Хасдай ибн Шапрут

Хасдай (Абу Юсуф бен Ицхак бен Эзра) ибн Шапрут ивр. ‏חסדאי אבן שפרוט‏‎, араб. حسداي بن شبروط‎
Советник Кордовского халифа Абд ар-Рахмана III.
? — ?
Министр иностранных дел Кордовского халифата
? — ?
Министр финансов и глава таможни
? — ?
Вероисповедание:	Иудаизм
Рождение:	915(0915) Хаэн, Андалусия
Смерть:	970(0970) Кордова
Отец:	Ицхак бен Эзра ибн Шапрут
Профессия:	меценат, политик,
Научная деятельность
Научная сфера:	Медицина, История, География
Известен как:	Учёный, врач

Хасдай (Абу Юсуф бен Ицхак бен Эзра) ибн Шапрут (ивр. ‏חסדאי אבן שפרוט, араб. حسداي بن شبروط‎‏‎; 915, Хаэн — 970 или 990, Кордова) — еврейский учёный, меценат и политический деятель; врач и советник Кордовского халифа Абд ар-Рахмана III. Покровительствовал иудейской общине в Испании. Известен также своей перепиской с правителем Хазарского каганата Иосифом

Биография

Хасдай родился в 915 году в городе Хаэн на востоке Андалусии, в семье богатых торговцев. Его отец, Ицхак бен Эзра ибн Шапрут, прославился тем, что выстроил в Кордове синагогу и материально поддерживал изучающих Тору. С юности Хасдай проявил тягу к языкам: знал, помимо иврита, арабский, латынь и испанский разговорный диалект — романсе. Изучив ведущие медицинские труды, стал практикующим врачом в Кордове. Открыл утраченный секрет чудодейственного лекарства ал-фарук, которое считалось панацеей от многих болезней. После этого молодой медик был приглашен ко двору.

Его незаурядные таланты в языках и хорошие манеры оказались востребованы. Вскоре из придворного врача Хасдай сделался ближайшим доверенным советником Абд ар-Рахмана III, который в 929 году принял титул халифа. Хасдай стал фактически министром финансов (назначен главой таможни) и министром иностранных дел. Однако из-за своего происхождения официального титула везира не имел. После смерти халифа в 961 году не утратил благосклонность его сына, халифа ал-Хакама II и продолжал оставаться при дворе до самой смерти. Семьи, по-видимому, не имел. О его потомках ничего не известно. Хасдай скончался в Кордове в 970 году.

Дипломатическая деятельность

Хасдаю поручалось осуществление деликатных дипломатических миссий. На этом поприще он проявил себя как исключительно талантливый политик.

В 949 году принял византийское посольство от императора Константина VII. Среди подарков, доставленных посольством, был уникальный медицинский тракт Диоскорида (I в н. э.) . Хасдай вместе с греческим монахом Николаем полностью перевели его на арабский язык . В 956 году он встретил посольство короля Германии Оттона I. С немецкой стороны миссию возглавлял аббат бенедиктинского монастыря Иоганн. Письмо, предназначавшееся халифу, имело слишком резкий тон, и Хасдай убедил Иоганна послать за новым письмом. Поэтому посольству пришлось провести в Испании целых три года. Вернувшись домой, Иоганн написал в своих воспоминаниях, что «никогда не встречал человека столь мудрого и проницательного, как этот еврей». В 958 году Хасдай сам отправился с посольством в Наварру. Там он сумел заключить выгодный для халифата мирный договор, приведший к расколу среди христианских государств Испании. В это же время он излечил от излишней тучности короля Леона Санчо I, который находился в изгнании при дворе ал-Хакама II.

Покровительство евреям

Хасдай всегда помнил о своём происхождении. Высокое положение он использовал для добросовестной помощи единоверцам. В Испании поддерживал еврейские академии, помогал им в приобретении ценных текстов Талмуда. Оказывал также личную поддержку ученым и их ученикам, поэтам и сочинителям. Окружил себя грамматиками и литераторами, такими как Моисей бен Ханох, поэт Дунаш бен Лабрат и др. Грамматик Менахем ибн Сарук был личным секретарём Хасдая. Благодаря этим усилиями для иудейской культуры в Испании настал золотой век. В то время как традиционный центр в Месопотамии постепенно приходил в упадок.

Контактировал с еврейскими общинами Палестины и Вавилонии, обменивался письмами с сыном Саадии Гаона, рабби Лосой. При этом он ослабил связь испанского еврейства с Вавилоном. Хасдай получил из рук халифа титул наси, что сделало его главой всех еврейских общин страны. Своего протеже Моисея бен Ханоха Хасдай назначил главным раввином Кордовы.

Хасдай прилагал много усилий для облегчения положения соплеменников в других странах. Известны фрагменты его посланий к различным правителям и еврейским иерархам. Когда в Византии началось очередное преследование евреев, он написал письмо к императрице Елене, где напомнил, что защищает перед халифом андалусских христиан, и в ответ попросил улучшить положение евреев в Византии.

Вёл переписку с евреями Южной Италии. Известно письмо к Хасдаю от Рабби Иуды Бен Якова Римского. В письме сообщается о гонениях на евреев в Южной Италии (в то время византийской). Посланник Хасдая, Мар Самуил, посетил Италию. Помимо чисто разведывательной миссии, он провёл 9 месяцев на острове Липара, где скопировал для патрона известный еврейский хронограф, книгу Иосиппон.

К Хасдаю обращались за помощью прованские евреи. Они посчитали, что столь могущественному сановнику будет нетрудно отменить унизительную повинность, существующую в Тулузе. Каждый год евреи этого города были обязаны преподносить епископу на пасху 30 литров воска, а затем посланник получал от епископа ритуальный удар по шее. Хасдай направил в Прованс трёх своих послов (Мар Самуила, Мар Иосифа и Мар Иуду), но антиеврейский обычай отменить не удалось.

Контакты с Хазарией

Беседуя с купцами из Хорасана, Хасдай узнал, что где-то на востоке существует иудейское государство, которое называется Хазария. Поскольку евреи не имели ни собственного государства, ни собственной земли, это известие стало в высшей степени ошеломительным. Более подробные сведения были получены от византийских купцов, которые подтвердили сомневающемуся Хасдаю, что хазарское царство действительно существует и сообщили, что царствующего хазарского правителя зовут Иосиф. Тогда Хасдай написал ему письмо. В послании он выразил восхищение фактом существования еврейского государства, отметив что эта весть вселила радость и надежду в сердца всех евреев, рассказал о себе, своём статусе о стране и положении в ней евреев. Далее просил Иосифа рассказать об истории, географии и политическом устройстве его державы. В конце спрашивал, когда наступит «конец чудес» — избавление еврейского народа.

Письмо было написано в период между 954 и 961 годами. Сначала Хасдай отправил его со своим слугой Исааком бен Натаном в Константинополь, но византийский император отказался пропустить послов через свою территорию. Тогда письмо было доставлено посредством еврейских купцов окружным путём через Венгрию, Русь и Булгарию. Хазарский правитель получил его и написал ответное послание. Копии обоих памятников сохранились до сегодняшнего дня. Известен также фрагмент частного отчёта, составленного для Хасдая одним придворным хазарским евреем. Данные письма имеют уникальную историческую ценность, так как это единственные известные собственно хазарские документы.

В своём письме Хасдай писал, что готов оставить свой сан и лично посетить то место, где израильская диаспора не подвергается гонениям. Неизвестно, осуществил ли он это намерение. Едва ли он мог оторваться от государственных дел на столь долгое время. Однако у современника Хасдая арабского географа Ибн Хаукаля имеется упоминание о неком Хасдае ибн Исхаке, который побывал в Хазарии и соседних странах и встречался с местными царями.

Литература

• Коковцов П. К. [gumilevica.kulichki.net/Rest/rest0501.htm Еврейско-хазарская переписка X века]. — Л.,1932
• Голб Н., Прицак О. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/X/Chaz_evr_dok_X/index.htm Хазарско-еврейские документы X в.] — М.-Иерусалим, 2000. ISBN 5-93273-126-5
• Mann J. Hasdai ibn Shafrut and his diplomatic intervention on behalf of the Jews on Christian Europe. Text and Studies in Jewish History and Literature. Cincinnati 1931 V ]• Philadelphia, 1935. V. 2.

См. также

• Испания
• История Испании
• Кордовский халифат
• Кордова
• Хазарский каганат

Ссылки

• [www.chassidus.ru/library/history/auerbach/3/12.htm Раби Хасдай ибн Шапрут] (рус.). Проверено 8 марта 2009. [www.webcitation.org/61AEpKyIu Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
• [www.eleven.co.il/article/11668 Ибн Шапрут Хасдай в Электронной Еврейской Энциклопедии] (рус.). Проверено 8 марта 2009. [www.webcitation.org/61AEq8050 Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
• [jhist.org/code/12-02.htm Евреи в Исламской Испании. Хасдай ибн Шапрут (915—970)] (рус.). Проверено 8 марта 2009. [www.webcitation.org/61AErNKmG Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
• [jhist.org/code/12-05.htm Письмо Менахема ибн Сарука к Хасдаю ибн Шапруту] (рус.). Проверено 8 марта 2009. [www.webcitation.org/61AEs86wV Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
• [www.juhuro.com/index.php?option=com_content&task=view&id=264&Itemid=688 История Горских Евреев] (рус.)(недоступная ссылка — история). Проверено 8 марта 2009.

Отрывок, характеризующий Хасдай ибн Шапрут

Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.