Ха-Коэн, Гершон
Поделись знанием:
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
| Гершон Ха-Коэн | |
| גרשון הכהן | |
 | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Принадлежность | |
| Годы службы | |
| Звание |
|
Гершон Ха-Коэн (также Хакоэн, Га-Коэн и т. п.; ивр. גרשון הכהן Гершон hаКоhэн; род. 1955, Иерусалим, Израиль) — генерал-майор запаса Армии обороны Израиля.
В последних должностях в армии: командир Корпуса Генштаба в Северном военном округе армии (с января 2010 года по сентябрь 2014 года), командир военных колледжей (с марта 2006 по декабрь 2011 года).
Содержание
Биография
Гершон Ха-Коэн родился в Иерусалиме (на стыке районов Рехавия и Шеарей Хесед) в 1955 году.
Семья и ранние годы
Отец Ха-Коэна, раввин Йедайя Ха-Коэн (сын раввина Шмуэля Ха-Коэна Вайнгартена, историка и главы религиозного совета Иерусалима), был одним из лидеров партии «Мизрахи» (в дальнейшем, партии «МАФДАЛ») и одним из основателей иешивы «Хар Эцион» (ивр. ישיבת הר עציון). Мать Ха-Коэна, Дина Ха-Коэн, была одной из глав национально-религиозного женского колледжа «Мидрешет Эмуна».
Братья Ха-Коэна: раввин Реэм Ха-Коэн (ивр. רא"ם הכהן; глава иешивы Отниэля (ивр. ישיבת עתניאל)), раввин Эльяшив Ха-Коэн (глава иешивы «Бейт-Шмуэль» национально-религиозного движения «Бней Акива» в Хадере), раввин Авия Ха-Коэн (преподаватель иешивы Ткоа (ивр. ישיבת תקוע)), раввин Хаим Ха-Коэн (преподаватель военного подготовительного учреждения в Бейт-Ятире (ивр. מקד"צ יתיר)), Зеэв Ха-Коэн (старший сотрудник Управления охраны природы и национальных парков).
Гершон Ха-Коэн окончил иешиву «Нетив Меир» (ивр. ישיבת נתיב מאיר) движения «Бней Акива», затем учился в военной иешиве «Хар Эцион» (ивр. ישיבת הר עציון), был одним из учеников раввина Йехуды Амиталя (ивр. יהודה עמיטל)[1].
Несмотря на происхождение из религиозной семьи, Ха-Коэн перестал носить кипу с молодого возраста[2].
Военная карьера
Начало карьеры
В 1973 году Ха-Коэн был призван на службу в Армии обороны Израиля, начал службу в отрядах «Нахаль»[3]. Принял участие в Войне Судного дня в качестве солдата пехоты на египетском фронте[4].
В 1974 году перешёл в бронетанковые войска и до 1982 года исполнял различные командные должности в бронетанковой бригаде «Саар ми-Голан», вплоть до заместителя командира батальона.
В 1982 году, во время Ливанской войны, анонимно опубликовал в газете «Га-Арец» резкую антивоенную критику решений политического эшелона, в первую очередь министра безопасности Ариэля Шарона. В дальнейшем опубликовал также анонимное эссе в поддержку акта неповиновения полковника бронетанковых войск Эли Гевы, отказавшегося вести свою бригаду на захват Бейрута и неоправданно подвергать риску жизни солдат. После разоблачения Ха-Коэн был выслан в отставку, включая отстранение от резервистской службы, по указанию Начальника Генштаба армии Рафаэля Эйтана[5].
Следующий Начальник Генштаба, Моше Леви, вернул Ха-Коэна на резервистскую службу в 1983 году (в качестве командира резервного бронетанкового батальона), а преемник Леви, Дан Шомрон, вновь призвал Ха-Коэна на службу в армии в 1987 году[6] и назначил его командиром батальона «Ромах» бронетанковой бригады «Саар ми-Голан»[5].
С 1988 года Ха-Коэн служил командиром батальона на курсах офицеров бронетанковых войск, а в 1990 году он был назначен командиром резервной бронетанковой бригады «Меркавот ха-Барзель» (с 1991 года исполнял одновременно должность главы Отдела боевой доктрины Командования сухопутных войск). В октябре 1993 года возглавил бригаду «Саар ми-Голан»[7].
В январе 1995 года Ха-Коэн вызвал широкую общественную критику своим высказыванием на лекции в школе в Иерусалиме, заявив, что с древних времён мужчины являются воинами, а женщины — проститутками[5].
В августе 1995 года стал заместителем командира бронетанковой дивизии «Гааш». В октябре 1997 года был назначен командиром резервной дивизии «Ха-Мапац» Северного военного округа.
С 2000 по 2003 год был главой Отдела доктрины и инструктажа (ивр. רח"ט תוה"ד) Командования сухопутных войск, а в июне 2003 года был назначен командиром дивизии «Гааш».
Участие в исполнении «Плана размежевания»
В 2005 году на дивизию «Гааш» под командованием Ха-Коэна была возложена задача исполнения «Плана одностороннего размежевания» в секторе Газа. Его согласие исполнить эту задачу, включающую командование войсками, которым было поручено выселять еврейских поселенцев из поселений Гуш-Катифа и сносить данные поселения, вызвало резкую критику со стороны поселенцев сектора Газа и было расценено многими из них как предательство, в виду происхождения Ха-Коэна из семьи видных деятелей национально-религиозного лагеря[2].
В соответствии с репортажем 10-го канала израильского телевидения, во время посещения семьи погибшего в ходе Второй ливанской войны подполковника Имануэля Морено в августе 2006 года, Ха-Коэн заявил в беседе с семьёй, что «План размежевания» был преступлением против еврейского народа, соучастником которого он является, добавив, что Вторая ливанская война является наказанием за это преступление. Пресс-служба Армии обороны Израиля опубликовала опровержение данного репортажа[8].
Участие Ха-Коэна в исполнении «Плана размежевания» преследовало его и в дальнейшем: помимо прочего, в августе 2008 года Ха-Коэн был вынужден отменить своё участие в мероприятии в Кфар-Эционе из-за угроз активистов правого лагеря предотвратить его участие любой ценой. Этот случай вызвал широкий общественный резонанс[9].
Дальнейшая карьера
В марте 2006 года Ха-Коэну было присвоено звание генерал-майора, и он был назначен командиром военных колледжей Армии обороны Израиля. В ноябре 2006 года также возглавлял внутреннее расследование армии в отношении использования бомбовых кассет в ходе Второй ливанской войны[10].
10 января 2010 года[11] был назначен дополнительно командиром Корпуса Генштаба в Северном военном округе армии, сменив на посту генерал-майора Эхуда (Уди) Шани.
12 декабря 2011 года Ха-Коэн передал пост командира военных колледжей генерал-майору Йоси Байдацу, оставаясь при этом в должности командира корпуса[12]. При этом командовал также курсом командиров дивизий[13].
3 сентября 2014 года Ха-Коэн передал командование Корпусом Генштаба генерал-майору Йоси Бахару[14] и вышел в отпуск накануне выхода в запас из армии[15].
Образование и личная жизнь
Ха-Коэн обладает степенями бакалавра и магистра Еврейского университета в Иерусалиме (в области философии и сравнительной литературы).
Женат, отец троих детей.
Публикации
- גרשון הכהן, מה לאומי בביטחון הלאומי?, משרד הביטחון / מודן ההוצאה לאור (Гершон Ха-Коэн, «Что национального в национальной безопасности?», книга издательства «Модан» / Министерства обороны), 2014
- אלי גבע — בין צייתנות למוסר הארץ, 10.8.82 («Эли Гева — меж послушанием и моралью», «Га-Арец» (10.8.82)) (анонимно[6]) (иврит)
- תא"ל גרשון הכהן המצביא והתכנון המערכתי — בין הנדסה לארכיטקטורה מערכות 376, אפריל 2001 (Бригадный генерал Гершон Ха-Коэн, «[maarachot.idf.il/PDF/FILES/3/110253.pdf Полководец и системное планирование — между инженерией и архитектурой]», «Маарахот» № 376 (апрель 2001)) (иврит)
- תא"ל גרשון הכהן "מבחן התוצאה" כמבחן של מגמות מערכות 383, מאי 2002 (Бригадный генерал Гершон Ха-Коэн, «[maarachot.idf.il/PDF/FILES/9/110359.pdf Оценка действий по достигнутому результату как оценка тенденций]», «Маарахот» № 383 (май 2002)) (иврит)
- Brig.-Gen. Gershon HaCohen, Pride and Dissent in the Israeli Military (Бригадный генерал Гершон Ха-Коэн, «[www.jcpa.org/brief/brief3-28.htm Гордость и разногласие в израильской армии]»), Jerusalem Issue Brief, vol. 3, No. 28 (12 July 2004), Jerusalem Center for Public Affairs (англ.)
- תא"ל גרשון הכהן זיכרון הנופלים כתבנית מעצבת ברוח צה"ל (Бригадный генерал Гершон Ха-Коэн, «[www.izkor.gov.il/Page.aspx?pid=37 Память о павших, как формирующая матрица духа Армии обороны Израиля»]), на сайте памяти Министерства обороны Израиля (иврит)
- גרשון הכהן יצירת מענה רלוונטי לאיום: בין מענה טכני למענה הסתגלותי צבא ואסטרטגיה, כרך 2, גיליון 1, יוני 2010 (Гершон Ха-Коэн, «[www.inss.org.il/upload/%28FILE%291276609917.pdf Создание подходящего способа реагирования на угрозу: между техническим и адаптивным реагированием]», «Цава ве-эстратегья» № 2 (1-я брошюра) (июнь 2010)) (иврит) (также [www.inss.org.il/upload/%28FILE%291289912191.pdf перевод на английский])
- אלוף גרשון הכהן, ד"ר אסף חזני עיצוב המרחב ועיצוב המערכה בהתנתקות מערכות 432, אוגוסט 2010 (Генерал-майор Гершон Ха-Коэн, доктор Асаф Хазани, «[maarachot.idf.il/PDF/FILES/6/112466.pdf Проектирование пространства и операции в исполнении „Плана размежевания“]», «Маарахот» № 432 (август 2010)) (иврит)
- אלוף גרשון הכהן געגוע לחבר ליד האוהל (Генерал-майор Гершон Ха-Коэн, «[www.ynet.co.il/articles/0,7340,L-4132071,00.html Тоска по другу около палатки]»), Ynet (8.10.11) (иврит)
- גרשון הכהן חזון ומהפכה — מציאות מתחת לרדאר עיונים בביטחון לאומי מס' 19, יולי 2012 (Гершон Ха-Коэн, «[doalogue.co.il/wiki/images/d/da/%D7%97%D7%9C%D7%95%D7%A6%D7%99%D7%95%D7%AA_%D7%9C%D7%A4%D7%A0%D7%99_%D7%94%D7%9E%D7%97%D7%A0%D7%94_-_%D7%97%D7%96%D7%95%D7%9F_%D7%9E%D7%A6%D7%99%D7%90%D7%95%D7%AA_%D7%95%D7%9E%D7%90%D7%91%D7%A7.pdf Видение и революция — действительность под радаром]», «Июним бе-витахон леуми» № 19 (июль 2012)) (иврит)
- אלוף גרשון הכהן מלחמת יום כיפור מחכה לשפילברג (Генерал-майор Гершон Ха-Коэн, «[www.ynet.co.il/articles/0,7340,L-4285432,00.html Война Судного дня ожидает Спилберга]»), Ynet (25.9.12) (иврит)
- גרשון הכהן 'רכיב התאונה' כקטליזטור בפירוק אידאל המשילות המודרני עיונים בביטחון לאומי מס' 20, מארס 2013 (Гершон Ха-Коэн, «[www.xn--7dbl2a.com/wp-content/uploads/2014/04/%D7%A2%D7%99%D7%95%D7%A0%D7%99%D7%9D-%D7%91%D7%91%D7%99%D7%98%D7%97%D7%95%D7%9F-%D7%9C%D7%90%D7%95%D7%9E%D7%99-%D7%9E%D7%A1-20.pdf „Аварийный компонент“ как катализатор распада идеала современного управления]», «Июним бе-витахон леуми» № 20 (март 2013)) (иврит)
Напишите отзыв о статье "Ха-Коэн, Гершон"
Ссылки
- [dover.idf.il/IDF/English/about/staff/Gershon_Hacohen.htm Биография], на официальном сайте Армии обороны Израиля (англ.)
- [dover.idf.il/IDF/About/Commanders/gershon_hacohen.htm Биография], на официальном сайте Армии обороны Израиля (иврит)
- [dover.idf.il/IDF/English/Press+Releases/10/01/1102.htm Сообщение] о вступлении в должность командира Корпуса Генштаба и биографическая справка, на официальном сайте Армии обороны Израиля (англ.)
- אמיר אורן גרשון יגרש הארץ, 13.1.05 (Амир Орен, «[www.haaretz.co.il/hasite/pages/ShArt.jhtml?itemNo=527010 Гершон станет изгнателем]», «Га-Арец» (13.1.05))[16] (иврит)
- ארי שביט היהודי החדש הארץ, 9.9.05 (Ари Шавит, «[www.haaretz.co.il/hasite/pages/ShArt.jhtml?itemNo=621705 Новый еврей]», «Га-Арец» (9.9.05)) (интервью с Гершоном Ха-Коэном, до и после исполнения «Плана одностороннего размежевания») (иврит)
- בן כספית ההתלבטות מעריב-אן-אר-ג'י, 1.7.05 (Бен Каспит, «[www.nrg.co.il/online/1/ART/952/774.html Колебание]», «Маарив-NRG» (1.7.05)) (иврит)
- אפרים לפיד ועמיר רפופורט חניכים מצטיינים מפחידים אותי (Эфраим Лапид и Амир Рапопорт, «[www.israeldefense.co.il/?CategoryID=512&ArticleID=934 „Курсанты-отличники пугают меня“]»), IsraelDefense (19.9.11) — интервью с Гершоном Ха-Коэном (иврит)
- דניאלה בוקור האלוף גרשון הכהן, מחנך דור המפקדים הבא של צה"ל, מסכם תקופה (Даниэла Бокор, «[www.idf.il/1133-13802-HE/Dover.aspx Генерал-майор Гершон Ха-Коэн, воспитатель следующего поколения командиров Армии обороны Израиля, подводит итог периоду]»), на сайте Армии обороны Израиля (11.11.11) — интервью с Гершоном Ха-Коэном (иврит)
- אל"ם (במיל') שאול נגר לשרת בצה"ל זו מתנה גדולה, לא כול אחד ראוי לה (Полковник запаса Шауль Нагар, «[www.yadlashiryon.com/show_item.asp?levelId=63829&itemId=3821 Служить в Армии обороны Израиля — это большой подарок, не каждый его заслуживает]»), «Ширьон» № 41 (4.7.12) — интервью с Гершоном Ха-Коэном (иврит)
Примечания
- ↑ יוני גבאי נכדו של ראש המועה"ד בירושלים ינהל את המלחמה הבאה בצפון כיכר השבת, 10.1.10 (Йони Габай, «[www.kikarhashabat.co.il/24566.html Внук главы религиозного совета Иерусалима будет управлять следующей войной на севере]», «Кикар ха-шабат» (10.1.10)). (иврит)
- ↑ 1 2 ארי שביט היהודי החדש הארץ, 9.9.05 (Ари Шавит, «[www.haaretz.co.il/hasite/pages/ShArt.jhtml?itemNo=621705 Новый еврей]», «Га-Арец» (9.9.05)). (иврит)
- ↑ «Нахаль» стал пехотной бригадой, начиная с 1982 года; до этого отряды «Нахаля» занимались, в основном, поселенческой деятельностью.
- ↑ אמיר בוחבוט 38 שנה אחרי, יש ללמוד מלקחי מלחמת יום כיפור ואללה, 7.10.11 (Амир Бухбут, «[news.walla.co.il/?w=/2689/1866733 38 лет спустя, следует извлекать уроки из Войны Судного дня]», Walla (7.10.11)). (иврит)
- ↑ 1 2 3 אמיר אורן גרשון יגרש הארץ, 13.1.05 (Амир Орен, «[www.haaretz.co.il/hasite/pages/ShArt.jhtml?itemNo=527010 Гершон станет изгнателем]», «Га-Арец» (13.1.05)). (иврит)
- ↑ 1 2 עמנואל רוזן רפול זרק, שומרון החזיר: מג"ד שתמך באלי גבע שב לשרות הסדיר מעריב, 5.10.87 (Иммануэль Розен, «[jpress.org.il/Default/Scripting/ArticleWin.asp?From=Archive&Skin=TAUHe&BaseHref=MAR/1987/10/05&EntityId=Ar00105&ViewMode=HTML Рафуль выбросил, Шомрон вернул: комбат, поддержавший Эли Геву, возвращается на регулярную службу]», «Маарив» (5.10.87)) (иврит)
- ↑ [www.yadlashiryon.com/show_item.asp?levelId=64638 Перечень] командиров бригады, на сайте бронетанковых войск Израиля. (иврит)
- ↑ הובילו התנתקות ונבהלו מהמפלצת מעריב-אן-אר-ג'י, 4.10.06 («[www.nrg.co.il/online/1/ART1/486/863.html Возглавляли размежевание, но испугались монстра]», «Маарив-NRG» (4.10.06)) (иврит) ; «[www.7kanal.com/news.php3?id=212955 Командир „размежевания“: „Депортация евреев из Газы — преступление“]», 7kanal.com (24.8.06). (рус.)
- ↑ יהושע בריינר הימין ניצח: "מלך הגירוש" לא ישתתף באירוע ואללה, 19.8.08 (Йехошуа Брайнер, «[news.walla.co.il/?w=/1/1332877 Правые победили: „Король изгнания“ не примет участия в мероприятии]», Walla (19.8.08)) (иврит) ; יערה מייטליס גרשון הכהן: איני רוצה לצער אנשים ערוץ 7, 19.8.08 (Яара Майтлис, «[www.inn.co.il/News/News.aspx/178715 Гершон Ха-Коэн: „Не хочу огорчать людей“]», «Аруц 7» (19.8.08)) (иврит) ; Hillel Fendel, Simmering Nat’l-Religious Tensions Cancel Bible Event (Гиллель Фендел, «[www.israelnationalnews.com/News/News.aspx/127260 Из-за закипающих страстей в национально-религиозной среде было отменено библейское мероприятие]», «Аруц 7» (19.8.08). (англ.)
- ↑ Greg Myre, Israel Orders Investigation Of Bomb Use In Lebanon (Грег Майр, «[query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9B06EFDF123EF932A15752C1A9609C8B63 В Израиле отдано указание провести расследование использования бомб в Ливане]», The New York Times (21.11.06) (англ.) ; Nir Hasson, Meron Rapoport, IDF admits targeting civilian areas in Lebanon with cluster bombs (Нир Хасон, Мерон Рапопорт, «[www.haaretz.com/news/idf-admits-targeting-civilian-areas-in-lebanon-with-cluster-bombs-1.205418 Израиль признаётся в использовании кассетных бомб в гражданских районах Ливана]», «Га-Арец» (19.11.06). (англ.)
- ↑ [dover.idf.il/IDF/News_Channels/art_minuim/10/01/1008.htm Сообщение о вступлении в должность командира Корпуса Генштаба], на сайте Армии обороны Израиля (10.1.10). (иврит)
- ↑ [www.idf.il/1133-14128-HE/Dover.aspx Сообщение о вступлении Йоси Байдаца на пост], на сайте Армии обороны Израиля (12.12.11). (иврит)
- ↑ [mazi.idf.il/113-10814-he/IGF.aspx Сообщение о церемонии окончании курса], на сайте Командования сухопутных войск (20.12.12). (иврит)
- ↑ [www.idf.il/1779-21184-he/Dover.aspx Сообщение о церемонии смены командира корпуса], на сайте Армии обороны Израиля (3.9.14). (иврит)
- ↑ עמוס הראל, גילי כהן מינויים במטכ"ל: אביב כוכבי אלוף פיקוד צפון, הרצי הלוי ראש אמ"ן הארץ, 25.4.14 (Амос Харель, Гили Коэн «[www.haaretz.co.il/news/politics/1.2304952 Назначения в Генштабе: Авив Кохави — Командующий Северным округом, Херци Ха-Леви — глава АМАНа]», «Га-Арец» (25.4.14)) (иврит) ; [www.idf.il/1779-21179-he/Dover.aspx сообщение о церемонии присвоения звания генерал-майора Йоси Бахару], на сайте Армии обороны Израиля (2.9.14). (иврит)
- ↑ См. также [www.7kanal.com/news.php3?id=76933 перевод] частей статьи на русский язык (при перемене некоторых нейтральных выражений оригинала на резко критические), на сайте 7kanal.com (16.1.05).
Отрывок, характеризующий Ха-Коэн, Гершон
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
