Харьковская агломерация

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Ха́рьковская агломера́ция (укр. Харківська агломерація) — моноцентрическая городская агломерация на территории Харьковской области (Украина), сформировавшаяся вокруг города Харькова. Население агломерации — около 1,73 млн чел при размере «светового отпечатка» (области искусственного освещения в городе и его пригородах, которую можно наблюдать с самолёта в ясную ночь) в 466 км²). Является второй по величине агломерацией Украины и крупнейшей на юго-востоке страны.

Пригородная зона Харькова

В Украинском государственном научно-исследовательском институте проектирования городов «ГИПРОГРАД» («Діпромісто») был определён состав пригородной зоны Харькова:

• Харьковский городской совет
• Люботинский городской совет
• Чугуевский городской совет
• Харьковский район
• Золочевский район
• Дергачёвский район
• Печенежский район
• Змиевской район
• Чугуевский район
• Волчанский район
• Люботинский городской совет.

Площадь пригородной зоны Харькова составляет 10,8 тысячи квадратных километров, а население — 630 тысяч жителей (по данным переписи 2001 года). В пригородной зоне находится 8 городов и 37 посёлков городского типа, её максимальный радиус составляет 45 км.

Харьковская промышленная агломерация

В состав Харьковской промышленной агломерации выделяются два пояса.

Первый пояс (высокоагломерированные территории):

• Харьковский городской совет
• Люботинский городской совет
• Чугуевский городской совет
• Харьковский район
• Дергачёвский район
• Чугуевский район
• Нововодолажский район
• Змиевской район
• Печенежский район

Второй пояс (среднеагломерированные территории):

• Первомайский городской совет
• Золочевский район
• Валковский район
• Кегичевский район
• Первомайский район
• Балаклейский район
• Шевченковский район

При этом за пределами Харьковской промышленной агломерации остался Волчанский район, входящий в пригородную зону Харькова.

Харьковская групповая система населённых мест

Специалисты ЦНИИП градостроительства выделяют в составе Харьковской области Харьковскую групповую систему населённых мест (ГСНМ), занимающую большую часть Харьковской области. Эту же ГСНМ они квалифицируют и как крупную городскую агломерацию.

Состав Харьковской групповой системы населённых мест (Харьковской городской агломерации):

• Харьковский городской совет
• Люботинский городской совет
• Чугуевский городской совет
• Первомайский городской совет
• Харьковский район
• Дергачёвский район
• Золочевский район
• Краснокутский район
• Богодуховский район
• Коломакский район
• Валковский район
• Нововодолажский район
• Шевченковский район
• Чугуевский район
• Волчанский район
• Змиевской район
• Печенежский район
• Первомайский район
• Балаклейский район

Харьковская городская агломерация

В составе Харьковской городской агломерации выделяют её ядро (центральную часть) и внешнюю (периферийную) зону.

Состав ядра Харьковской городской агломерации:

• Харьковский городской совет
• Люботинский городской совет
• Харьковский район
• Дергачёвский район

Численность населения ядра Харьковской агломерации составляет 1 754 883 человека, в том числе 1 664 468 человек городского населения, 90 365 человек сельского населения (на 1 мая 2014 года).

Состав внешней зоны Харьковской городской агломерации:

• Чугуевский городской совет
• Богодуховский район
• Валковский район
• Волчанский район
• Змиевской район
• Золочевский район
• Нововодолажский район
• Печенежский район
• Чугуевский район

Численность населения внешней зоны Харьковской агломерации составляет 342 268 человек, в том числе 181 695 человек городского населения, 160 573 человека сельского населения (на 1 мая 2014 года).

Общая численность населения Харьковской агломерации составляет 2 097 101 человек, в том числе 1 846 163 человека городского населения, 250 938 человек сельского населения (на 1 мая 2014 года).

Трансграничная агломерация Харьков-Белгород

Центральная часть Харьковской агломерации с севера смежна с государственной границей, за которой располагается Белгородская область Российской Федерации. В ряде источников рассматриваются перспективы формирования трансграничной агломерации Харьков-Белгород в рамках еврорегиона «Слобожанщина», эти перспективы обсуждались на официальном уровне главами соответствующих регионов Украины и России, одним из направлений её формирования является создание технопарка «Слобожанщина».

Географическое положение

Исторически, начиная с домонгольского периода (времени городищ), население центра современной Харьковщины селилось в основном на возвышенностях вдоль рек Уды, Северский Донец и их притоков. На территории Харьковской агломерации существовало множество городищ.

Современная в узком смысле Харьковская агломерация, имеющая центром Харьков, исторически (с 17 века) вытянута вдоль реки Уды, её притоков Харьков (река), Лопань, Лозовенька, Роганка и реки Мжа (притока Сев. Донца).

• По реке Уды, начиная с Григоровки, через Харьков и заканчивая Эсхаром (устье), на расстоянии около 100 км вдоль течения реки идёт сплошная агломерация — населённые пункты, практически переходящие друг в друга; из них города — древний Донец и современный Харьков, 14 пгт: Ольшаны (правый берег), Пересечная (л), Люботин (Старый, п, на р. Уды II), Коротич (п), Солоницевка (л), Песочин (л), Покотиловка (п), Жихарь (л), Бабаи (п), Хорошево (п), Безлюдовка (л), Васищево (л), Введенка (л), Новопокровка (л), Эсхар (п); и множество сёл.

• По реке Лопань на всём течении от Весёлой Лопани (Россия) до Харькова на расстоянии около 85 км вдоль течения реки идёт почти сплошная агломерация, частично (на территории Украины) входящая в Харьковскую — более 33-х населённые пунктов, практически переходящих друг в друга; из них два города — Дергачи и Харьков.
• По реке Харьков населённые пункты идут от Травянского водохранилица до устья в Харькове.
• По реке Лозовенька — от Русской Лозовой до устья в Малой Даниловке.
• По реке Роганка — от Верхней Роганки до устья в Терновой.

• административные центры — города:
  • Харьков — центр области,
  • Дергачи — центр Дергачёвского района,
  • Люботин,
  • Чугуев — центр Чугуевского района,
  • Мерефа — центр Харьковского района,
  • Южный — город железнодорожников;
• крупнейшие посёлки:
  • Покотиловка
  • Песочин
  • Безлюдовка
  • Березовка
  • Васищево
  • Высокий
  • Буды
  • Утковка
  • Солоницевка
  • Пересечное
  • Ольшаны
  • Большая Даниловка
  • Малая Даниловка
  • Введенка
  • Рогань (Большая, Малая, Верхняя)
  • Новопокровка
  • Эсхар
  • Малиновка
  • Кочеток
  • Кулиничи
  • Манченки
  • Старый Мерчик

Экономика

Экономическая специализация: машиностроение (в том числе авиационное, военное, транспортное, тяжёлое), пищевая, лёгкая, химическая промышленность, транспорт.

См. также

• Городские агломерации Украины

Отрывок, характеризующий Харьковская агломерация

– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.