Хвистек, Леон

Леон Хвистек
Leon Chwistek
Виткаций. Портрет Леона Хвистека, 1913
Дата рождения:	13 июня 1884(1884-06-13)
Место рождения:	Краков
Дата смерти:	20 августа 1944(1944-08-20) (60 лет)
Место смерти:	Барвиха, Московская область
Школа/традиция:	львовско-варшавская школа
[segr-did2.fmag.unict.it/~polphil/PolPhil/Chwi/Chwistek.html d2.fmag.unict.it/~polphil/PolPhil/Chwi/Chwistek.html]

Леон Хвистек (польск. Leon Chwistek, 13 июня 1884, Краков, тогда Австро-Венгрия — 20 августа 1944, Барвиха, под Москвой) — польский философ, математик, логик, писатель, художник, литературный и художественный критик, яркая фигура межвоенного авангарда.

Биография

Сын известного врача, мать — художница и пианистка, ученица Яна Матейко. Детство провел в Закопане, подружился там с Виткевичем (позднее всю жизнь находился с ним в жестокой полемике, выводил его в различных обличьях в разных своих произведениях), Шимановским, Брониславом Малиновским. В 1903—1904 — вольный слушатель в краковской Академии изящных искусств, учился у Юзефа Мехоффера. Закончил Ягеллонский университет, где изучал философию и математику, продолжил обучение в Геттингене и Вене (1908—1910). В 1913—1914 учился живописи в Париже, познакомился с творчеством кубистов. В 1914—1916 был на фронте.

С 1917 принадлежал к краковской группе Экспрессионисты Польши (Виткевич, Титус Чижевский и др., с 1918 — формизм), был её главным теоретиком, в 1919—1921 выпускал журнал Формисты (вышло 6 номеров). С 1922 преподавал математику в Ягеллонском университете, в 1928 защитил там диссертацию по математической логике. С 1930 преподавал во Львовском университете. Один из видных представителей Львовской математической школы.

С началом Второй мировой войны остался во Львове, занятом советской армией, сотрудничал с просоветской газетой «Czerwony Sztandar», опубликовал несколько текстов, славящих советскую власть и Сталина. 17 сентября 1940 вступил в Союз писателей Украины. В июне 1941, перед наступлением гитлеровцев, эвакуировался из Львова вместе с советскими войсками. В 1941—1943 преподавал математику в Тбилиси, затем в Москве. Принимал участие в работе Союза польских патриотов.

Похоронен в общей могиле на Донском кладбище в Москве (на Донском кладбище есть только три общие могилы, предназначенные для захоронения невостребованных прахов; они же ныне считаются могилами прахов репрессированных. Поэтому место захоронения Л.Хвистека можно считать неизвестным).

Жена — Ольга Штейнгауз, сестра Гуго Штейнгауза.

Научное и художественное творчество

Как логик развивал идеи львовско-варшавской школы (Казимеж Твардовский и др.), Б.Рассела, с которым вел переписку, А.Пуанкаре.

В философии, в искусстве и в художественной критике отстаивал идею множества миров (реальность здравого смысла, чувственного восприятия, точных наук, сновидений и галлюцинаций и др.), соответственно выстраивая типологию и даже историю искусств — от примитивизма к футуризму. Полемизировал с Владиславом Стржеминским и его унизмом. Персональные выставки его живописных работ прошли в Кракове (1927) и Львове (1934).

Автор романов Kardynał Poniflet (1906, рукопись уничтожена автором в 1917), Pałace Boga (1932—1933, при жизни автора были опубликованы лишь несколько фрагментов, пробная реконструкция романа опубл. 1968).

Книги

• Wielość rzeczy (1921)
• The theory of constructive types (principles of logic and mathematics): Part 1—general principles of logic. Theory of classes and relations (Краков, 1923)
• The theory of constructive types: (principles of logic and mathematics). P. 2, Cardinal arithmetic (Краков, 1925)
• Zagadnienia kultury duchowej w Polsce (1933)
• Granice nauki: Zarys logiki i metodologji nauk ścisłych (1935)
• Kilka uwag o podstawowych prawach rozchodzenia się̜ światła (1937)
• Krytyka pojęcia zmiennej w systemie semantyki racjonalnej (1938)
• La méthode générale des sciences positives; l’esprit de la sémantique (Париж, 1946)
• The limits of science: outline of logic and of the methodology of the exact sciences (Лондон, 1948)
• Wielość rzeczywistości w sztuce, i inne szkice literackie (1960)
• Pisma filozoficzne i logiczne (2 тт., 1961—1963)
• Wybór pism estetycznych (2004)

Литература

• Pasenkiewicz K. Pierwsze systemy semantyki Leona Chwistka. Kraków: Nakł. Uniwersytetu Jagiellońskiego, 1961.
• Estreicher K. Leon Chwistek — biografia artysty (1884—1944). Kraków: Państw. Wyd. Nauk., 1971
• Jakimowicz I. Witkacy, Chwistek, Strzemiński: myśli i obrazy. Warszawa: Arkady, 1978
• Baranowicz Z. Polska awangarda artystyczna 1918—1939. Warszawa: Wydawnictwa Artystyczne i Filmowe, 1979
• Pollakówna J. Malarstwo polskie między wojnami 1918—1939. Warszawa: Wydawnictwo Artystyczne i Filmowe Auriga, 1982
• Kostyrko T. Leona Chwistka filozofia sztuki. Warszawa: Instytut Kultury, 1995
• Chrobak K. Niejedna rzeczywistość: racjonalizm krytyczny Leona Chwistka. Kraków: «Inter Esse», 2004
• Piotrowski K. Antyunizm Leona Chwistka: o defensywnej fazie awangardy lat trzydziestych. Poznań: Wydawnictwo Naukowe, 2004
• Zofia Jeżewska. Leon Chwistek. Krótki zarys życia i twórczości

Публикации на русском языке

• Отрывок из книги «Границы науки» // Васильев Н. А. Избранные труды. М.: Наука, 1989

Ссылки

• [web.archive.org/web/20071030221329/www.fmag.unict.it/~polphil/PolPhil/Chwi/Chwistek.html Хвистек на странице Философия Польши]  (англ.)
• [dekadaliteracka.pl/?id=190 О творчестве Леона Хвистека]  (польск.)
• [www.1st-art-gallery.com/Leon-Chwistek/Leon-Chwistek-oil-paintings.html Живописные работы on line]

Отрывок, характеризующий Хвистек, Леон

– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.