Тэйлор, Хаунд Дог

Хаунд Дог Тэйлор Hound Dog Taylor
Основная информация
Имя при рождении	Теодор Рузвельт Тэйлор
Дата рождения	12 апреля 1915(1915-04-12)
Место рождения	Натчез (штат Миссисипи)
Дата смерти	17 декабря 1975(1975-12-17) (60 лет)
Страна	США США
Профессии	певец, гитарист, автор песен
Инструменты	гитара, слайд-гитара
Жанры	блюз

Хаунд Дог Тэйлор (англ. Hound Dog Taylor; настоящее имя Теодор Рузвельт Тэйлор, англ. Theodore Roosevelt Taylor; 12 апреля 1915, Натчез, Миссисипи, США — 17 декабря 1975, Чикаго, Иллинойс, США) — американский блюзовой гитарист, певец, автор песен.

Хаунд-Дог Тэйлор входит в пятёрку лучших слайд-гитаристов Чикаго — и блюза вообще. Он, наряду с Элмором Джеймсом, Робертом Найтгоком, Мадди Уотерсом и Джеем Би Хатто, сочетает в себе «дикий» и хаотичный дэльта-блюз и городской Чикагский стиль. Влияние Хаунд-Дог Тэйлора ощущается в творчестве многих исполнителей блюза, как: Джорджа Торогуда, Сонни Ландрета, Вернона Рида, Сона Силза и других.

В 1984 году имя Хаунд-Дога Тэйлора торжественно внесено в Зал славы блюза.

Биография

Детство и юность

Теодор Рузвельт Тэйлор, названный так в честь президента Теодора Рузвельта, родился в штате Миссисипи в семье фермера Роберта Тэйлора и Делл Херрон с физическим недостатком: у него было по шесть пальцев на каждой руке. Детство у него не было счастливым — когда Тэйлору исполнилось 9 лет, отчим собрал его вещи в сумку и выгнал пасынка из своего дома, что и заставило его некоторое время жить со старшей сестрой.

Ещё с самого детства Тэйлор учился играть на пианино. Первую свою гитару он приобрёл в юности, однако серьёзно учиться игре начал лишь в 21 год. Днём Теодор работал на ферме, а вечером играл на гитаре или на пианино в клубах и на вечеринках по всей дельте Миссисипи. Несколько раз его приглашали принять участие в известном радио-шоу KFFA King Biscuit Flour в Вест-Хелена, Арканзас, где он играл с легендарными блюзменамы Робертом Локвудом и Санни Бой Вильямсоном. В 1942 на Тэйлора осуществлено нападение расистской террористической организации Ку-Клукс-Клан из-за того, что он встречался с белой девушкой: остаток того дня он скрывался в дренажной канаве, — а на следующий день бежал в Чикаго, чтобы никогда больше в жизни в те земли не возвращаться.

Первые 15 лет в «городе ветров» Тэйлор работал на фабрике, мастерил телевизионные приёмники а в свободное от работы время играл в барах гетто. Там он решил начать музыкальную карьеру, став блюзменом. Тогда же он изменил свой стиль игры: начал использовать технику слайда, где плавный переход от звука до звука осуществляется благодаря прижиманию к струнам металлической пластины или горлышка бутылки. Несомненно на такие изменения его вдохновила игра популярного слайд-гитариста Элмора Джеймса.

В те годы Тэйлор концертировал по всему городу — и снискал благосклонность многих поклонников блюза и стал местным любимцем. Примерно в это время он получил прозвище «Хаунд-Дог» (англ. hound dog — «гончий пёс», «охотник»). Однажды Тэйлор сидел в клубе, не сводя глаз с двух леди, — и его друг заметив это, назвал его «охотником», поскольку, по мнению второго, Тэйлор постоянно «охотился» на женщин. Прозвище прижилось. Однажды вечером, будучи пьян, Тэйлор взял лезвие от бритвы и отрезал шестой палец на правой руке.

Hound Dog Taylor and the Houserockers

Хаунд-Дог начал постепенно подбирать музыкантов для собственной группы. В 1959 во время выступления в Вест-Сайде, Тэйлор познакомился с уроженцем Миссисипи гитаристом Брюэром Филлипсом, с которым играл впервые вместе: оба быстро стали друзьями — и создали группу Hound Dog Taylor and the Houserockers, к которой присоединился ударник Леви Уоррен. В 1960 Хаунд-Дог записал первый сингл «Baby Is Coming Home» / «Take Five» на лейбле Bea & Baby Records — однако за пределами Чикаго успеха не имел. В 1961 Фредди Кинг прославился благодаря инструментальной композиции «Hideaway», который заключил, взяв за основу услышанную песню Тэйлора в ночном клубе. В 1962 студия Firma Records выпустила второй сингл Тэйлора «Christine» / «Alley Music», а следующий сингл «Watch Out» / «Down Home» вышел после пятилетнего перерыва, в 1967 на лейбле Checker. Как и первый сингл, эти записи успеха не имели.

В 1965 году Леви Воррена заменил новый ударник Тед Харви. Харви и Тэйлор впервые познакомились в 1955 году, когда Тед играл вместе с Элмором Джеймсом; встретившись во второй раз на похоронах Джеймса в 1963 — после разговора с Тэйлором Тед решил присоединиться к Hound Dog Taylor and the Houserockers. Таким образом в состав группы входили лишь три музыканты: Хаунд-Дог — гитара и вокал, Филлипс — бас-гитара (иногда играл на второй электрогитаре) и Тед — ударные. Поскольку Тэйлор был действительно одаренным слайд-гитаристом и боготворили играть «вживую», The Houserockers никогда не проводили репетиций перед выступлениями. Перед любым выступлением, Хаунд-Дог по традиции позволял себе один глоток виски, затем кружку пива: только после такого «ритуала» был готов играть. Подобным же с участниками группы: начинали играть только выпив, любили выпить. Свой концерт Тэйлор начинал, как правило, с фразы: «Hey, let’s have some fun» (Эй, давайте немного повеселимся!). Группа обычно играла почти всю ночь — шести- или семичасовые выступления были нормой. В 1960-х Хаунд-Дог чаще всего выступал в баре «Флоренс-лаундж» в чикагской районе Саут-Сайд.

Сотрудничество с Alligator Records

В 1969 году Тэйлор познакомился с будущим продюсером Брюсом Иглауэром, человеком, на которую очень сильное впечатление произвёл талант музыканта. Иглауэр впервые заметил Тэйлора в ночном клубе «Eddie Shaw’s», где Хаунд-Дог выступал с другими блюзменами. Однако Иглауэру не случилось услышать игру Тэйлора вместе с The Houserockers. И лишь через год, приехав в Чикаго, он наконец побывал на одном из выступлений группы. В то время The Houserockers получали мизерную зарплату: всего 45 долларов за каждый выступление. Иглауэр окончательно пригласил The Houserockers в студию — и тщетно пытался убедить директора Delmark Records Боба Кестера подписать с Тэйлором договор. Впрочем, недоговорившись с Кестером, Иглауэр, который унаследовал 2500 тысяч долларов, основал собственную студию звукозаписи и самостоятельно выпускал пластинки Хаунд-Дога: так и образовался новый лейбл Alligator Records.

Весной 1971 года началась работа над дебютным альбомом Houserockers в Чикагский студии Sound Studios. Хаунд-Дог играл на японской электрогитаре, которую он приобрёл за 30 долларов, а также использовал усилители фирмы Sears Roebuck. Не прошло и года, как альбом, выпущенный под названием Hound Dog Taylor and the HouseRockers, стал одним из наиболее продаваемых блюзовой записей на независимом лейбле: только в первый год было продано 9000 копий. Альбом состоял из 12 композиций: восемь из них написал сам Тэйлор, три позаимствовал у своего кумира, легенды чикагского блюза Элмора Джеймса («Held My Baby Last Night», «Wild About You, Baby», «It Hurts Me Too») и одна песня была народной («44 Blues»). Популярность Тэйлору принесла песня «Give Me Back My Wig», кавер-версию которой записали немало музыкантов, каждый в своей манере. Наиболее известны версии Стиви Рэй Вона и Лютэра Эллисона.

Альбом Hound Dog Taylor and the Houserockers принёс Хаунд-Догу широкую известность среди слушателей. Почти сразу после выпуска пластинки группа отправился в первое турне по стране, а затем пригласили его выступить в Австралии и Новой Зеландии вместе с Фредди Кингом, Санни Терри и Брауном Макги. По мнению многих музыкальных критиков Hound Dog Taylor and the Houserockers — это один из лучших слайд-гитарных альбомов всех времён. Даже тогда свою традиционную концертную программу Тэйлор решил не изменять: продолжал петь те же песни и играть в том же стиле на своей дешёвой японской гитаре.

После выхода дебютного альбома на страницах известных и авторитетных музыкальных изданий (таких как Rolling Stone и Guitar Player) — впервые начали появляться статьи о Хаунд-Доге Тэйлоре. А когда в 1973 вышел второй студийный альбом под названием Natural Boogie — слайд-гитара Тэйлора звучала увереннее и мощнее, чем когда-либо. Все 11 песен были записаны во время первой сессии в 1971 году в студии Sound Studios. В альбом, помимо собственных композиций Тэйлора, вошли кавер-версии двух песен Элмора Джеймса: динамичные гитарные буги «Hawaiian Boogie» и «Talk To My Baby» и «Talk To My Baby» и одна инструментальная работа Брюера Филлипса под названием «One More Time». В альбом вошла ещё одна из самых известных песен Тэйлора — «Sadie», которая, по словам продюсера Брюса Иглауэра, была первой песней написанной музыкантом. Среди других популярных композиций — «Take Five», которая вышла синглом ещё в 1960 году. Самому Тэйлору этот альбом понравился больше чем предыдущий. Он получил множество одобрительных отзывов, а музыкант закрепил славу одного из ведущих блюзменов не только Чикаго, но и всей страны.

У каждого, кто любит чикагский блюз, должен быть этот альбом.

Последние годы жизни и смерть

С началом 1975 года — когда музыкант находился в зените славы и его записи продавались в большом количестве — Тэйлор решил записать живой альбом. В те времена, хотя Тэйлор и Филлипс дружили, они часто ссорились друг с другом, и порой эти ссоры перерастало в драки. Такая драка между Филлипсом и Хаунд-догом возникла в мае 1975 года, когда Филлипс со Саном Силзом заглянули в гости к Тэйлору. Филлипс обидел жену Тэйлора, и Хаунд-Дог, покинув комнату, впоследствии вернулся с винтовкой в руках. Целясь в диван, он дважды выстрелил в Филлипса — первая пуля попала ему в предплечье, а второй — в ногу гитариста. К счастью, Силз тут же выхватил оружие из рук Тэйлора, ранения оказались несерьёзными, и Филлипс быстро выздоровел. Однако здоровье самого Тэйлора, который был заядлым курильщиком, именно тогда значительно ухудшилось. В ноябре 1975 года Тэйлора госпитализировали из-за проблем с дыханием, а впоследствии в музыканта обнаружили рак лёгких.

В минуты перед смертью последнее просьбе Тэйлора было выполнено: в больницу к нему пришёл Филлипс — и простил ему стрельбу, а на следующий день, 17 декабря, Тэйлор умер. Похоронили музыканта на кладбище Рествейл в городе Элсип, штат Иллинойс. На бронзовой надгробные плите Тэйлора изображена гитара и написана любимая фраза музыканта: «I’m Wit’cha, Baby …» («Я с тобой, милая…»).

В 1976 вышел живой альбом Beware of the Dog, материал которого был записан во время двух концертов группы: 18 января 1974 года в Северо-западном университете в Эванстоне, штат Иллинойс и на выступлениях 22-24 ноября 1974 в клубе Smiling Dog Saloon в Кливленде, штат Огайо.

Некоторое время Брюер Филлипс и Тед Харви продолжали играть вместе, но впоследствии Филлипс решил начать сольную карьеру.

Дискография

Номерные альбомы

• 1971 — Hound Dog Taylor and the HouseRockers
• 1973 — Natural Boogie
• 1976 — Beware of the Dog
• 1982 — Genuine Houserocking Music
• 1994 — Freddie’s Blues
• 2004 — Release the Hound

Сборники

• 1992 — Have Some Fun [live]
• 1992 — Live at Joe’s Place
• 1997 — Houserockin' Boogie
• 1997 — Live at Florence’s
• 1999 — Deluxe Edition
• 1999 — Live in Boston

Отрывок, характеризующий Тэйлор, Хаунд Дог

Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.