Харьковское правописание

Харьковское правописание (укр. харківський правопис), или правописание Голоскевича (укр. правопис Голоскевича), или скрыпниковка (укр. скрипниківка) — правописание украинского языка, принятое в 1927 году путём голосования на Всеукраинской конференции правописания (Всеукраїнська правописна конференція), проходившей в Харькове, в то время — столице УССР.

В настоящее время харьковское правописание использует значительная часть изданий украинской диаспоры (Канада, США, Германия, Австрия и др.).

Возникновение

В 1926 году был опубликован для обсуждения проект украинского правописания. Среди участников проекта были известные украинские учёные Агафангел Крымский, Леонид Булаховский, Е. Курило, А. Синявский, Е. Тимченко, Н. Грунский, В. Ганцов, М. Наконечный, Г. Голоскевич, Б. Ткаченко и др. Членами комиссии по правописанию были также литераторы Майк Йогансен, Сергей Ефремов, Мыкола Хвылёвый, М. Яловый. Большинство из них были впоследствии репрессированы.

Во Всеукраинской конференции по правописанию, состоявшейся в Харькове в 1927 году, участвовали 4 чиновника Наркомпроса Украины, 5 академиков, 28 университетских профессоров лингвистики и филологии, 8 учителей, 7 журналистов и 8 писателей. Принимали участие также три представителя Западной Украины: Кирилл Студинский, Илларион Свенцицкий, Василий Симович.

Участники конференции одобрили новое правописание, за исключением ряда правил. В первую очередь это касалось спорных правил написания л—ль и г—ґ. На конференции был избран Президиум комиссии по правописанию в составе 5 человек. Комиссия утвердила в 1928 году компромиссное решение по поводу дискуссионных правил, в котором были приняты во внимание традиции как галицкой, так и днепровской украинской литературы.

Правописание утвердил 6 сентября 1928 года народный комиссар просвещения УССР Николай Скрыпник, из-за чего данное правописание иногда именуют «скрыпниковским».

31 марта 1929 года его приняла Украинская академия наук, а 29 мая того же года — Научное общество имени Тараса Шевченко во Львове (в то время — в составе Польши).

Отмена

В 1933 году комиссия по правописанию во главе с А. Хвылей переработала украинское правописание, признав нормы 1927—1929 годов «националистическими».

4 октября 1937 года в газете «Правда» появилась критическая статья, требовавшая приближения норм украинского языка к русскому.

После этого Политбюро ЦК КП(б)У утвердило постановление, согласно которому:

«Считать необходимым дать на страницах газеты „Комуніст“ развёрнутую, подробную критику искажений и ошибок, допущенных в „Словаре“, в частности, связанных с протаскиванием в украинский язык польских и прочих иностранных слов в то время, когда для обозначения новых понятий есть более близкие и хорошо знакомые украинскому народу русские слова. Поручить комиссии рассмотреть все исправления, которые будет необходимо внести в словарь».

Особенности

'§ 81.Українські географічні назви взагалі треба віддавати на письмі в їх народньо-історичній формі…

2. Назви міст кінчаються на -ське, -цьке (а не -ськ, -цьк): Волочинське, Старобільське, Пинське, Зінов’ївське, Луцьке і т. ін.

Відмінюються такі назви як прикметники: із Старобільського, під Волочинським і т. ін.

Перевод:

§ 81.Украинские географические наименования в общем следует писать в их народно-исторической форме…

2. Наименования городов заканчиваются на -ське, -цьке (а не -ськ, -цьк): Волочинське, Старобільське, Пинське, Зінов’ївське, Луцьке и др.

Склоняются такие наименования, как прилагательные: «із Старобільського», «під Волочинським» и т. п.

Сравнение харьковского правописания с современным украинским и белорусской тарашкевицей

Харьковское правописание имеет немало общего с существовавшим до 2-й мировой войны правописанием белорусского языка, известным как тарашкевица.

Примеры:

1. Общий принцип передачи заимствований из древнегреческого языка. Передача греческой буквы θ — всегда через «т», а не через «ф».
2. Написание зарубежных географических названий как можно ближе к оригиналу, передача европейского звука «g» через «ґ» а не «г».

Современное правописание белорусского языка	Тарашкевица	Современное правописание украинского языка	Харьковское правописание
Эфір	Этэр	Ефір	Етер
Кафедра	Катэдра	Кафедра	Катедра
Класічны	Клясычны	Класичний	Клясичний
Блок	Блёк	Блок	Бльок
Лагуна	Лягуна	Лагуна	Ляґуна
Агрэст	Аґрэст	Аґрус	Аґрус, Аґрест

Попытки возрождения в 1990-е годы

В начале 1990-х годов филологи и политические деятели неоднократно выступали с требованиями восстановить по крайней мере некоторые нормы харьковского правописания. Впервые были изданы на Украине многие книги эмигрантов, причём именно в харьковском правописании. Явочным порядком были изданы несколько словарей, пользовавшихся данным правописанием. Тем не менее, из всех предложений было принято лишь возвращение буквы «ґ».

Ссылки

• [www.vlada.kiev.ua/pravopys/1.html В. В. Німчук. Проблеми українського правопису в XX ст.]
• [litopys.org.ua/ohukr/ohu20.htm Іван Огієнко. Історія української літературної мови. Частина третя. Стан української літературної мови. XVIII. Історія українського правопису. Київ — 2001]
• [www.vlada.kiev.ua/pravopys/pozytyv/Synyav.htm Синявський О. Коротка історія «Українського правопису» // Культура українського слова. — Збірник І. — Харків — Київ, 1931. — С. 93 — 112.]
• [uk.wikibooks.org/wiki/%D0%86%D0%B2%D0%B0%D0%BD_%D0%9A%D0%BE%D1%88%D0%B5%D0%BB%D1%96%D0%B2%D0%B5%D1%86%D1%8C._%D0%A5%D0%B0%D1%80%D0%BA%D1%96%D0%B2%D1%81%D1%8C%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%BF%D1%80%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D0%BF%D0%B8%D1%81 Іван Кошелівець. Харківський правопис, uk:ВікіКнігі]  (укр.)
• [r2u.org.ua/data/other/%D0%9D%D0%BE%D1%80%D0%BC%D0%B8%20%D1%83%D0%BA%D1%80%D0%B0%D1%97%D0%BD%D1%81%D1%8C%D0%BA%D0%BE%D1%97%20%D0%BB%D1%96%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%BD%D0%BE%D1%97%20%D0%BC%D0%BE%D0%B2%D0%B8,%20%D0%A1%D0%B8%D0%BD%D1%8F%D0%B2%D1%81%D1%8C%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20(1941).pdf Синявський Олекса. Норми української літературної мови, Львів. — 1940]

Отрывок, характеризующий Харьковское правописание

– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.