Харьковский национальный аграрный университет имени В. В. Докучаева

Харьковский национальный аграрный университет им. В. В. Докучаева (ХНАУ)
Оригинальное название	Харківський національний аграрний університет ім. В. В. Докучаєва
Год основания	1816
Ректор	Владимир Кузьмич Пузик
Расположение	Украина Украина, Харьковская область
Сайт	[knau.kharkov.ua arkov.ua]
Награды

К:Учебные заведения, основанные в 1816 году

Харьковский национальный аграрный университет им. В. В. Докучаева — старейший сельскохозяйственный вуз Украины.

История

Маримонтский институт сельского хозяйства (1816—1862)

В 1816 году указом Александра I был учреждён Институт сельского хозяйства в Маримонте, близ Варшавы. Приём студентов был начат в 1820 году. Устав института был опубликован в 1822 году и предусматривал целью заведения «подготовлять практически образованных земледельцев, способных руководить сельскохозяйственными работами и управлять имениями». Принимались лица, достигшие 17 лет и исполнявшие уже какие-нибудь должности в казенных или частных имениях, с четырьмя классами гимназии. Курс обучения был двухгодичным, а для наиболее способных воспитанников сокращался до года. С теоретическими занятиями соединялись полевые и другие сельскохозяйственные работы.

В 1840 году после присоединения Варшавской лесной школы институт был преобразован в Институт сельского хозяйства и лесоводства, с двумя отделениями — сельскохозяйственным и лесным. К прежним целям добавились подготовка образованных лесничих и производство сельскохозяйственных опытов и наблюдений. По новому уставу в число студентов принимались лица, достигшие 16 лет и имеющие познания в объёме шести классов гимназии; курс обучения был двухгодичным.

В 1857 году институт был преобразован в закрытое учебное заведение на 150 человек, от которых требовалось знание всех предметов гимназического курса, кроме древних языков; курс обучения стал трехгодичным; лесное отделение было закрыто.

Директорами Маримонтского института в разное время были Флят, Очаповский, Здзятовецкий, Прхистонский; преподавателями — Ястржембовский, Богуцкий, Цихоцкий, Д. Розенталь и др.

В 1862 году институт был закрыт, а взамен учреждены агрономическое и лесное отделения в Новоалександрийском политехническом институте.

Новоалександрийский институт сельского хозяйства и лесоводства (1869—1914)

В 1869 году взамен упраздненных Маримонтского института сельского хозяйства и лесоводства и Новоалександрийского политехнического института был создан Институт сельского хозяйства и лесоводства в Новой Александрии. Институт располагался в бывшем имении князей Чарторижских.

С 1876 года издавались «Записки».

В 1892 году по инициативе В. В. Докучаева, который был преподавателем и директором института (1892—1895), институт приравнен к университетам России.

До 1893 г. окончившие полный курс по окончании года практики подвергались особому испытанию и после успешного защиты «представленного рассуждения» в совете И. получали звание агронома или лесничего. Эти учёные степени не давали никаких служебных, сословных или учёных прав, и потому многие из окончивших курс в институте поступали в другие однородные высшие учебные заведения, большинство (около 70-75 %) довольствовались аттестатом об окончании теоретического курса.

По новому уставу, принятому 17 апреля 1893 года, трехлетний курс был заменен четырёхлетним и от поступающих требовался аттестат зрелости или свидетельство об окончании курса реального училища с дополнительным классом. Выпускники получали звание агронома или лесовода I или II разрядов, с правом ношения особого знака, не имеющие по происхождению прав высшего состояния причислялись к личному почетному гражданству.

В институте преподавались следующие специальные дисциплины: на сельскохозяйственном отделении — частное земледелие, сельскохозяйственный химический анализ, общая и частная зоотехния, физиология животных, ветеринария, сельскохозяйственная экономия, сельскохозяйственные орудия и машины, законоведение в объёме, необходимом для сельских хозяев; на лесном отделении — дендрология, лесная таксация, лесоустройство, лесоупотребление, лесные законы и лесоуправление.

Преподавательский коллектив включал 11 профессоров, 11 адъюнктов и 4 преподавателей. Институт имел библиотеку, лаборатории, кабинеты с учебными коллекциями, имение (657 дес.), ботанический и плодовый сад с оранжереями и питомниками, парк.

С началом Первой мировой войны в 1914 году институт был эвакуирован в Харьков. (На базе оставшихся в Новоалександрии подразделений института в 1916 году был создан Научно-исследовательский институт сельского хозяйства, существовавший до 1951 года, когда НИИ был расформирован, а его подразделения вошли в состав различных институтов Академии наук ПНР.)

Харьковский сельскохозяйственный институт (1914—1991)

В 1914 году Сельскохозяйственный институт переезжает в Харьков

В 1921 году восстановлен как Харьковский сельскохозяйственный институт

В 1946 году институту присвоено имя В. В. Докучаева.

Харьковский национальный аграрный университет (1991—настоящее время)

В 1991 году институт преобразован в Харьковский государственный аграрный университет им. В. В. Докучаева.

В 2002 году указом президента Украины университету присвоен статус национального.

В 2016 году университету исполняется 200 лет.

Награды

В 1941 году институт был награждён орденом Трудового Красного знамени.

См. также

• Дендрологический парк Харьковского национального аграрного университета.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Харьковский национальный аграрный университет имени В. В. Докучаева

– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.