились термы, состоявшие из комнаты для раздевания (apodysteria), бассейна с холодной водой (piscina) и жаркой бани (caldarium). Пол был выложен кирпичом, под полом пролегали глиняные трубы, по которым подавался горячий воздух для отапливания помещение. Пол был украшен мозаикой из гальки, а стены расписаны фресками. К термам прилегала палестра.

Недалеко от терм располагался нимфей, от которого сохранились только остатки бассейна размером 9×7,7 м и глубиной до 2,5 м. Для того чтобы вода не уходила из бассейна, его стенки были покрыты особым известковым раствором. О наличии нимфея говорит фрагмент плиты, обнаруженный Ростовцевым, с надписью [N]YMPH[AEVM]. Кроме того, найден мраморный барельеф, изображающий нимфу, прислонившуюся к дереву. В бассейн ведет каменная лестница, дно было украшено мозаикой в виде осьминога.

Вода в термы и нимфей поступала по водопроводу из источников на Ай-Петри, так как на мысе Ай-Тодор отсутствует пресная вода. Трубы для водопровода были изготовлены из глины римскими легионерами. Бассейн нимфея, по-видимому, использовался как резервуар для хранения питьевой воды.

Религия и население

В начале II века, после возвращения римской армии в Харакс, за пределами крепости, на перекрестке дороги, был построен пост бенефициариев для наблюдения за дорогой, в котором, вероятно, дежурил один или несколько солдат. В таких постах обычно находились и святилища, украшенные вотивными надписями и рельефами. Так, найдены посвятительные надписи Юпитеру Оптимусу — J[ovi] O[ptimo]. (Подобные рельефы были и в алтаре Юпитера внутри крепости.) Кроме того, обнаружены изображения Гермеса, Диониса, Гекаты и Митры.

Наибольший интерес представляют также найденные в Хараксе изображения так называемого фракийского всадника. Одно из них, которое сейчас хранится в ГМИИ им. А. С. Пушкина, имеет надпись: D(is) M(anibus) / L. F(urio) Seu(tho) / op(tioni) / [prae]f(ecti) coh(ortis) I T[hr(acum) — Богам манам. Луций Фурий Севт, оптион префекта (помощник командира) I Фракийской (когорты). Другое изображение, которое было случайно найдено в 1961 году и сейчас находится в Ялтинском историко-литературном музее, представляет собой мраморную плиту с рельефом фракийского всадника, охотящегося на кабана, и надписью: Claudius Rus / Aurelius Maxim.

К западу от крепости найдены остатки небольшого сооружения и фрагменты рельефов с изображением Артемиды Охотницы. По-видимому, это было святилище Артемиды, и, возможно, на этом месте прежде существовало святилище тавров. Артемида Охотница, Дионис (Сабазий), Гермес и Геката относятся к фракийскому пантеону.

Вышеперечисленные находки говорят о том, что при сохранении официального римского культа Юпитера среди гарнизона Харакса доминируют религиозные культы, перенесенные из Фракии и Мезии: I Италийский и XI Клавдиев легионы во II—III веках базировались в Нижней Мёзии.

Раскопки

Впервые остатки крепости были открыты и исследованы Петром Ивановичем Кеппеном. В 1837 году он опубликовал описание найденной им крепостной стены, длина которой, согласно его измерениям, равнялась 185 саженям, или 394 м. Кроме того, Кеппен обнаружил следы «прежних строений» внутри крепостной стены. Первые раскопки были проведены в 1849 году Кеппеном при поддержке графа Шувалова. Однако археологическое исследования было выполнено весьма непрофессионально и немногочисленные результаты так и не были опубликованы.

Регулярные раскопки в Хараксе начались в 1896 году, активное участие в них принимал великий князь Александр Михайлович — владелец имения и значительной территории на Ай-Тодоре. В 1901 году к экспедиции присоединяется профессор Санкт-Петербургского Императорского университета Михаил Иванович Ростовцев, он отождествил развалины на мысе Ай-Тодор с римским укреплением Харакс. Раскопки завершились в 1911 году, за это время были обнаружены две крепостные стены с башнями и воротами, пост бенефициариев, святилище, резервуар для воды, жилые здания. Кроме того, были найдены различные объекты — римские бронзовые фибулы, обломки мраморной скульптуры, геммы, монеты, а также многочисленные керамические изделия. В 1907 году в Хараксе был открыт музей археологических находок.

Сообщение об археологических открытиях в Хараксе в газете «Новое время» от 23 ноября 1910 года:

На перекресткахъ дорогъ, в цѣляхъ безопасности передвиженій, находились особые посты, помѣщенія которыхъ соединялись со святилищами, куда могли заходить для молитвы и путешественники и окрестное население. Близъ Ай-Тодорского мыса раскопками открытъ подобный постъ и фракійское святилище с алтаремъ; стены храма покрыты были каменными рельефными изображеніями. Встрѣчаются изображенія Артемиды, Діониса и распространенная композиція фракійского всадника. Относительно послѣдней любопытно, что изображенія этого всадника смѣшивались впослѣдствіи съ изображеніемъ св. Георгія Побѣдоносца и почитались многими христіанами. Передъ изображеніем зажигались лампады. Такимъ образомъ на Ай-Тодорѣ въ римское время господствовали фракійскіе религиозные вѣрованія, легко уживаясь съ культомъ офиціальной религіи Рима. На это указываетъ обнаруженный в центрѣ Ай-Тодорской крѣпости алтарь Юпитера. Здѣсь, очевидно, была и канцелярія управленія дѣлами крѣпости, относится это ко времени императора Антонина (138—155 гг.). Кромѣ надписей и рельефовъ, на Ай-Тодорѣ обнаружен рядъ улицъ и дорогъ укрепленія, ворота, стены, бани, приспособленія водоснабженія города и другія постройки.

Дальнейшие исследования проводились в 1931, 1932 и 1935 годах экспедицией под руководством Владимира Дмитриевича Блаватского. Во время раскопок были обнаружены и исследованы термы и акведук, а также некрополь. Кроме того, Блаватский сделал несколько важных выводов об истории Харакса. Результаты предшествующих и собственных исследований он изложил в работе «Харакс».

Исследования в Хараксе проводятся до сих пор.

См. также

• Дворец Харакс

Ссылки

• Блаватский В. Д. Харакс // Материалы и исследования по археологии СССР. № 19. — М.—Л., 1951.
• Ростовцев М. И. Святилище фракийских богов и надписи бенефициариев в Ай-Тодоре // Известия Археологической комиссии. 1911. Вып. 40. — С. 1-42.
• Тарасенко Д. Н. Ласточкино гнездо и другие сокровища мыса Ай-Тодор. — Симферополь, 2001.

Отрывок, характеризующий Харакс

Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.