Хартия'97

Хартия'97
Дата основания	11 сентября 1998 года
Язык	русский, белорусский, английский
Политическая принадлежность	оппозиционная
Главный офис	Варшава (Польша)
Веб-сайт	[charter97.org 97.org]
Посещаемость сайта	27 в стране (по данным alexa.com)

«Хартия’97» (белор. Хартыя-97) — новостной интернет-портал. Публикации доступны на трех языках английском, русском, белорусском. Назван по аналогии с Хартией 77. Создан Олегом Бебениным.

Предыстория

10 ноября 1997 года была оглашена декларация «Хартия’97», давшая название новой гражданской инициативе. Текст декларации был опубликован в ведущих независимых газетах Беларуси: «Имя», «БДГ», «Народная воля», «Свабода», «Свободные новости» и др.. В тексте «Хартии’97» озвучивались проблемы русификации, которую поддерживает А. Г. Лукашенко, разрушение национальной культуры, а также указывалось на нарушение Конституции Республики Беларусь.

Текст «Хартии’97»

Автором текста декларации «Хартия’97» является Владимир Мацкевич.

Мы, граждане Республики Беларусь, заявляем, что действия нынешних властей направлены на уничтожение неотъемлемых прав и свобод человека. В стране попран основной закон — Конституция. Белорусскому народу отказано в праве избирать своих представителей во властные структуры. Ведется систематическое наступление на свободу слова, на право граждан знать истинное положение дел в стране. Разрушаются национальные культура и школа, вытесняется белорусский язык. Каждодневный рост цен и нищенская зарплата ставят на грань выживания сотни тысяч семей. В канун ХХI века в центре Европы установился диктаторский режим. 10 миллионов человек оказались во власти произвола.

Мы верим, что наша Родина достойна свободы и процветания. Мы верим, что именно такой сделают её наши совместные усилия. Нас вдохновляет пример свободных народов, которые прошли этот путь раньше нас. Мы помним, как группа мужественных чешских и словацких правозащитников подписала "Хартию-77″, провозгласившую борьбу с тоталитаризмом в своей стране, и как через несколько лет от красной диктатуры в Восточной Европе не осталось и следа. Люди в этих странах получили возможность свободно строить свою жизнь и добиваться благополучия. Мы не можем мириться с произволом, попранием законов, преступлениями против всего народа и отдельной личности. Мы будем солидарны с каждым, кто борется за свои права, добивается свободы и благосостояния для себя и своей семьи. Мы придерживаемся разных политических взглядов и религиозных верований, но нас объединяет любовь к свободе и Отечеству. Фундаментом нашей готовности к совместным действиям по освобождению белорусского народа станет уважение к взглядам и вере друг друга. Наша солидарность победит насилие и бессовестную ложь. Все, кто встал на путь борьбы за свои права и человеческое достоинство, должны быть уверены в общей поддержке. Мы надеемся на понимание мирового сообщества и солидарность всех сил, которые видят опасность формирования новой коричневой империи на постсоветском пространстве. Осколок тоталитаризма должен быть извлечен из тела Европы. Мы, граждане Беларуси, заявляем сегодня о своей ответственности за судьбу страны, за будущее наших детей. Мы сделаем Беларусь свободной, суверенной, процветающей европейской страной, где защищены права человека, где нет политзаключенных, где все имеют достойные условия для жизни. Мы призываем всех граждан Беларуси присоединиться к нашей Хартии, чтобы вместе бороться за свои права и свободы, за восстановление демократии и законности в нашей стране.

Жыве Беларусь!

Подписавшие

Первыми Хартию подписало 104 человека. Впоследствии число подписавших превысило 100 тыс. человек. В организационный комитет в разное время входили Андрей Санников, Александр Милинкевич, Владимир Мацкевич, Виктор Ивашкевич и прочие известные деятели. Целью было возвращение народовластия в Белоруссии.

Список первых подписавших

Адамович Славомир, Андреев Виктор, Беляцкий Алесь, Бобков Игорь, Богданкевич Станислав, Бондаренко Дмитрий, Бородач Владимир, Рыгор Бородулин, Борщевский Лявон, Букчин Семен, Геннадий Буравкин, Бухвостов Александр, Быков Василь, Быков Геннадий, Васильков Виталий, Вашкевич Александр, Вильман Виктор, Волков Владимир, Лявон Вольский, Вячорка Винцук, Гавин Тадеуш, Гилевич Нил, Голубев Валентин, Гончар Виктор, Гриб Мечислав, Грицкевич Анатолий Сивчик Вячеслав, Скочко Евгений, Николай Статкевич, Соснов Александр, Тарас Валентин, Трегубович Валентина, Трусов Олег, Тычина Михась, Фадеев Валерий, Грушевой Геннадий, Грязнова Людмила, Гусак Станислав, Данейко Павел, Дашук Виктор, Добровольский Александр, Домаш Семен, Дребезова Галина, Дударева Надежда, Елфимов Виктор, Желяпов Христофор Жук Павел, Жураковский Валерий, Юрий Захаренко, Знавец Павел, Ивашкевич Виктор, Ипатова Ольга, Камоцкая Кася, Каравайчик Иван, Карназыцкий Павел, Карпенко Геннадий, Кацора Владимир, Кобаса Мирослав, Козловский Павел, Корнеенко Виктор, Король Алексей, Фридлянд Михаил, Халезин Николай, Халип Владимир, Хащеватский Юрий, Ходыко Юрий, Чернов Виктор, Чигирь Михаил, Шалкевич Виктор, Шарецкий Семен, Короткевич Ольга, Костка Валерий, Лавровская Ирина, Лебедько Анатолий, Литвина Жанна, Маринич Михаил, Маркевич Николай, Марочкин Алесь, Марцелев Сергей, Мацкевич Владимир, Милинкевич Александр, Миндлин Леонид, Мицкевич Мария, Нистюк Владимир, Огурцов Евгений, Орлов Владимир, Островский Алесь, Пастухов Михаил, Погоняйло Гарри, Потупа Александр, Протько Татьяна, Ровдо Владимир, Саверченко Иван, Андрей Санников, Северинец Павел, Сивуха Валерий, Шатерник Александр, Шеремет Павел, Шерман Карлос, Шлындиков Василий, Станислав Шушкевич, Щукин Валерий, Юрина Галина,

Яковлевский Роман

Блокировки

Сайт неоднократно подвергался блокировкам со стороны правительства накануне президентских выборов 2001 года. Попытки блокировки продолжались и в 2004—2005 годах, в 2006 году. Также charter97.org наряду с другими оппозиционными сайтами, такими как белаПАН, Белорусский партизан и рядом других, подвергся блокировке в 2014 году. В связи с этим в заявлении, о требовании властей прекратить интернет-цензуру Белоруссии, подписались сопредседатель оргкомитета по созданию партии «Белорусская христианская демократия» Виталий Рымашевский, председатель движения «Говори правду» Владимир Некляев, зампредседателя "Движения «За Свободу» Юрий Губаревич, председатель Объединенной гражданской партии Анатолий Лебедько, председатель Партии БНФ Алексей Янукевич, председатель Белорусской социал-демократической партии (Грамада) Ирина Вештард. В заявлении также говорится о том, что «За один день Беларусь по уровню свободы интернета опустилась до уровня Китая, Ирана, Кубы». По данным Freedom House, Белоруссия находится на 62 месте по уровню свободы в интернете.

Журналисты

• Олег Бебенин (первый руководитель и основатель)
• Наталия Радина (редактор)
• Николай Халезин
• Александр Отрощенков

См. также

• белаПАН
• Белорусский партизан
• Цензура в Белоруссии
• Интернет в Белоруссии

Отрывок, характеризующий Хартия'97

– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.