Харди, Оливер

Оливер Харди
Oliver Hardy
Дата рождения:	18 января 1892(1892-01-18)
Место рождения:	Гарлем, Джорджия, США
Дата смерти:	7 августа 1957(1957-08-07) (65 лет)
Место смерти:	Северный Голливуд (Калифорния), США
Профессия:	актёр
Карьера:	1914—1951

Оливер Харди (англ. Oliver Hardy, 18 января 1892 — 7 августа 1957) — американский комедийный актёр, ставший известным благодаря комическому дуэту Лорел и Харди, в котором он выступал более 30 лет.

Биография

Юные годы

Норвел Харди появился на свет 18 января 1892 года в небольшом городе Гарлем в штате Джорджия. Его отец, Оливер Харви, был ветераном Гражданской войны в США, участником сражения при Энтитеме, а мать, Эмили Норвел, была представительницей старейшей семьи в штате, а среди её предков был капитан Хью Норвел, участвовавший ещё в колониальных войнах в XVIII веке. Норвел был самым младшим из пяти детей в семье, а менее чем через год после его рождения, глава семейства умер.

Смерть отца всё же не оставила семью без средств к существованию, так как их мать была успешной владелицей отеля. Будучи ещё мальчишкой, Норвел был отправлен в военную академию в соседний город Милледжвилль, где пробыл до 13 лет. В 1905 году он поступил в методистский колледж в город Янг-Харрис на севере Джорджии, где получил среднее образование. Интереса к получению знаний он не испытывал, зато с юных лет увлекался музыкой и театром. Его мать поддерживала увлечения сына и отправила его в школу-интернат в Атланту, чтобы изучать пение и музыку. Но Норвел часто пропускал занятие и в итоге сбежал из школы и присоединился к странствующей театральной группе. Где-то в 1910 году, в знак уважения к отцу, Норвел прибавил к своему имени имя Оливер, став именоваться Оливер Норвел Харви, а впоследствии и вовсе стал использовать имя отца как собственное.

После недолгого участия в театральной группе Оливер вернулся в Милледжвилль, где устроился на работу в недавно открывшийся кинотеатр, в котором совмещал обязанности киномеханика, билетёра, менеджера и дворника. Вскоре он стал одержим киноиндустрией и решил, что может намного лучше сыграть в кино, чем это делают увиденные им актёры. По совету друга в 1913 году он переехал в город Джэксонвилл в штат Флорида, где стал в ночное время петь в водевилях в кабаре и ночных клубах, а днём проводил время на местной киностудии «Lubin Studios». Там он познакомился с пианисткой Маделин Салошин, которая в 1913 году стала его первой супругой.

Начало кинокарьеры

Его кинодебют состоялся год спустя на этой же студии в комедийном немом фильме «Перехитрить папу», где он значился под именем О. Н. Харди. Только в 1914 году Харди появился почти что в 40 кинокартинах. Из-за своего высокого роста и большого веса ему доставался лишь ограниченный круг ролей. Наиболее часто он играл толстяков или злодеев в комедийных фильмах, где его крупные габариты лишь дополняли его образы. После не менее плодотворного 1915 года Харди переехал в Нью-Йорк, где стал сниматься на киностудиях «Pathé», «Casino» и «Edison Studios».

По возвращении в Джэксонвилл Харди уже не вернулся на «Lubin», а стал сотрудничать со студиями «Vim» и «King Bee studios». Там он часто снимался вместе с Чарли Чаплином, при этом во многом подражая комику Эрику Кэмпбеллу, с которым Чаплин сотрудничал годом ранее. После переезда в Лос-Анджелес в 1917 году Оливер Харди стал работать сразу на нескольких независимых голливудских студиях. В том же году он снялся в комедии Брончо Билли Андерсона «Пёс-талисман», где его коллегой по экрану впервые стал Стэн Лорел. Всё же их знаменитый дуэт образовался позже, а после 1917 они не снимались вместе несколько лет.

С 1918 по 1923 год Харди работал на киностудии «Vitagraph», где также играл комедийные роли толстяков в компании с актёром Ларри Симонном. В 1919 году он разошёлся со своей женой, а в 1920 году был оформлен официальный развод, якобы из-за неверности Харди. Уже через год он вновь связал себя узами брака с актрисой Миртл Ривз.

Лорел и Харди

В 1925 году он вновь встретился со Стэном Лорелом на киностудии «Hal Roach Studios», где тот был режиссёром фильма «Да, да, Нанетт!», и где Харди в свою очередь исполнил одну из ролей. Их тесное сотрудничество началось в 1927 году со съёмок в фильмах «Утиный суп» и «Скользкие жёны». Режиссёр студии «Hal Roach Studios» Лео МакКэри заметил большой интерес аудитории к совместным работам Харди и Лорела и в дальнейшем стал умышленно снимать их вместе, что в итоге к концу того же года привело к появлению дуэта под названием Лорел и Харди, ставшего, возможно, одним из самых известных комических дуэтов в истории кино.

Вслед за этим последовало множество новых совместных комедий, среди которых «Рано в кровать» (1928), «Доходное дело» (1929), «Идеальный день» (1929), «Ещё одна хорошая путаница» (1930), «Будь больше!» (1931), «Украденные драгоценности» (1931) и множество других кинокомедий. Их первая комедия, снятая в цвете, вышла на экраны в 1930 году и называлась «Песня мошенника», а год спустя они впервые появились в полнометражном фильме «Простите нас», хотя вплоть до 1935 года продолжали появляться и в короткометражках. Их наивысшим достижением стала комедия «Музыкальная шкатулка», которая в 1932 году принесла Лорелу и Харди премию «Оскар» в новой номинации «Лучший короткометражный комедийный фильм».

Несмотря на такой творческий успех, в личной жизни Оливера Харди было не всё гладко. Его жена Миртл Ривз стала жертвой алкоголизма, из-за чего в 1937 году их пара распалась. После перезаключения контракта с Холом Роучем Лорел и Харди оказались на студии «General Services Studio», где в 1939 году появились вместе в успешной комедии «Летающая парочка». На съёмках этой картины Оливер Харди познакомился со сценаристкой Вирджинией Люсиль Джонс, которая год спустя стала его супругой, и они прожили в счастливом браке 17 лет.

Со вступлением США во Вторую мировую войну в декабре 1941 года в стране появляется организация «USO», которая стала заниматься организацией развлекательных программ и концертов для военнослужащих союзных войск. Основными артистами там были знаменитые американские звёзды, в том числе и Лорел с Харди. Они выступали перед солдатами с различными комическими номерами, в большинстве своём в Великобритании.

Спад популярности

В то же время они окончательно покинули студию Хола Роуча и стали сниматься на таких крупных кинокомпаниях, как «20th Century Fox» и «MGM». Несмотря на больший коммерческий успех этих фильмов, их художественная особенность оставляла желать лучшего, что в итоге привело к спаду их популярности. К концу 1940-х годов они почти совсем перестали появляться на большом экране, а в 1947 году отправились в гастрольный шестинедельный тур по Великобритании. Из-за большого успеха, который сопровождал их во время всех выступлений, их тур растянулся на несколько лет, включив в себя страны Скандинавии, Бельгию и Францию, а затем вновь Великобританию.

В 1949 году друг Оливера Харди, также знаменитый актёр Джон Уэйн, убедил его вернуться на большой экран, пригласив его в фильм «Боец из Кентукки», где он сам играл главную роль. Год спустя, уже по настоянию Фрэнка Капры, Оливер Харди снялся в небольшой роли в его фильме «Стремясь высоко» с Бингом Кросби в главной роли. В 1951 году Лорел и Харди в последний раз появились вместе на большом экране в совместной французско-итальянской комедии «Атолл К» (в американском прокате — «Утопия»), которая по многим пунктам уступала их прежним совместным проектам и не принесла им большого успеха. В 1955 году они заключили контракт с Холом Роучем-мл. на съёмки телевизионного комедийного шоу, но из-за инсульта Лорела, после которого он долго не мог оправиться, и проблем со здоровьем самого Харди этот проект так и не был реализован.

Последние годы

После сердечного приступа, который Оливер Харди перенёс в мае 1954 года, он стал предельно чётко следить за своим здоровьем. За последующие пару месяцев он сбросил почти 70 кг веса, став при этом совершенно другим человеком, в котором тяжело было узнать прежнего толстяка Оливера Харди. В своих письмах к Лорелу он сообщал ему о том, что возможно болен раком, что, скорее всего и стало причиной большой потери веса.

В сентябре того же года у Харди случился инсульт, в результате которого он в течение нескольких месяцев не мог разговаривать. Всё это время рядом с ним была его жена Вирджиния, которая постоянно о нём заботилась. В начале августа 1957 года актёр перенёс ещё два инсульта, после чего впал в кому, из которой так и не вышел. Оливер Харди скончался 7 августа 1957 года в возрасте 65 лет. Он был похоронен на мемориальном кладбище в Северном Голливуде. Его вклад в кинематограф был отмечен звездой на Голливудской аллее славы.

Интересные факты

• Оливер Харди снялся более чем в 400 фильмах.
• Его любимым занятием была игра в гольф, которой он научился у Ларри Симона.
• После его смерти Стэн Лорел дал клятву больше никогда не сниматься, которую, несмотря на многочисленные предложения режиссёров, выполнил.
• Лорел и Харди были включены журналом «Entertainment Weekly» в список 45 величайших кинозвёзд всех времён.
• В честь Оливера Харди назван астероид (2866) Харди.
• Персонаж Оливера Харди в исполнении Джона Фокса появляется в биографическом фильме «Хэрлоу» в 1965 году.
• В 1967 году Харди был изображён на обложке альбома The Beatles «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band».
• В Италии Оливера Харди озвучивал знаменитый комик Альберто Сорди.
• Бен Кортман, вампир из романа Ричарда Матесона «Я — Легенда», по мнению главного героя романа Роберта Невилля, был двойником Оливера Харди.
• Оливер Харди был масоном, членом ложи «Соломон» № 20 в Джексонвиле, во Флориде.

См. также

• Фильмография Оливера Харди  (англ.)
• Фильмография Лорела и Харди  (англ.)

Литература

• McCabe, John. Babe : The Life of Oliver Hardy. — London: Robson Books, Ltd., 2004. — ISBN 1-86105-781-4.
• Marriot, AJ. Laurel & Hardy : The British Tours. — Hitchen: AJ Marriot., 1993. — ISBN 0-9521308-0-7.

Ссылки

• [www.laurel-and-hardy.com/ Официальный сайт Лорела и Харди]  (англ.)
• [www.laurelandhardy.org/ Сайт популярного комического дуэта]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Харди, Оливер

Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.