Хасидизм

Хасиди́зм (от ивр. ‏חסידות‏‎, хасиду́т, или, в ашкеназийском произношении, хаси́дус, «праведность», буквально — «учение благочестия») — религиозное течение в иудаизме, которое в первой половине XVIII века за очень короткое время охватило еврейское население Речи Посполитой и прилегающих территорий. Особенное значение хасидизм придает эмоциональному постижению Бога.

История термина

Первоначально термин «хасид» не обозначал приверженцев хасидизма: он встречается как прозвище, сравнимое со словом «добрый»: ср. Иегуда Хасид из Регенсбурга (XII век).

История хасидизма

Зарождение в Речи Посполитой

Зарождение хасидизма связано с деятельностью его основателя Бешта (1698—1760) — каббалиста и целителя, обосновавшегося в 1740 году в местечке Меджибож (Подолье, ныне Украина). Вокруг Бешта собрался круг учеников, чья деятельность вызвала недовольство со стороны ортодоксальных раввинов и прежде всего Виленского гаона. Его популярность обычно объясняли тем кризисом, который охватил еврейскую общину Речи Посполитой после провала мессианского движения Шабтая Цви и казацких погромов при Богдане Хмельницком. Отчасти хасидизм напоминает аналогичные процессы в протестантизме (пиетизм, ривайвелизм): акцент на личном переживании Бога, на личной праведности и роли харизматических лидеров (цадики). Однако хасиды не отказывались от строгого соблюдения иудейских обрядов, не впадая, впрочем, в аскетизм. После смерти Бешта движение хасидов (праведников) возглавил Дов-Бер из Межерича (также известный как «Магид»), который перенес свою резиденцию в Межерич (Волынь, ныне Украина).

После 1772 года хасидизм распался на ряд ветвей. Рабби Элимелех распространил хасидизм в город Лежайск (ныне Польша). Менахем Мендель основал общину в Витебске (ныне Белоруссия), из которой вышел Шнеур Залман из Ляд — родоначальник Хабада (любавичский хасидизм). Леви Ицхак в 1785 году создал хасидский центр в Бердичеве. Также значительный центр хасидизма стал представлять Чернобыль (ныне Украина), после переселения сюда ученика Бешта Менахема Нахума.

К 1782 году Яков Йосеф из Полонного пишет первую хасидскую книгу, в которой собирает изречения Бешта.

Хасиды в России

После разделов Речи Посполитой хасидские центры оказались на территории Российской империи. Первым хасидским лидером на территории России стал Шнеур-Залман. После присоединения Белоруссии к России в 1772 году он призывал хасидов не бояться России. От него отсчитывает свою историю любавичский хасидизм, центром которого впоследствии стали смоленские Любавичи. В 1793 году Россия поглотила колыбель хасидизма в Подолии, где располагалась резиденция правнука Бешта Нахман из Брацлава. Чувствуя приближение смерти, основатель брацлавской ветви хасидизма приехал в Умань, где скончался в 1810 году и был похоронен. Ныне Умань (территория Украины) является одним из центров паломничества хасидов. Застал российскую юрисдикцию и основатель чернобыльского хасидизма Менахем Нахум Тверский. Вначале право перемещения хасидов по России было ограничено чертой оседлости, непроницаемость которой снизилась при либеральном царе Александре II.

Первоначальный конфликт между хасидами и Миснагдим в XIX веке был улажен, и хасиды стали ассоциироваться с ортодоксальными иудеями. К началу XX века хасидизм потерял значительное число сторонников. Его база — еврейские местечки Восточной Европы — находилась в глубоком экономическом кризисе, вызванном капиталистическим развитием и утратой еврейским местечком традиционных хозяйственно-экономических функций.

После Октябрьской революции в России большая часть хасидских центров оказалась в Советской России. Часть хасидов отошла от традиционного иудаизма и поддержала революционные процессы. Типичный сюжет описан в рассказе Исаака Бабеля. Другая часть покинула традиционные места обитания и начала ассимилироваться в крупных городах России. Некоторые выехали заграницу. Третья часть хасидов сохранила традиции своих предков как в России, так и заграницей. В 1926 году была построена деревянная хасидская синагога в Марьиной Роще (Москва), но в 1927 7-й любавичский ребе Менахем Мендл Шнеерсон покинул СССР и к 1941 году осел в США (Нью-Йорк).

В 1933 г. раввином Москвы становится витебский раввин Шмарьягу-Йегуда-Лейб Медалье, выходец из семьи любавичских хасидов. Однако к 1935 году хасидские организации были объявлены контрреволюционными, а в 1938 году хасидский раввин Москвы был арестован и расстрелян. Хасидизм в СССР ушел в подполье. С началом Великой Отечественной войны группы хасидов в числе эвакуированных оказались в Средней Азии (Ташкент, Самарканд), для прикрытия своей деятельности они организовывали трикотажные артели. В 1947 году прокатилась новая волна разоблачений хасидов. В 1956 году в Средней Азии в хасидской среде родился Лев Леваев, который после краткого пребывания в Израиле способствовал возрождению любавичского хасидизма в России в эпоху Перестройки.

В Восточной Европе и бывшем СССР особенной активностью отличаются хасиды Хабада, которые претендуют на главенство в главных организациях общин ортодоксального иудаизма и выдвинули своих главных раввинов в России (Берл Лазар), Чехии, Грузии, Молдавии и Украине. Такая активность вызывает резкое сопротивление других организаций, не-хасидских еврейских общин и хасидов иных толков. Из других хасидских течений на территории бывшего СССР действуют хасиды Карлин-Столина.

Хасиды Израиля

Первые хасиды появились на территории Израиля ещё в 1777 году, когда большая их группа во главе с Менахемом Менделем прибыла из Речи Посполитой после херема Виленского гаона. Хасидским центром в Палестине стала Тверия.

В 1935 году переселившиеся в Иерусалим сатмарские хасиды основали антисионистское движение Нетурей карто, которое впоследствии отказалось признать государство Израиль и стало занимать проарабскую и проиранскую позицию. Они устраивали символические похоронные процессии в дни национальных праздников, в ходе которых сжигали государственные флаги.

Впрочем, впоследствии, при всем негативном отношении к сионизму, среди хасидов Израиля единство не наблюдалось. Однако известны случаи уклонения хасидов от службы в израильской армии по религиозным соображениям.

Хасиды США и Латинской Америки

Около двух миллионов евреев иммигрировали из Российской империи (включая Царство Польское) в США с 1881 по 1915; иммиграция в Палестину, Аргентину, Бразилию и другие страны также была значительной. Многие из них были выходцами из хасидских семей. Однако, придерживаться традиций пытались немногие из них, да и тем это удавалось весьма редко, особенно во время Великой депрессии, когда было необходимо выходить на работу по субботам.

Лишь из-за эмиграции в связи с Холокостом в США появились настоящие хасидские общины: Сатмар, Любавич (Хабад), Бреслов, Бобов, Сквира, Вижниц, Санц (Клойзенбург) Пупа, Мункач, Спинка, и другие. Многие хасиды компактно проживают в разных частях Бруклина, в первую очередь, в Боро-Парке, Уильямсберге и Краун-Хайтс, а также в таких городках штата Нью-Йорк, как Кирьяс-Джоэль, Монси, Монро и Нью-Скуэр.

Современные хасидские «дворы»

Исторически течения хасидизма формировались как группы последователей определенного ребе (духовного наставника). Своё название они, как правило, получали по месту, где находилась резиденция («двор») ребе. Тяжелый удар хасидизму был нанесен во время катастрофы европейского еврейства. Многие общины были полностью уничтожены нацистами. Наиболее крупные течения хасидизма в настоящее время:

Любавические хасиды

Любавические хасиды или Хабад является наиболее крупным течением хасидизма нашего времени. Центр находится в Нью-Йорке. Большие общины ХаБаДа существуют в США и Израиле. Более 5000 посланников ХаБаДа проживают по всему миру, где создают еврейские центры, школы и синагоги. Представителей ХаБаДа можно найти почти во всех крупных городах бывшего СССР. Движение основано р. Шнеуром Залманом из Ляд в конце XVIII века. Династия ХаБаДа была прервана после смерти последнего любавического ребе Менахем-Мендла Шнеерсона в 1994 году.

Гурские хасиды

Движение зародилось в Польше в городе Гура-Кальвария в середине 19 века. Гурский ребе поддерживал репатриацию своих хасидов в землю Израиля. В настоящее время община гурских хасидов самая большая из хасидских общин Израиля и насчитывает 10-12 тысяч семей в Израиле, США и Европе. У гурских хасидов существует своя система образовательных учреждений — около 120 ешив для мальчиков и школ для девочек. С 1996 года главой является Арье Яаков Альтер, проживающий в Иерусалиме. Гурских хасидов можно отличить по высокой узкой меховой шапке (Сподик), которую они надевают по субботам и праздникам.

Карлинские хасиды

Первым ребе был ученик Магида из Межрича раби Аарон из Карлина — ныне предместье г. Пинска Брестской области. Около 1770 года сын р. Аарона р. Яков прибыл в землю Израиля и основал первую израильскую хасидскую общину. В настоящее время около 1700 семей карлинских хасидов проживают в Израиле и США. Отличительной особенностью этой общины является молитва, сопровождаемая громкими возгласами.

Вижнецкие хасиды

Течение сформировалось в г. Вижница в середине XIX века. В настоящее время насчитывает около 7000 семей в Израиле, преимущественно в Бней-Браке, и в США. Возглавляет общину р. Исраэль Агер шестой в династии Агеров.

Сатмарские хасиды

Самый большой из хасидских дворов в США. Происходит из города Сатмар (Сату-Маре), расположенного на территории современной Румынии. Основан р. Йоэлем Тайтельбоймом в начале 20 века как ответвление общины Сигетских хасидов Венгрии. Сатмарская-Сигетская династия ведет своё происхождение от р. Мойше Тайтельбойма, ученика Люблинского провидца, который, в свою очередь, учился у р. Элимелеха из Лиженска. Во время Второй Мировой войны Сигетская община была почти полностью уничтожена гитлеровскими захватчиками. Её остатки объединились с Сатмарскими хасидами. В настоящее время центр движения находится в Нью-Йорке. Занимает антисионистскую позицию, аргументируя это тем, что государство Израиль нарушает еврейские законы. Проживающие в Израиле сатмарские хасиды бойкотируют выборы. Образовательные учреждения сатмарских хасидов в Израиле принципиально отказываются от государственного финансирования и существуют за счет частных пожертвований.

Брацлавские хасиды

Течение в хасидизме, основанное р. Нахманом из Брацлава, правнуком Бааль Шем Това в конце 18 века. После смерти р. Нахмана у брацлавских хасидов уже не было другого ребе. Учение продолжило своё существование благодаря записям, систематизированным и изданным его ближайшим учеником р. Натаном. В конце 20 — начале 21 века из незначительной группы брацлавские хасиды превратились в движение, насчитывающее десятки тысяч последователей.

Бельзские хасиды

Второй по величине, после гурского, хасидский двор в Израиле. Насчитывает около 6000-8000 семей. Возник в начале 19 века в городе Белз, на Западной Украине. Первым ребе был р. Шалом Рокеах. В настоящее время его возглавляет представитель династии Рокеахов р. Иссахар Дов Рокеах второй. Центр Бельзских хасидов находится в Иерусалиме в районе Кирьят Бельз, где рядом с домом ребе находится огромная синагога Бельзских хасидов.

Учение хасидизма

Каббала

Хасидизм основывается на каббале, которая трактуется под углом зрения нравственного совершенствования и судеб еврейского народа. Так, сфироты воспринимаются как ступени нравственного совершенства: хесед — милость, гвура — доблесть, тиферет — гармония. Хранителями божественного начала (Шехины) на Земле признаются исключительно евреи, никто из которых не может совершенно отпасть от Бога (даже лжемессии вроде Шабтая Цви). Однако Бог даже в евреях присутствует неравномерно, поэтому специфическими в хасидизме являются концепции двекут и цадикизм.

Двекут

Хасиды особое внимание уделяют переживанию присутствия Бога в мире, что обозначается термином двекут. Отсюда большое количество мистических и экстатических элементов, выражавшихся в стремлении к тесной связи с Богом через выражение восторга, через песни и танцы. Хасидизм считает достижение веселия фундаментальным принципом религиозной практики. В отличие от нехасидских практик, хасидизм придаёт большое значение молитве как средству общения с Богом, который по своей природе добрый, а не карающий.

Бешт учил, что про́стэ ид (буквально: простой еврей) любезней Богу, чем тысяча толковников. Хасидизм создал новую модель набожного еврея, в которой эмоции и религиозный восторг преобладали над логикой и ритуалами, а религиозная экзальтация над учёностью. Баал Шем-Тов на первый план ставил не изучение Закона, а религиозное чувство и нравственную жизнь. Сущность религии не в уме, а в чувстве.

Цадикизм

Рабби Элимелех из Лежайска выработал принцип цадикизмa o том, что хасидский цадик (букв. праведник) или ребе посредничает между простым народом и Богом, и так как Бог посылает людям через него жизнь, детей и здоровье, то людям надлежит содержать цадика, предоставлять ему материальную поддержку (ивр. ‏פדיונים‏‎, пидйоним), чтобы святой человек мог посвятить себя общению с Богом. Считается, что цадик (ребе) «благословляет землю, излечивает больных, излечивает от бесплодия». Место цадика или ребе передавалось по наследству по мужской линии, хотя на практике наследовали титул племянники, зятья, а то и верные ученики. С самого начала хасидизм не был однородным движением и состоял из различных групп, объединявшихся вокруг лидера («цадика», адмора или ребе), часто конкурировавших и враждовавших между собой «дворов» и династий. ([www.lechaim.ru/ARHIV/170/k1.htm см.]) битва между его сыновьями р. Аароном и р. Залманом в Бруклине [www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/article/2006/06/03/AR2006060300863.html см.]. Одна из главных особенностей хасидизма — вера в особую мистическую связь между хасидами и их духовным лидером цадиком или ребе, должность и титул которого передаются по наследству.

Антисионизм

Многие хасиды с большим скепсисом относились к сионизму ещё до появления государства Израиль. Ребе Рашаб считал светский сионизм даже более опасным, чем движение Хаскалы, поскольку сионисты смотрели на евреев как на народ в ряду других народов. Сионисты желали построить светское, национальное государство. Они отказывались понимать мистическое значение изгнания евреев, призванных ждать прихода Мессии, который должен их освободить от ига иноплеменников и воцариться в Иерусалиме на горе Сион. Сионисты, пытаясь своими силами создать Израиль, брали на себя миссию Мессии. При этом антисионизм хасидов не имеет ничего общего с антисемитизмом. На основе каббалы хасиды учат, что каждый еврей является носителем божественного начала и в их изгнании из Иерусалима есть великий провиденциальный смысл.

Хасиды также скептически относились к намерению сионистов ввести иврит в качестве государственного языка Израиля, поскольку иврит — это язык Торы и молитв, но не язык суетных разговоров.

Молитва и пути служения

Хасидская молитвенная практика помогает медитации, сопровождается характерным пением без слов, резкими телодвижениями. Хасидские молитвы сопровождаются мелодиями (нигун), ставшими хорошо известными благодаря клезмерской музыке.

По большей части хасиды придерживаются нусаха (молитвенный стиль) «Сфарад» (не путать с нусах сефардов), который отличается от ашкеназского нусаха, изменениями, которые основываются на учении каббалиста XVI века рабби Ицхака Лурия (Аризаль). Некоторые из хасидов (в основном — любавичские хасиды) используют нусах, называемый нусах Ари. Как и все ортодоксальные евреи, хасиды молятся на иврите (немногочисленные вставки — на арамейском языке), подавляющее большинство придерживаются одной из разновидностей ашкеназийского произношения. Во многих хасидских группах принято проводить обучение на идише.

Хасиды рассматривают молитву как одну из наиболее важных религиозных практик. Характерная особенность хасидских молитв, вызывающая ожесточенное сопротивление в нехасидских ортодоксальных кругах, — почти полный отказ от традиционного молитвенного расписания (зманим), особенно для утренней молитвы.

Есть и другие хасидские особенности молитвы, в которых критики (не столь ожесточенные, впрочем, как 200 лет назад) видят нарушения законов Галахи. Некоторые идеологи реформистского, консервативного и реконструктивистского иудаизма утверждают, что элементы хасидских обрядов широко вошли в их практику. Сами хасиды категорически с этим не согласны, и отказываются иметь что-то общее с неортодоксальными направлениями.

Хасидские обычаи

Хасидские застолья (идиш ‏פארברענגען‏‎, фарбренген) — являются характерной чертой хасидского быта, во время них хасиды собираются, рассказывают хасидские истории, поют песни-нигуны и произносят тосты за жизнь (Ле Хаим!). С одной стороны это символизирует почтение ребе, а с другой выражает хасидскую радость (грустить — Бога гневить).

Нигун (ивр. ‏ניגון‏‎) — хасидская музыка (мелодия, напев). Часто исполняется без слов с помощью набора одинаковых слогов (бим-бам, ай-ай, и пр.). Отдельные нигуны существуют для застолий (тиш нигун) и для танцев (нигун рикуд). Самой известной хасидской песней является Хава нагила (Давайте веселиться!).

Разные дворы отмечают особенные праздники. Например, в числе специфических праздников Хабада следует выделить 19 кислева — праздник освобождения Алтер Ребе из Петропавловской крепости (27 ноября 1798 года).

Язык хасидов

По большей части хасиды в странах проживания говорят на идиш, с употреблением слов из местного языка, где они живут. Идиш имеет в хасидских общинах высокий общественный статус, и без знания идиша (среди прочего) там невозможно стать своим. Идишем в той или иной степени владеет большинство хасидов.

Некоторые хасидские течения в Израиле и за рубежом противятся использованию иврита в качестве разговорного языка, а предпочитают его лишь для молитвы. Хасидские раввины, работающие среди русскоязычных эмигрантов в Израиле, поощряют сохранение русского языка как средства контакта поколений.

Хасидская одежда

Хасиды придерживаются строгого дресс-кода. Они носят белую рубашку с чёрными брюками. Поверх рубашки они надевают старомодную чёрную капоту или пиджак, которые застегиваются на женскую (левую) сторону. Туфли хасиды носят зачастую без пряжек и шнурков. Почти всегда хасиды носят на голове чёрную шляпу, стиль которой зависит от хасидского направления к которому принадлежит хасид. Мужчины-хасиды всегда отпускают усы и бороды и отращивают пейсы. В торжественных случаях (Суббота, праздники, свадьбы) хасиды надевают меховые шапки штраймл либо сподик, кроме хасидов движения Хабад у которых как правило во все дни носят одну и ту же шляпу. Другие виды шапок и шляп: сподик (высокая меховая шапка чёрного цвета), шойбл (редко), кашкет, колпак, кичмe (кушма) и просто шляпки.

Особую символическую роль в одежде играет чёрный пояс (гартл), который завязывают либо на уровне сердца (Хабад), либо на уровне живота, либо на уровне бёдер (гурские хасиды). Галстук хасиды стараются не носить, так как он напоминает форму креста. Некоторые замужние хасидки бреют голову и носят парики.

Хасидская община

Экономические основы хасидской общины

Многие хасиды-мужчины обычно не работают в молодости, то есть до свадьбы и в первые годы после неё, а отдают всё время изучению Торы, но тем не менее работа для мужчины-хасида не считается ненормативным явлением, в отличие от общепринятого у литваков. Многие общины в Израиле и США занимаются политическим лоббированием с целью получения общественных средств для существования своих членов.

Вместе с тем, хасидские общины создали для своих членов широкую сеть общественного признания и взаимопомощи, помогающую в решении проблем повседневной жизни — беспроцентные ссуды, помощь в получении жилья, бесплатные столовые, распределение пищи для нуждающихся, помощь приданым бедным невестам, юридическая защита и многое другое.

Среди хасидов ощутима прослойка парнасов — состоятельных людей, содержащих общину. Традиционные занятия хасидов — бизнес в области недвижимости и строительные подряды, бриллиантовый бизнес, торговля, посредничество, финансовый рынок. Сатмарские хасиды контролируют большую часть рынка кошерного мяса США объёмом около 4 млрд долларов в год и контролируют сеть общественных учреждений, ссудных касс, объектов недвижимости только в Нью-Йорке стоимостью около полумиллиарда долларов.

Уникальную сеть по распространению своей версии иудаизма создали хасиды Хабада. Их сеть насчитывает около 3 тысяч раввинов — «посланников Ребе» по всему миру. Её оборот достигает 1 миллиарда долларов США в год.

Демография хасидов

Средняя хасидская семья в США имеет 6—8 детей.

Сопротивление хасидизму

Митнагдим

Рост влияния хасидизма вызвал реакцию неприятия со стороны ортодоксальных раввинов, которые получили название митнагдим, то есть «противящиеся». Самый ранний конфликт между хасидами и митнагдим относится к 1748 году, когда ученик Бешта Яков Йосеф из Полонного был изгнан из Шаргорода. Митнагдим рассматривали хасидов как мессианских раскольников, наподобие последователей Шабтая Цви и Якова Франка. Протест вызывали некоторые теологические нововведения хасидизма. Так, принцип хасидизма о том, что Бог присутствует везде, толковавшийся хасидами строго в духе монотеизма, был истолкован их противниками как еретический пантеизм.

В 1772 году хасидский цадик Магид из Межерича попытался примириться с митнагдим и послал посольство к их лидеру Виленскому Гаону, но тот отказался встречаться с хасидами и предал их анафеме (великий херем). В ответ на смерть Виленского Гаона в 1797 году хасиды ответили музыкой и плясками, что вызвало раздражение митнагдим и ложный донос на Алтер Ребе российским властям.

Лишь к середине XIX веку удалось достичь примирения между митнагдим и хасидами, благодаря усилиям ребе Хаима и Цемах-Цедека. Они объединились на почве ортодоксии, противостоя попыткам ассимиляции со стороны России и либеральному движению Хаскала. Впрочем, митнагдим сохранили своё своеобразие как литваки.

Антихасидская сатира Просвещения

Еврейское движение просвещения Хаскала сделало хасидизм главным объектом своей критики, изображало его символом дикости, отсталости и обскурантизма, препятствием на пути к прогрессу. Хасидов высмеивала появившаяся тогда светская еврейская литература. Против хасидов писались многочисленные памфлеты, сочинялись сатирические песни, анекдоты. Высмеивались хасидские обряды, где веселие порой достигалось изрядным возлиянием алкоголя. Высмеивали абсолютную веру хасидов в своего ребе. Например:

Как-то попал еврей в крошечную хасидскую общину, почитавшую своего ребе великим святым. Помолился с ними и спрашивает:
— Скажите, а какие такие великие чудеса совершил ваш ребе?
— Ну как, чудеса великие… разве вы не слышали, — ответили хасиды вопросом на вопрос — вот скажите, вы бы посчитали чудом, если Бог делает всё, что наш ребе ему скажет?
— Да, разумеется, — отвечал еврей.
— Так тем более вы должны считать чудом, что наш ребе делает всё, что ему Бог говорит!

Или другой пример:

Спрашивает как-то еврей хасидов:
— Скажите, а откуда вы знаете, что ваш ребе разговаривает с Богом?
— Ну как? Сам ребе нам об этом рассказывает.
— И откуда вы знаете, что это правда?
— Как откуда? Разве Господь, благословенно Имя Его, станет разговаривать с обманщиком?

Со временем хасиды восприняли и сохранили все эти шутки, которые, по их мнению, относятся к чужому ребе. Многие антихасидские песенки, как про дураковатого ребе Элимелеха, делавшего все наоборот, или «Эх, выпили хасиды», циклы анекдотов про мудрецов-хахамов из Хелма во главе с их ребе Лемехом (бараном) вошли в хасидский фольклор и с удовольствием исполняются самими хасидами.

Впрочем, Хаскала нанесла хасидизму огромный урон, вырвав из его рядов много людей. Хаскала относилась к хасидизму как к пережитку. Наиболее влиятельный еврейский историк XIX века Генрих Грец писал о хасидизме как о дикости, а хасидских цадиков обвинял в поощрении непомерного пьянства.

См. также

• Хабад
• Хасидские цадики
• Тейтельбаум, Йоэль
• Нахман из Брацлава
• Дов Бер из Межерича
• Пинхас из Кореца

Литература

• Бубер М. Избранные произведения. — Библиотека-Алия, 1979.
• Бубер М. Хасидские предания. — М.:Республика, 1997.
• Бубер М. [jewish-library.ru/buber/dva_obraza_veryi/ Два образа веры.] — М.: Республика, 1995.
• Бубер М. Путь человека по хасидскому учению. — Спб.: Высшая религиозно-философская школа, 1995.
• Городецкий С. А. Садагорская династия. Т.2. — Еврейская старина, 1909.
• Городецкий С. А. Рабби Леви-Ицхок Бердичевский. Т.2. — Еврейская старина, 1909.
• Дубнов С. М. История евреев в Европе. Т.4. — Рига, 1937.
• Дубнов С. М. Возникновение хасидизма. — Восход, 1888.
• Дубнов С. М. Вмешательство русского правительства в антихасидскую борьбу. Т.3. — Еврейская старина, 1910.
• Еврейская энциклопедия. Т. 1-16.
• Зангвиль И. Баал Шем. Т.10. — Еврейская жизнь, 1904.
• [chassidus.ru/library/history/kandel/index.htm Кандель Ф. Очерки времён и событий.] Т.1. — Иерусалим: Тарбут, 1988.
• Каплан А. Еврейская медитация. — АВИВ. — 1996. — В.5.
• [chassidus.ru/tanya/index.htm Рабби Шнеур-Залман из Ляд. Ликутей Амарим (Тания).] — Вильнюс: Гешарим, 1990.
• Сафир Й. Хасидизм и терапевтический парадокс. — Возрождение. — 1990. — В.12.
• [chassidus.ru/philosophy/utterance/index.htm Штейнзальц А. Творящее слово.] — М.: институт изучения иудаизма в СНГ, 1996.

Ссылки

• Хасидизм // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
• [www.eleven.co.il/article/14462 Хасидизм] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• [etnolog.ru/religion.php?id=416 Хасидизм] (Etnolog.ru)
• [www.moshiach.ru/study/chabad/1241_11_5.html Отличительные черты хасидизма]
• [www.jewradio.net/chassides Аудио-уроки по хасидизму на Еврейском Радио](архив регулярно пополняется)
• [psylib.org.ua/books/polon02/txt05.htm П. Полонский. Введение в иудейскую философию: Хасидизм]
• [chassidus.ru/inyono/inyono_shamir.htm Рабби Менахем Мендел Шнеерсон. Сущность учения хасидизма]
• [chassidus.ru/kesser_shem_tov/index.htm Кетер Шем Тов. Учение рабби Исраэля Баал Шем Това]
• [chassidus.ru/mayanotecha/admur_rayatz/limud_hachassidus/index.htm Рабби Йосеф Ицхак Шнеерсон. Контрос «Изучение хасидизма»]
• [chassidus.ru/zichroynoys/zichroynoys.htm Мемуары Любавичского Ребе Рабби Й. Й. Шнеерсона («Летопись Хабада»)] изд. Кегат, Бруклин Н. Й.
• [chassidus.ru/philosophy/philosophy.htm Д.р Нисан Миндель. Философия Хабада]
• [chassidus.ru/library/wiesel/wiesel.htm Э. Визель. «Рассыпанные искры»] Биографии и истории учителей хасидизма — Баал Шем Тов, Магид из Межерич, рабби Леви Ицхак из Бердичева, рабби Элимелех из Лиженска, рабби Исраэль из Ружина, рабби Нахман из Бреслава, Пшисха, рабби Менахем Мендел из Коцка
• [galeinai.ru/index.php?id=2 Основы каббалы и хасидизма] на сайте [galeinai.ru Галь Эйнай], посвященном учению рабби Ицхака Гинзбурга
• [kabbalah-live.ru/ Живая каббала Аризаля] Публицистика по тематике современного хасидизма и движения «баалей тшува» (возвращения в лоно религии)
• Давид Асаф и Гади Сагив, [www.academia.edu/11579481 Хасидизм в царской России: исторические и социальные аспекты].

Религиозные источники

• [www.jewishperson.org/spravkizviluezd/twersky_genealogy/ Хасиды и традиции дворов Чернобыля, Макарова, Сквиры, Рахмистровки и т. п. Уникальная подборка информации]
• [www.uman.narod.ru/russian/Ru_f.htm Брацлавский хасидизм в Умани]
• [midrasha.net/lessons.php?art=3&id=361&mode=0 Хасидская мудрость]
• [www.krotov.info/lib_sec/22_h/has/hasid_03.htm Хасидские притчи]
• [www.jewishvirtuallibrary.org/jsource/Judaism/Hasidism.html Hasidism], jewishvirtuallibrary.org
• [shamash.org/lists/scj-faq/HTML/rl/joc-index.html Hasidic Judaism Reading List], shamash.org
• [www.chabad.org/search/keyword.asp?kid=2534 Chassidism] from chabad.org
• [www.chabad.org/library/article.asp?AID=109854 Large collection of Chassidic Texts in English] from chabad.org

Научные источники

• Игорь Туров [kerem-daat.narod.ru/Turovcnt.htm Ранняя история хасидизма]
• Мартин Бубер Хасидские предания
• Ш. Эттингер [www.pedclub.ru/history/code/ettinger4_13.htm Очерк истории еврейского народа]
• Лавский В. В. Хасидская мудрость

Отрывок, характеризующий Хасидизм

– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.


Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.