Физико-математический лицей № 27 (Харьков)
Поделись знанием:
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
(перенаправлено с «Харьковский физико-математический лицей № 27»)
Сюда перенаправляется запрос «Харьковская мужская гимназия». На эту тему нужна отдельная статья.
| Харьковский физико-математический лицей № 27 | |
 ---------------------------------------------------------------------------  | |
| Основан | |
|---|---|
| Директор |
Юлия Викторовна Ерёменко |
| Тип | |
| Адрес |
|
| Сайт |
[pml27.klasna.com/ pml27.klasna.com] |
Коммунальное учреждение «Харьковский физико-математический лицей № 27 Харьковского Городского Совета Харьковской Области» — известная харьковская школа с физико-математическим уклоном. Располагается в старинном здании XIX века. За 100 лет школа сменила много хозяев, постоянно меняла направления — от торговой школы до военных курсов. Статус лицея учреждению был присвоен в 1990 году.
Содержание
История
XIX век
Здание № 14 по улице Марьинской было построено в XIX веке. Там располагался особняк баронессы А. С. Унгерн-Штенберг (Лазаревой), дочери основателя Гольберговской церкви, известного купца Г. О. Гольберга.
XX век
В 1899 году баронесса умерла и в здании № 14 расположилась Харьковская мужская гимназия № 4. Здание № 12 по улице Марьинской построено по проекту архитектора Бориса Николаевича Корнеенко в 1901—1904 годах. Тут расположилась Торговая школа взаимного вспоможения приказчиков, которая просуществовала с 1901 по 1917 год. В начале XX века здания были объединены пристройкой.
В довоенные годы здесь находилась средняя школа № 37.
В 1941 году здание было занято нацистскими войсками. При отступлении оно было взорвано, но вскоре его заново отстроили по тому же плану.[1]
В 1963 году открылась первая в Харькове физико-математическая школа. Школа заняла здание постройки начала века на улице Марьинской. Инициаторами её открытия были член-корреспондент Академии наук УССР, профессор ХГУ Н. И. Ахиезер и доцент, а в будущем также профессор, Ю. В. Гандель. Первым директором был назначен Иван Федотович Бульба[2]. В открытии физматшколы помогали также учёные-математики В. А. Марченко и Ю. И. Любич[3]. Первыми учителями новой школы стали преподаватели и аспиранты механико-математического и физико-технического факультетов ХГУ, а наплыв желающих учиться в математических классах в первый год был таким, что в параллели набирали до семи классов, породив необычную систему нумерации (9-1, 9-2 и т. д. вместо 9"А", 9"Б")[4].
В 1964 году в школе открылась библиотека.
В 1990 году физико-математическая школа получила статус лицея. С тех пор это одно из лучших учебных учреждений Украины.
XXI век
В 2003 году Ненашев И. Ю., известный физик и учитель лицея, был назначен директором.
В 2007 году на пост директора поступила Ерёменко Ю. В. Во время её пребывания на посту директора, в 2008 году, в лицее был начат капитальный ремонт. Летом 2008 года в кабинете физики случился пожар.В конце октября учёба в кабинетах физики возобновилась.
Здание
Лицей располагается в старинном здании, архитектурном памятнике XIX века. Само здание трёхэтажное. На фасаде лицея расположены мемориальные доски И. Ф. Бульбе и Б. Н. Корниенко.
Зал Славы
Зал Славы — главное место в лицее. Там висит много стендов по истории лицея и его успехах. В 2008 году, при пожаре, он сильно пострадал и стенды сгорели. После пожара стенды были заменены.
Библиотека
К 2011 году фонд библиотеки составляет более 21 тысячи экземпляров книг, из них около 12 тысяч учебников, кроме того, имеется большое количество брошюр, карт, плакатов, видеоматериалов. Ежегодно лицей выписывает несколько десятков наименований газет и журналов как в помощь учебному процессу, так и разностороннему развитию личности[1].
Структура лицея
Директора
| Директора | |
|---|---|
| ФИО | Период |
| Бульба Иван Федотович | 1963—1982 |
| Лободюк Татьяна Вячеславовна | 1982—2003 |
| Ненашев Игорь Юрьевич | 2003—2007 |
| Ерёменко Юлия Викторовна | 2007 — н.в. |
Педагогический коллектив
В лицее преподают три кандидата наук и пять Заслуженных учителей Украины[5]. Один из педагогов лицея, Илья Маркович Гельфгат, автор более 20 сборников задач, имеющих гриф Министерства образования и науки Украины, также награждался орденом «За заслуги» и званием почётного гражданина Харькова[6]. Ордена «За заслуги» III степени удостоены также преподаватели лицея Сергей Александрович Лифиц (2010)[7] и Александр Лазаревич Берштейн (2011)[8]. Одним из первых преподавателей школы был автор всесоюзного учебника истории средних веков, лауреат Государственной премии СССР Григорий Маркович Донской[9]. Возглавляет лицей Юлия Викторовна Ерёменко. Преподавание всех дисциплин в лицее ведётся по эксклюзивным программам, для которых составлены авторские учебники[10].
Всего в лицее работают 52 педагога: наряду с перечисленными выше учителями тут работают 18 учителей-методистов, 4 старших учителя и 9 отличников образования.
| Известные учителя | |||
|---|---|---|---|
| ФИО | Звание | Год награждения | Описание |
| Раевская Наталья Фёдоровна | Заслуженный учитель УССР | |
Учитель русского языка и литературы |
| Столин Аркадий Владимирович | Заслуженный учитель УССР | |
Учитель математики |
| Жигулина Александра Дмитриевна | Заслуженный учитель Украины | |
Учитель физики |
| Лободюк Татьяна Вячеславовна | Заслуженный учитель Украины | |
Первый директор лицея. Учитель физики |
| Илья Маркович Гельфгат | Заслуженный учитель Украины | |
Кандидат физико-математических наук, кавалер ордена «За заслуги» III и II степени, почётный гражданин Харькова[11]. Учитель физики. |
| Харик Елена Ефимовна | Народный учитель Украины[12] | |
Учитель математики |
| Юсупова Лариса Михайловна | Заслуженный учитель Украины | |
Учитель математики |
| Шаламов Руслан Васильевич | Заслуженный учитель Украины | |
Учитель биологии |
| Лифиц Сергей Александрович | Заслуженный учитель Украины | |
Учитель математики |
| Берштейн Александр Лазаревич | Заслуженный учитель Украины | |
Учитель математики |
| Стрельченко Неля Наумовна | Заслуженный учитель Украины[13] | |
Учитель математики |
| Ненашев Игорь Юрьевич | Заслуженный учитель Украины[14] | |
Учитель физики |
Учебный процесс
Гимн лицея
- 1 куплет:
- Я люблю ФМЛ,
- Что само по себе и не ново,
- Ты открыл нам аспект —
- Постижения — жизни основы.
- 2 куплет:
- Мир науки велик
- И рождён древним мыслящим кланом.
- ФМЛовцы мы,
- Мы достойны своих ветеранов.
- 3 куплет:
- Если где-то в стране
- Достижения вновь появились —
- Я уверен, над тем
- ФМЛовцев племя трудилось.
- 4 куплет:
- Чтобы жил новый век,
- И тепла надо много, и света,
- И тебе, ФМЛ, мы клянемся,
- Что выполним это.
Обучение
Для учеников 3-4 классов работают подготовительные курсы, которые готовят их к поступлению в лицей.
Для поступления в лицей надо сдать вступительный экзамен. Если экзамен пройден успешно (хотя бы 20 баллов), то ученик должен пройти собеседование, где разговаривает с директором и учителями, и они решают, будет ли ученик принят в лицей. Также нужно принести клятву лицеиста.
Обучение в лицее проходит с 5-го класса по 11-й. Уклон — физико-математический. Сейчас в лицее обучается более 550 человек.
Язык обучения - русский.
В лицее приняли решение носить форму одного образца с логотипом лицея
Кружки
В лицее проводятся кружки по различным предметам и консультации.
- Предметные:
- История — обсуждение спорных вопросов на исторические темы в плане подготовки к турнирам по истории и интеллектуального развития.
- Занимательная математика — кружок по математике, проводится всеми учителями данного предмета.
- Физика — заключает в себя помощь в решении олимпиадных задач и задач повышенной сложности.
- Химия — здесь ученики приобретают новые знания, проводят удивительные опыты.
- Спортивные:
- Футбол — кружок по футболу. Здесь ученики учатся профессионально играть в футбол.
- Настольный теннис — кружок профессионального настольного тенниса.
- Баскетбол — кружок профессионального баскетбола.
- Спортивное ориентирование — здесь ученики учатся навыкам ориентирования.
- Другие:
- Журналистика — кружок, на котором ученики изучают журналистику и репортёрское мастерство.
- Театр — кружок театрального мастерства.
- Оскар — клуб мирового танца.
- Возможности Интернет — кружок по изучению современных информационных технологий.
Атрибутика
Атрибутика лицея — это его эмблема, флаг, символика, гимн, клятва и кодекс лицеиста[16].
Лицейская символика
В лицее изготавливается разнообразная сувенирная и презентационная продукция с лицейской символикой — футболки, бейсболки, чашки, флажки, вымпелы, календари и другие рекламные изделия. Всё это активно используется в учебном процессе для поощрения учащихся и с презентационными целями.
Кодекс лицеиста
Лицеист:
- Поступает по отношению к другим так, как он бы хотел, чтобы поступали по отношению к нему
- Хранит верность слову и своим обязанностям
- Отказывается выполнять требования кого бы то ни было, если они бесчестны
- Во всём руководствуется собственным чувством справедливости
- Не кривит душой
- Никому и никогда не угождает: ни людям, ни мнениям, ни деньгам
- Доброжелателен и внимателен ко всем людям
- Не вступает в борьбу с более слабым противником
- Не отступает перед трудностями
- Изящество и изысканность манер заставляют думать, что ему всё даётся легко
Символы
Кубок знаний
Кубок знаний — один из символов лицея. Передаётся от 11 класса к 10-м.
Печатные издания
В лицее издаются газета «Вестник лицея» и журнал «Поиск».
- Вестник лицея — официальная газета лицея. Газета выходит на Новый год, Восьмое марта, Последний звонок и День Учителя. Статьи в газету пишут ученики, кроме того в каждом выпуске печатаются стихи учеников лицея. В 2007 году газета была признана лучшей на Национальном конкурса школьных газет.[17]
- Поиск — научный журнал, издаваемый лицеем. В нём затрагиваются темы математики и физики, известных научных конкурсов и праздников.
Клятва лицеиста
- * Вступая в славные ряды лицеистов, я по собственной воле, сознательно, выбираю путь знаний, и как бы мне ни было трудно, я не сверну с избранного пути.
- * Клянусь быть достойным звания лицеиста! Клянусь!
- * Клянусь хранить всегда и везде любовь и верность традициям родного лицея! Клянусь!
- * Клянусь трудится на благо нашей молодой независимой Украины! Клянусь!
- * Клянусь отдавать все свои силы, чтобы моя родина заняла достойное место среди первых держав нашей планеты! Клянусь!
- * Клянусь каждым ударом сердца, каждым прожитым днём утверждать на земле мир и счастье людей. Клянусь! Клянусь! Клянусь!
Достижения
В рейтинге школ Харькова, составляемом газетой «Сегодня», лицей № 27 с 2008 года четыре года подряд уверенно занимает первое место по результатам тестирования по математике, которое на «отлично» проходили, соответственно, 88,6, 92,3, 96,9 и 95,5 % учащихся лицея[18]. В 2009 году лицей возглавил список лучших школ города в общем зачёте по 11 предметам[19].
Учащиеся лицея стабильно показывают хорошие результаты на предметных олимпиадах. Так, только за 2008 год 17 учеников лицея стали победителями Всеукраинских олимпиад, а двое стали призёрами Международной олимпиады по физике. В том же году семь учащихся лицея были удостоены стипендий президента Украины[10]. В 2010 году свыше 20 учеников лицея стали победителями Всеукраинских математических олимпиад[20]. Всего за время работы лицея с 1992 по 2011 год его ученики завоевали на международных олимпиадах (в основном физических и математических) около трёх десятков медалей, в том числе и высшего достоинства[21].
- В 1993—2003 годах в 11-ти Харьковских открытых ТЮФах команда ХФМЛ № 27 побеждала 10 раз.
- С 1993 по 2003 годы в 11-ти Всеукраинских ТЮФах команда лицея 5 раз замимала 3-е место, 1 раз-второе место и 5 раз становилась победителем.
- В 1997—2002 годах призёрами областных олимпиад стали 464 лицеиста.
- За 1991—2002 годы во Всеукраинских предметных олимпиадах приняли участие 257 лицеистов, из которых 211 стали призёрами и победителями.
- С 1994 по 2000 год 88 учащихся лицея становились призёрами Соросовских олимпиад.
- С 1992 по 2002 год в Международных предметных олимпиадах участвовали 15 лицеистов и все стали победителями, завоевав медали разного достоинства
- В целом, по итогам участия в олимпиадах лицей много лет занимает абсолютное первое место среди школ Харькова и области.
Лицейские команды и лицеисты ежегодно принимают самое активное и результативное участие в большом числе всевозможных соревнований, игр, фестивалей — Всеукраинских турнирах юных биологов, юных изобретателей и рационализаторов, международных играх «Кенгуру», «Русский медвежонок», «Львёнок», математическом турнире «Кубок им. Колмогорова», турнире им. Ломоносова, турнире городов Причерноморья, Винницком турнире чемпионов, турнире «Математика 6-8» журнала «Квант», Московском математическом празднике, конкурсе-защите научно-исследовательских работ МАН[22], Харитоновских чтениях (Россия), областных и Всеукраинских этапах интеллектуальных игр «Что? Где? Когда?», «Брэйн-ринг» и др.
Известные выпускники
| Выпускники | |
|---|---|
| ФИО | Заслуги |
| Дринфельд, Владимир Гершонович | Лауреат Филдсовской премии |
| Ольга Вадимовна Левина | Многократная чемпионка мира по шашкам[10] |
| А. Виленкин | Доктор философии, профессор Университета Тафтс, США[23] |
| Симсон, Эдуард Альфредович | профессор НТУ «ХПИ», Президент АО «Украинские информационные системы»,
Лауреат Государственной премии Украины в области науки и техники |
| Александр Медовой | Председатель наблюдательного совета Kharkiv IT Cluster.
Президент и CEO AltexSoft.[24] |
Напишите отзыв о статье "Физико-математический лицей № 27 (Харьков)"
Примечания
- ↑ 1 2 [pml27.klasna.com/ru/site/library.html Харківський фізико-математичний ліцей № 27 → Библиотека (Бібліотека)]
- ↑ [lyceum27.edu.kh.ua/ru/o_licee/ О лицее] на официальном сайте
- ↑ Золотарев В. А. [universitates.univer.kharkov.ua/arhiv/2004_1/zolotarev/zolotarev.html О становлении и развитии математического образования в Университете] // UNIVERSITATES. Наука и просвещение : журнал. — 2004. — № 1.
- ↑ Анна Яковлева. [timeua.info/191010/27979.html Юлия Еременко: «О братстве наших выпускников давно слагаются легенды»]. Время (19 октября 2010). Проверено 5 октября 2011. [www.webcitation.org/69A9KL8n0 Архивировано из первоисточника 15 июля 2012].
- ↑ [pml27.klasna.com/ru/site/pedagogic-group.html Педагогический коллектив] на сайте лицея
- ↑ [www.city.kharkov.ua/ru/person/gelfgat-illya-markovich-174.html Илья Маркович Гельфгат] на сайте Харьковского городского совета
- ↑ [www.soc-in.com.ua/ru/article/view/id/24007 Учитель харьковского лицея № 27 Сергей Лифиц награждён орденом «За заслуги» III степени], city.kharkov.ua (1 октября 2010). Проверено 5 октября 2011.
- ↑ Макаренко, Анна. [www.sq.com.ua/rus/news/vlast/01.10.2011/vyanukovich_nagradil_treh_harkovskih_uchitelej/ В. Янукович наградил трёх харьковских учителей], ИА Status Quo (1 октября 2011). Проверено 5 октября 2011.
- ↑ Эллан Пасика. [berkovich-zametki.com/2010/Zametki/Nomer10/Pasika1.php Воин и Учитель милостью Господней]. Заметки по еврейской истории (октябрь 2010). Проверено 10 декабря 2014.
Сергей Чепижный. [timeua.info/170913/79978.html Vivat, лицей!]. Время (17 сентября 2013). Проверено 10 декабря 2014. - ↑ 1 2 3 Марина Ефанова. [vecherniy.kharkov.ua/news/27996/ Физмат лицей: как стать отличником]. Вечерний Харьков (30 января 2009). Проверено 5 октября 2011. [www.webcitation.org/69A9UHDBY Архивировано из первоисточника 15 июля 2012].
- ↑ [atn.kharkov.ua/newsread.php?id=36110 Почетными гражданами Харькова станут еще 6 человек], АТН: Агентство Телевидения Новости (24 июня 2009). Проверено 15 октября 2011.
- ↑ [www.city.kharkov.ua/ru/news/prezident-vidznachiv-harkivskih-osvityan-derzhavnimi-nagorodami-21351.html Президент отметил харьковских педагогов государственными наградами]. Официальный сайт Харьковского городского Совета, городского головы, исполнительного комитета (4 октября 2013). Проверено 5 ноября 2014.
- ↑ [vecherniy.kharkov.ua/news/69300/ Президент Украины наградил харьковчан по случаю Дня работников образования]. Вечерний Харьков (8 октября 2012). Проверено 15 октября 2012. [www.webcitation.org/6BhV7wkIb Архивировано из первоисточника 26 октября 2012].
- ↑ [www.president.gov.ua/documents/15167.html Указ Президента Украины]. [www.webcitation.org/6Ckv0XZrJ Архивировано из первоисточника 8 декабря 2012].
- ↑ [pml27.klasna.com/ru/site/our-school.html Харківський фізико-математичний ліцей № 27 - Наш лицей (Наш ліцей)]
- ↑ Гимн, эмблему и клятву вы можете увидеть на врезках справа
- ↑ [www.unian.net/rus/news/news-195348.html Будущее у украинской профессиональной журналистики есть], ИА УНИАН (13 мая 2007). Проверено 15 октября 2011.
- ↑ Оксана Ермоленко. [www.segodnya.ua/news/14082284.html Где учат на совесть: лучшие школы Харькова]. Сегодня (26 сентября 2009). Проверено 5 октября 2011. [www.webcitation.org/69A9OiNag Архивировано из первоисточника 15 июля 2012].
Оксана Козлова, Екатерина Федорова. [www.segodnya.ua/useful/education/14292412.html Рейтинг лучших школ Харькова: где выпускают самых умных]. Сегодня (27 сентября 2011). Проверено 5 октября 2011. [www.webcitation.org/69A9RqeZp Архивировано из первоисточника 15 июля 2012]. - ↑ Смычкина, Марина. [timeua.info/280809/7355.html Определены лучшие школы Харькова], Время (28 августа 2009). Проверено 5 октября 2011.
- ↑ Александра Свиницкая, Татьяна Велимовская. [weekly.ua/pulse/theme/2010/05/20/102910.html Первоклассное мучение]. Weekly.ua (20 мая 2010). Проверено 5 октября 2011. [www.webcitation.org/69A9Y3ax7 Архивировано из первоисточника 15 июля 2012].
- ↑ [pml27.klasna.com/ru/site/achievement.html Наши достижения] на новом сайте лицея
- ↑ 6 победителей в 2003 году
- ↑ Валентина Гаташ. [zn.ua/articles/30640 Три вопроса волшебнице]. Зеркало недели (28 декабря 2002). Проверено 5 октября 2011. [www.webcitation.org/69A9cExzR Архивировано из первоисточника 15 июля 2012].
- ↑ [it-kharkiv.com/ru/graduate/aleksandr-medovoj-2/ Александр Медовой | Kharkiv IT Cluster]. it-kharkiv.com. Проверено 23 июля 2016.
Ссылки
- [pml27.klasna.com/ Официальный сайт]
- [lyceum27.edu.kh.ua/ru/ Старый официальный сайт]
Отрывок, характеризующий Физико-математический лицей № 27 (Харьков)
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
