Хасав-Чан-Кавиль I

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Хасав-Чан-Кавиль I<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Хасав-Чан-Кавиль I. Стела 16 из Тикаля.</td></tr>

Правитель Тикаля
682 год — 734 год
Предшественник: Нун-Холь-Чак I
Преемник: Икин-Чан-Кавиль
 
Вероисповедание: Майяский политеизм
Смерть: 734(0734)
Род: Третья династия Тикаля
Отец: Нун-Холь-Чак I
Мать: Иш-Хусус(?)-Бок(?)-Иш-Цам
Супруга: Иш-Лачан-Унен-Мо
Дети: Икин-Чан-Кавиль

Хасав-Чан-Кавиль I (также Хасав-Чан-К’авииль І, «Расчищает небо бог Кавиль»[1]) (? — 734 год) — шестой правитель древнего майяского царства Мутуль со столицей в Тикале, царствовавший с 682 по 734 год. Именно при нём Мутульское царство смогло вернуть себе былое могущество после продолжительного периода упадка, длившегося с самого его разгрома Канулем в 562 году, в правление Яш-Эб-Шока II.

В ранней литературе известен как «Правитель A», позже получил условное имя «А Какао» (иероглиф, обозначающий его имя, похож на стручок какао), затем имя успешно прочитано[2].





Политическая биография

Начало правления

Хасав-Чан-Кавиль I был сыном мутульского царя Нун-Холь-Чака I и его жены Иш-Хусус(?)-Бок(?)-Иш-Цам. Точная дата его рождения неизвестна, но предполагается, что он взошёл на трон Мутуля в 682 году, спустя три года после смерти своего отца[3], и ему было около 27 лет[4]. Согласно верованиям майя, события повторяются каждый катун, и Хасав-Чан-Кавиль намеренно отложил коронацию на три года, чтобы связать своё правление с царствованием в IV веке Сиях-Чан-Кавиля I — он взошёл на трон ровно через 265 лет после него[5].

Новый царь получил в своё владение ослабленное государство, находящееся в глубоком упадке. Поэтому главной целью Хасав-Чан-Кавиля на протяжении всего его правления было восстановление былого могущества Тикаля[4]. Для того, что бы укрепить свою власть, он, подражая своим предшественникам, стал использовать символику Теотиуакана, к тому времени также пришедшего в упадок, но ранее бывшего величайшим городом-государством Мезоамерики. На личных вещах правителя вырезались даты рождения теотиаканских царей, а сам он изображался в амуниции теотиуаканского воина — в мозаичном шлеме, с дротиками и копьеметалкой в руке[6].

С самого начала правления Хасав-Чан-Кавиль принимает титул каломте[7], тем самым бросая вызов гегемонии Канульского царства в землях майя[8]. И хотя к середине 680-х годов Кануль был самым могущественным майяским царством, постоянные войны подорвали его мощь. Поэтому со смертью в 686 году Йукноом-Ч’еена ІІ и восхождением на трон Чиикнааб’е Йукноом-Йич’аак-К’ак’а Канульское государство начало распадаться, что было очень выгодно для мутульского царя[8].

В марте 692 года в Тикале прошло празднование окончание катуна (20-летнего календарного цикла[9]) и Хасав-Чан-Кавиль, впервые за 135 лет, устанавливает в городе новые стелу и алтарь (Стела 30 и Алтарь 14). В том же году был возведён комплекс «пирамид-близнецов»[4].

Войны с Канулем и его союзниками

Вскоре после окончания этих празднеств возобновилась борьба между Мутулем, Канулем и их союзниками. Со смертью престарелого царя Дос-Пиласа Бахлах-Чан-Кавиля его преемник Ицамнах-Баламат отказался от ведения активной внешней политики, перестав тем самым представлять угрозу для Мутуля. Тогда новой опорой Кануля стало царство Сааль со столицей в Наранхо, где с 682 года правили родная сестра нового дос-пиласского царя Иш-Вак-Чан-…-Ахав и её малолетний сын Как-Тилив-Чан-Чак. В течение 693 года эта царица совершила ряд успешных походы против союзных Мутулю мелких царств востока Петена, а в январе 695 года армия Сааля в некой местности Кан-Туль разгромила и взяла в плен «человек из Мутуля» Сиях-Кавиля, видимо, бывшего одним из полководцев Хасав-Чан-Кавиля[8]. В результате разгорелась новая война между Мутулем и Канулем. Из-за плохой сохранности текстов до наших дней дошло мало информации о ходе военных действий. Однако известно, что главное сражение состоялось 8 августа 695 года и завершилось решительной победой Хасав-Чан-Кавиля[8][10]. Поражение Кануля было столь сокрушительным, что в руки мутульцев попал «йахавман» — священный паланкин канульских царей, олицетворяющий бога-покровителя правящей династии[8]. Сам Йукном-Йичак-Как смог избежать плена и вернулся в Калакмуль[11], однако вскоре после этого поражения он умер — в ноябре 695 года на троне Кануля был уже новый правитель. Эти события стали ключевым моментом в истории майя[4]. Начался период нового расцвета Мутуля, который продолжался вплоть до гибели классической цивилизации майя в IX веке. Могущество Кануля же наоборот резко убывает, и он навсегда теряет гегемонию в землях майя, хотя и сохраняет влияние на некоторые области.

Спустя 13 дней после этого сражения Хасав-Чан-Кавиль в одеянии теотиуаканского воина лично руководил жертвоприношением пленников, среди которых была некая знатная особа из Сааля. Ещё через 27 дней был проведен пышный ритуал, во время которого царь пускал кровь перед изображением Нун-Балам-Чакналя. День празднования был избран не случайно — тогда истекло ровно 13 катунов со дня смерти известного теотиуаканского правителя Хацом-Куха[12].

Военные действия, однако, на этом не прекратились. Сааль продолжил нападения на мелкие царства, а новый правитель Кануля в ноябре 695 года провёл успешную войну с царством Кобан, предположительно союзным Мутулю. Но в конце концов канульская армия вновь потерпела поражение, а внук царя по имени Хуш-Хате попал в плен к мутульцам[4].

Несмотря на вновь обретённое могущество, напрямую Мутуль контролировал все ещё довольно небольшую территорию. На юге, согласно тексту от 711 года, его вассалом было соседнее царство Ик со столицей в Мотуль-де-Сан-Хосе. Очевидно, этот вассалитет был скреплен браком: на полихромном сосуде К2573 изображен приём женщины из мутульского царского дома икским царём Тайель-Чан-Киничем, а на другом сосуде, К4996, он вместе с ней принимает подношения от трех сановников[8]. На востоке главным союзником и вассалом Мутуля стало враждебное Саалю царство Яшха, правитель которого также женился на родственнице Хасав-Чан-Кавиля[13]. Но далее владения Мутуля на юг и восток от Тикаля ограничивались Саалем и Дос-Пиласом, с которыми у него продолжились столкновения. Самый близкий из западных соседей Мутуля, царство Вака, тогда ещё находился под контролем Кануля[4]. Северные же пределы мутульского влияния, вероятно, расширились до Маасаля. В рельефах Алтаря V сообщается, что маасальский царь Чан-Сак-Вайис вместе с Хасав-Чан-Кавилем принял участие в перезахоронении останков своей родственницы, некой Иш-Тун-Кайвак[13]. При этом ранее Маасаль был важным союзником Кануля и контроль над ним был важным успехом, достигнутым, вероятно, в результате войны 695 года[4].

Также есть неясные сведения, что Хасав-Чан-Кавиль разгромил царство Канту со столицей в Караколе, где после 702 года более чем на столетие прекращается возведение монументов. В 705 году Мутуль, стремясь расширить своё влияние на Дом-Пилас, потерпел от него поражение, и один из полководцев Хасав-Чан-Кавиля попал в плен. Кроме того, помощь Мутуля всё же не спасла царей Яшхи от поражения в войне с Саалем, в результате которого это царство в начале 710-х годов попадает в зависимость от последнего[4].

Градостроительство и конец правления

Дальнейшее правление Хасав-Чан-Кавиля было более мирным, а потому он сосредоточился на строительной деятельности. Начался стремительный рост Тикаля, площадь которого достигла более 16 км², а население — около 16-20 тысяч человек[13]. В честь победы в войне 695 года был возведён Храм I, ставший потом усыпальницей этого царя. Стоит заметить, что такое его захоронение нарушило более чем 500-летнюю традицию, по которой мутульские цари погребались в Северном акрополе[9]. Тогда же напротив был построен очень похожий Храм II. На обнаруженных там резной притолоке и ныне разрушенной стеле изображена женщина в царственных одеяниях. Было высказано предположение, что храм сооружён в честь Иш-Лачан-Унен-Мо — главной царицы Хасав-Чан-Кавиля и матери его наследника[4]. Внутри храма были проведены раскопки, однако захоронение царицы обнаружено не было. Кроме того, в правление Хасав-Чан-Кавиля были построены Центральный акрополь[14], царский дворец, а также площадка для игры в мяч и связанный с ней храм в теотиуаканском стиле.

Точная дата смерти царя неизвестна. Самая поздняя дата из обнаруженных на его погребальном инвентаре — это апрель 733 года, а следующий царь Мутуля, сын и наследник Хасан-Чан-Кавиля Икин-Чан-Кавиль, взошёл на трон в 12 декабря 734 года. Предположительно, Хасав-Чан-Кавиль І умер где-то в промежутке между этими двумя датами[4].

Гробница

Храм I, в котором был похоронен царь, возвышается с восточной стороны главной площади Тикаля и имеет высоту в 47 метров[15]. Сооружение представляет из себя каменную пирамиду, состоящую из девяти наклонных, вытянутых платформ. На её вершине расположено святилище, к которому ведет массивная крутая лестница, поднимающаяся от земли до вершины пирамиды по одной из её граней. Внутри самого поминального храма один за другим следуют три дверных проёма. Также внутри святилища есть притолки, сделанные из твёрдой древесины саподиллы[16] и украшенные резьбой, изображающей различные сценки с Хасав-Чан-Кавилем I[17]. Вершина святилища увенчана большим каменным гребнем, на котором изображён царь, восседающий на троне[15][18]. Судя по следам краски, раньше этот гребень был выкрашен в красный цвет.

Сама гробница Хасав-Чан-Кавиля I была обнаружена археологами под основанием Храма I в 1962 году[15][19] и получила название Погребение 116. Царь был похоронен на каменном возвышении в окружении множества даров и украшений — в гробнице были обнаружены шкуры ягуаров, редкие ракушки, жемчуг, жадеитовые украшения, зеркала, керамика и многое другое[15][20]. Тело самого Хасав-Чан-Кавиля было покрыто множеством украшений из нефрита, среди которых особенно выделяется огромное ожерелье весом 3,9 кг, состоящее из 114 сферических бусинок и, вероятно, надетое на царя на некоторых его изображениях[15]. Особо среди подношений выделяется мозаичный нефритовый сосуд, увенчанный бьюстом Хасав-Чан-Кавиля I. Также в погребении были обнаружены сорок сосудов, десять из которых — расписные, и 37 костей, из которых две — голеневые кости человека, а остальные — оленьи и ягуаровы. На этих костях искусно высечены надписи и изображения, выделенные охрой. Темы изображений исторические и мифологические, надписи содержат длинный перечень дат смерти вельмож из других владений, а также не вполне ясные упоминания царств Шукууп и Баакуль[4].

Семья

Женой Хасав-Чан-Кавиля была Иш-Лачан-Унен-Мо («Госпожа Двенадцать Малышей Ара»)[4]. От этого брака у царя известен один сын:

Напишите отзыв о статье "Хасав-Чан-Кавиль I"

Примечания

  1. Simon&Grube, 2008, p. 44.
  2. Drew, 1999, p. 175.
  3. Drew, 1999, p. 275.
  4. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Стюфляев М. И. [www.indiansworld.org/ancient_maya_st16.html#.VBTyE_l_veI Возрождение могущества Мутуля в VIII веке] // История царств майя. — 2010.
  5. Drew, 1999, p. 276.
  6. Martin, Simon; and Nikolai Grube. Chronicle of the Maya Kings and Queens: Deciphering the Dynasties of the Ancient Maya. — London and New York: Thames & Hudson, 2000. — P. 44. — ISBN 0-500-05103-8.
  7. Беляев Д. Д. [www.mezoamerica.ru/indians/maya/lord-tikal.html Древние майя (III-IХ вв. н. э.)]. «МесоАмерика.Ru». Проверено 14 сентября 2014.
  8. 1 2 3 4 5 6 Беляев Д.Д. [www.mezoamerica.ru/indians/maya/maya-hist5.html История майя в классический период: общий очерк. Преобладание Канальского царства (562 - около 700 гг.)]. «МесоАмерика.Ru». Проверено 14 сентября 2014.
  9. 1 2 [www.indiansworld.org/civhistmaytik.html#.VBU1yvl_veI История города Тикаль (Яшмутуль) царства Мутуль]. «Мир индейцев». Проверено 14 сентября 2014.
  10. Беляев Д.Д., Пакин А.В. [www.mezoamerica.ru/indians/maya/ruler_vassals.html Правитель и его подданные в государствах древних майя]. «МесоАмерика.Ru». Проверено 14 сентября 2014.
  11. Carrasco R., Boucher S., Alvarez P., Tiesler Blos V., Garcia Vierna V., Garcia Moreno R., Vasquez Negrete J. A. Dynastic Tomb from Campeche, Mexico: New Evidence on Jaguar Paw, A Ruler of Calakmul. — Latin American Antiquity, 1999. — P. 47-58.
  12. Martin, Simon; and Nikolai Grube. Chronicle of the Maya Kings and Queens: Deciphering the Dynasties of the Ancient Maya. — London and New York: Thames & Hudson, 2000. — P. 45. — ISBN 0-500-05103-8.
  13. 1 2 3 Беляев Д.Д. [www.mezoamerica.ru/indians/maya/maya-hist6.html Формирование региональных государств в VIII в]. «МесоАмерика.Ru». Проверено 14 сентября 2014.
  14. 1 2 Беляев Д. Д. [www.mezoamerica.ru/indians/maya/lord-tikal.html Правители Тикаля]. «МесоАмерика.Ru». Проверено 14 сентября 2014.
  15. 1 2 3 4 5 Sharer, Robert J.; with Loa P. Traxler. The Ancient Maya (6th (fully revised) ed.). — Stanford, CA: Stanford University Press, 2006. — P. 313, 397. — ISBN 0-8047-4817-9.
  16. Coe, William R. A Summary of Excavation and Research at Tikal, Guatemala: 1956–61. — American Antiquity (Society for American Archaeology), 1962. — P. 494.
  17. Coe, William R. Guía de las Antiguas Ruinas Mayas [Tikal- Guide to the Ancient Maya Ruins]. — Guatemala: Piedra Santa, 1967, 1988. — P. 29. — ISBN 84-8377-246-9.
  18. Miller, Mary Ellen. The Art of Mesoamerica: From Olmec to Aztec. World of Art series (3rd ed.). — London: Thames & Hudson, 2001. — P. 134. — ISBN 0-500-20345-8.
  19. Drew, David. The Lost Chronicles of the Maya Kings. — London: Weidenfeld & Nicolson, 1999. — P. 277. — ISBN 0-297-81699-3.
  20. Drew, David. The Lost Chronicles of the Maya Kings. — London: Weidenfeld & Nicolson, 1999. — P. 277-278. — ISBN 0-297-81699-3.

Литература

  • Беляев Д.Д. Государства майя в системе международных отношений Мезоамерики Классического периода // Древние цивилизации Старого и Нового Света: Культурное своеобразие и диалог интерпретаций. — М., 2003. — С. 40—52.
  • Стюфляев М.И. [www.indiansworld.org/ancient_maya_st.html#.VBTxkPl_veI История царств майя (эл. версия)]. — 2010.
  • Carrasco R., Boucher S., Alvarez P., Tiesler Blos V., Garcia Vierna V., Garcia Moreno R., Vasquez Negrete J. A. Dynastic Tomb from Campeche, Mexico: New Evidence on Jaguar Paw, A Ruler of Calakmul. — Latin American Antiquity, 1999.
  • Coe, William R. Guía de las Antiguas Ruinas Mayas [Tikal- Guide to the Ancient Maya Ruins]. — Guatemala: Piedra Santa, 1967, 1988. — ISBN 84-8377-246-9.
  • Coe, William R. A Summary of Excavation and Research at Tikal, Guatemala: 1956–61. — American Antiquity (Society for American Archaeology), 1962.
  • Drew, David. The Lost Chronicles of the Maya Kings. — London: Weidenfeld & Nicolson, 1999. — ISBN 0-297-81699-3.
  • Martin, Simon and Nikolai Grube. Chronicle of the Maya Kings and Queens:Deciphering the Dynasties of the Ancient Maya. Second edition. — London; New York: Thames and Hudson, 2008.
  • Miller, Mary Ellen. The Art of Mesoamerica: From Olmec to Aztec. World of Art series (3rd ed.). — London: Thames & Hudson, 2001. — ISBN 0-500-20345-8.
  • Sharer, Robert J.; with Loa P. Traxler. The Ancient Maya (6th (fully revised) ed.). — Stanford, CA: Stanford University Press, 2006. — ISBN 0-8047-4817-9.

Ссылки

  • Беляев Д.Д. [www.mezoamerica.ru/indians/maya/maya-hist.html История майя в классический период: общий очерк]. «МесоАмерика.Ru». Проверено 14 сентября 2014.
  • Беляев Д.Д. [www.mezoamerica.ru/indians/maya/lord-tikal.html Правители Тикаля]. «МесоАмерика.Ru». Проверено 14 сентября 2014.
  • [www.indiansworld.org/civhistmaytik.html#.VBU1yvl_veI История города Тикаль (Яшмутуль) царства Мутуль]. «Мир индейцев». Проверено 14 сентября 2014.


Отрывок, характеризующий Хасав-Чан-Кавиль I


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.