Хаскил, Клара

Клара Хаскил Clara Haskil
Дата рождения	7 января 1895(1895-01-07)
Место рождения	Бухарест
Дата смерти	7 декабря 1960(1960-12-07) (65 лет)
Место смерти	Брюссель
Страна	Франция Франция → Швейцария Швейцария
Профессии	пианист
Инструменты	Фортепиано
Жанры	Классика

Кла́ра Ха́скил (рум. Clara Haskil; 1895—1960) — румынская пианистка еврейского происхождения.

Биография

Вторая из трёх дочерей в сефардской семье. Её отец, Исаак Хаскил (ум. 1899), перебрался в Бухарест из соседней Бессарабии. Мать, Берта Москона, назвала вторую дочь Кларой в честь своей старшей сестры, также музыкально одарённой, которая безвременно скончалась в 20 лет. Старшая сестра Клары, Лили, стала пианисткой; младшая, Жанна, — скрипачкой.

В 1901 г. поступила в Бухарестскую консерваторию, где проучилась год. В апреле 1902 г. её дядя по матери Авраам забрал Клару к себе в Вену; там она три года проучилась у Рихарда Роберта, заложившего основу её технического мастерства. Подружилась с учеником Роберта Джорджем Селлом. Услышав скрипичные сочинения Брамса в исполнении Й. Иоахима, решила учиться играть на скрипке, но, уехав из Вены, оставила занятия.

Роберт порекомендовал Хаскил Г. Форе, в то время директору Парижской консерватории, и в 1905 г. она поступила в консерваторию, где занималась у Ж. Морпена. В 1907 г. примкнула к классу А. Корто, но из-за его занятости занималась в основном с Лазарем Леви и мадам Жиро-Летарс. В 1910 г. окончила консерваторию с высшей наградой.

Начала гастролировать по Европе, однако в 1913 г. вынуждена была прервать концертную деятельность из-за прогрессирующего сколиоза, на четыре года заключившего её в корсет. В 1921 г. возобновила выступления, однако постоянные болезни и чрезвычайный страх сцены не способствовали её успеху ни у публики, ни у критики.

С началом Второй мировой войны бежала из Парижа в Марсель, где в мае 1942 г. перенесла операцию по удалению опухоли с глазного нерва. Через несколько месяцев перебралась в Швейцарию, где в 1949 г. получила гражданство. В 1951 г. жила в Веве.

6 декабря 1960 г. вместе с сестрой Лили приехала в Брюссель, где должно было начаться её концертное турне с Артюром Грюмьо. На вокзале она поскользнулась и упала с лестницы. В бессознательном состоянии её доставили в больницу. На следующее утро её не стало.

Исполнительство и творческие связи

Хаскил прожила жизнь в бедности, начала завоёвывать широкую известность лишь после цикла концертов в Нидерландах в 1949 г.

Особенно прославилась интерпретациями сочинений Моцарта, а также Бетховена, Шумана, Скарлатти. Признанный камерный музыкант, выступала в ансамбле с Дж. Энеску, Э. Изаи, П. Казальсом, Д. Липатти, Й. Сигети, Г. Андой, И. Стерном, Г. Шерингом, А. Грюмьо.

Признание

С 1963 в Веве ежегодно проходит Международный конкурс пианистов имени Клары Хаскил, здесь ей установлен памятник, в её честь названа улица.

Дискография

• [search.ebay.de/Clara%20Haskil]

Литература

• Spycket J. Clara Haskil. Lausanne: Payot, 1975
• Apropos Clara Haskil / Eike Wernhard, Hrsg. Frankfurt/Main: Neue Kritik, 1997.

Ссылки

• [artofpiano.ru/person.php?p=haskil Записи музыки в исп. Клары Хаскил на сайте ArtOfPiano.ru]
• [www.peter-feuchtwanger.de/deutsch/texte_clara_mozart.html] (нем., воспоминания о К. Х.= [www.peter-feuchtwanger.de/feuchtwangerdrucktexte/claraengl_print.html], англ.).

Отрывок, характеризующий Хаскил, Клара

Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.