Хверён (станция метро)
«Хверён» «회룡역» | |
Сеульский метрополитен | |
Дата открытия: | |
---|---|
Округ: | |
Тип: | |
Количество платформ: |
4 |
Тип платформ: |
боковые |
Форма платформ: |
прямая |
Расположение: |
Республика Корея, Ыйджонбу |
Код станции: |
111 |
Викискладе | Хверён» на
«Хверён» (кор. 회룡역) — пересадочная станция Сеульского метро на Первой и Ыйджонбу линиях, представленная наземной станцией на первой линии и эстакадной — Ыйджонбу; это одна из двадцати станций на территории Ыйджонбу (5 на Первой линии). Она представлена 4 боковыми платформами (по две для разных линий). Станция на 1 линии обслуживается корпорацией железных дорог Кореи (Korail), на линии Ыйджонбу — корпорацией легкорельсового транспорта Ыйджонбу (Uijeongbu LRT Co. LTD). Расположена в квартале Ховон-2-дон (адресː 50-5 Howon 2-dong, 363 Pyeonghwaro) в городе Ыйджонбу (провинция Кёнгидо, Республика Корея).
Пассажиропоток — на 1 линии 32 154 чел/день (на 2012 год).
Первая линия Сеульского метрополитена 2 сентября 1986 года была продлена на 7,9 км — участок Чандон—Хверён и открыто 5 станций (Хверён, Манвольса, Тобонсан, Тобон, Панхак). Линия Ыйджонбу длиной 11,2 км и все 15 станций были открыты 29 июня 2012 года.
платформы станции на Первой линии | платформа станции на линии Ыйджонбу |
Соседние станции
Предыдущая станция | Сеульский метрополитен | Следующая станция | ||
---|---|---|---|---|
Ыйджонбу | Первая линия | Манвольса | ||
Пальгок | Линия Ыйджонбу | Помколь |
Напишите отзыв о статье "Хверён (станция метро)"
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий Хверён (станция метро)
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.