Хват, Александр Григорьевич

Александр Хват
Род деятельности:	сотрудник НКВД
Дата рождения:	11 (24) декабря 1907(1907-12-24)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Дата смерти:	1992(1992)
Место смерти:	Москва, Российская Федерация

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Алекса́ндр Григо́рьевич Хват (11 [24] декабря 1907, Санкт-Петербург — 1992, Москва) — сотрудник органов госбезопасности СССР.

Биография

В 1925 году окончил школу 2-й ступени на станции Бологое.

В 1927—1929 годах работал в Бологовском и Угловском райкомах ВЛКСМ, член ВКП(б) с 1928 года.

В 1930 году — красноармеец, после службы работал в транспортном комитете ст. Бологое.

В 1932—1935 гг. — заведующий орготделом Ленинградского обкома ВЛКСМ, в 1935—1936 гг. — секретарь Псковского горрайкома.

В декабре 1936 — марте 1937 — секретарь Псковского горкома ВЛКСМ, в 1937 году — секретарь Псковского окружкома ВЛКСМ.

В августе 1937 года — в распоряжении ЦК ВЛКСМ, с 1938 года — следователь НКВД.

В 1938 году подверглась аресту группа руководящих работников Кабардино-Балкарской Республики. Возглавил группу вчерашний секретарь обкома Калмыков Б. Э. На первых допросах арестованные отрицали предъявленные им обвинения. Но когда дело переходило в руки Хвата А. Г., признавали вину, оговаривали других.

При рассмотрении дела на Военной коллегии Верховного Суда СССР подсудимые отказывались от признаний, дававшихся, когда применялись меры физического воздействия.

Выяснилось, что Хват А. Г. не включал в дело протоколы, опровергавшие его обвинения.

— Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. В 3 томах.

В 1940—1941 годах, будучи старшим лейтенантом госбезопасности в должности помощника начальника следственной части Главного экономического управления НКВД СССР в течение 11 месяцев вел следствие по делу Н. И. Вавилова, применяя ночные допросы и пытки.

Как видно из материалов дела, Хват во время следствия по этому делу грубо нарушал советскую законность и применял недозволенные методы следствия: систематически и длительное время допрашивал Вавилова ночью, лишал сна, физически изнурял арестованного

— Документальное приложение к книге: Я. Г. Рокитянский (2005) «Николай Вавилов», с. 148—149, М.: Academia

Впоследствии вину за незаконные методы ведения следствия пытался переложить на старшего следователя следственной части ГЭУ НКВД СССР, старшего лейтенанта государственной безопасности Султана Албогачиева

С 15 мая по 9 октября 1943 года помощник начальника следственной части по особо важным делам НКВД СССР в звании подполковника Госбезопасности.

В дальнейшем дослужился до полковника госбезопасности, занимал должность начальника отдела «Т», потом отдела «ТТ» МГБ СССР. В 1954 году вышел на пенсию.

С 1955 года — начальник отдела в Министерстве среднего машиностроения СССР, секретарь партийного бюро управления.

В 1955 году давал объяснения по «Делу Николая Вавилова».

По данным Александра Солженицына и Евгении Альбац, Александр Хват до конца своих дней проживал по адресу: Москва, ул. Горького, дом 41 кв. 88 (ныне Первая Тверская-Ямская улица, дом 11 — так называемый «Дом НКВД»)

Скончался в 1992 году.

Хват в художественной литературе

• Александр Хват упоминается в романе Б. Г. Штерна «Эфиоп, или Последний из КГБ»
• В повести В. Г. Фукса «Погром» Александр Хват отмечен в следующем контексте:

«Привлеченный впоследствии к уголовной ответственности сотрудник НКВД Хват на суде признался, каким бесконечным КОНВЕЙЕРНЫМ допросам подвергался Н. И. Вавилов — академик ВАСХНИЛ: „многочасовая стойка по четверо, пятеро суток, ноги распухали так, что приходилось разрезать штанины брюк“».

• В романе Михаила Веллера «Приключения майора Звягина» описывается смерть Хвата в результате убийства главным героем (по соображениям восстановления справедливости).
• Следователь МГБ по имени Хват фигурирует в сатирическом романе Владимира Сорокина «Голубое сало».
• послужил основой для образа чекиста МГБ Павла Хваткина, садиста и изувера, в самом пронзительном и страшном романе братьев Вайнеров "Евангелие от палача", повествующей о преступной деятельности органов госбезопасности СССР.

Интересные факты

• В ряде источников, в частности в романе Марка Поповского «Дело академика Вавилова», следователь Хват упоминается под именем Алексей.

См. также

Дело Николая Вавилова

Отрывок, характеризующий Хват, Александр Григорьевич

Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.