Хаттон, Мэтью

Мэтью Хаттон Matthew Hutton
Архиепископ Кентерберийский
Епископское посвящение	1743
Интронизация	1757
Конец правления	1758
Предшественник	Томас Херринг
Преемник	Томас Секкер
Другая должность	Епископ Бангорский (1743-1747) архиепископ Йоркский (1747-1757)
Родился	3 января 1693(1693-01-03) Кирби Хилл (Северный Йоркшир)
Умер	18 марта 1758(1758-03-18) (65 лет)

Мэтью Хаттон (англ. Matthew Hutton; Кирби Хилл (Северный Йоркшир), 3 января 1693 — 18 марта 1758) — епископ Бангорский (1743—1747), архиепископ Йоркский (1747—1757), 85-й архиепископ Кентерберийский (1757—1758).

Биография

Мэтью Хаттон был вторым сыном Джона Хаттона и его жены Сары (Хаттоны являлись прямыми потомками Мэтью Хаттона, архиепископа Йоркского в 1596—1606 годах). Мэтью посещал школу в Кирби Хилл, затем перевёлся в Рипонскую бесплатную школу. В 1710 году поступил в колледж Иисуса Кембриджского университета и учился там одновременно с Томасом Херрингом после которого впоследствии наследовал обе епископские и архиепископскую кафедру. В 1713 году окончил колледж и пришёл в Колледж Христа (Кембридж), где с 1717 по 1727 год состоял в числе фелло, в 1728 году получил степень доктора богословия.

В 1732 году Хаттон женился на Мэри Латмэн, дочери Генри Латмэна из Петуорта; у супругов родились две дочери, Дороти и Мэри.

В 1736 году, будучи королевским капелланом, Хаттон сопровождал Георга II во время визита в Ганновер; в качестве капеллана герцога Сомерсета также получил возможность стать ректором церквей в Траубридже и Споффорте (Йоркшир). Избранный каноником Виндзора, то есть вступив в клир домовой часовни Святого Георгия королевской резиденции — Виндзорского замка, в 1739 году Хаттон отказался от этой должности в пользу места пребендария Вестминстера, а в 1734 получил пребенду в Йорке. В 1743 году Хаттон занял Бангорскую епископскую кафедру, освободившуюся после перемещения Томаса Херринга в Йорк, а в 1747 году, после возвышения Херринга в архиепископа Кентерберийского, Хаттон унаследовал после него Йоркскую архиепископскую кафедру. В 1757 году, после смерти Херринга, он стал архиепископом Кентерберийским, но 18 марта 1758 года умер, так и не переехав в Ламбет из-за споров с душеприказчиками Херринга по вопросу плачевного состояния архиепископской резиденции (свой короткий период архиепископата Хаттон провёл в Вестминстере). Похоронен 19 марта 1758 года в Ламбетской приходской церкви.

Литература

• Carpenter E., Hastings A. [books.google.ru/books?id=ee0-EsYR9aEC&printsec=frontcover&dq=Cantuar:+The+Archbishops+in+Their+Office++%D0%90%D0%B2%D1%82%D0%BE%D1%80%D1%8B:+Edward+Carpenter&hl=ru&sa=X&ei=0cJCUu_1Auj74QTl9ICICQ&ved=0CDEQ6AEwAA#v=onepage&q=Cantuar%3A%20The%20Archbishops%20in%20Their%20Office%20%20%D0%90%D0%B2%D1%82%D0%BE%D1%80%D1%8B%3A%20Edward%20Carpenter&f=false Cantuar: The Archbishops in Their Office]. — Continuum, 1997. — 607 p. — ISBN 978-08-2643-089-2.
• Dr Gibson W., Gibson W. [books.google.ru/books?id=t-X1oZZvcFgC&pg=PT1&dq=The+Church+of+England+1688-1832:+Unity+and+Accord&hl=ru&sa=X&ei=8Zx_UpqgHpi84AP8x4H4BQ&ved=0CC8Q6AEwAA#v=onepage&q=The%20Church%20of%20England%201688-1832%3A%20Unity%20and%20Accord&f=false The Church of England 1688-1832: Unity and Accord]. — Routledge, 2012. — 288 p. — ISBN 978-11-3455-205-4.

Ссылки

• Robert T. Holtby [www.oxforddnb.com/view/article/14310?docPos=3 Hutton Matthew]//Oxford Dictionary of National Biography

Отрывок, характеризующий Хаттон, Мэтью

– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.