Хвостов, Алексей Николаевич

Алексей Николаевич Хвостов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">А. Н. Хвостов в 1913 году</td></tr>
Вологодский губернатор
2 июня 1906 — 23 августа 1910
Предшественник:	Александр Александрович Лодыженский
Преемник:	Михаил Николаевич Шрамченко
Нижегородский губернатор
23 августа 1910 год — 15 ноября 1912 год
Предшественник:	Михаил Николаевич Шрамченко
Преемник:	Виктор Михайлович Борзенко
Министр внутренних дел Российской империи
26 сентября 1915 года — 3 марта 1916 года
Глава правительства:	Иван Логгинович Горемыкин, Борис Владимирович Штюрмер
Предшественник:	Николай Борисович Щербатов
Преемник:	Борис Владимирович Штюрмер
Вероисповедание:	Православие
Рождение:	1 (13) июля 1872(1872-07-13)
Смерть:	23 августа 1918(1918-08-23) (46 лет) Москва, Российская империя
Род:	Хвостовы
Супруга:	Екатерина Александровна Попова
Партия:	Русское собрание
Образование:	Александровский лицей
Деятельность:	политик, государственный деятель

Алексе́й Никола́евич Хвосто́в (1 июля 1872 — 23 августа 1918) — русский государственный деятель, губернатор ряда губерний, министр внутренних дел в 1915—1916 годах. Племянник Александра Алексеевича Хвостова, который был назначен министром внутренних дел в 1916 году через несколько месяцев после отставки А. Н. Хвостова.

Биография

Дворянин. Крупный землевладелец Вологодской, Воронежской, Орловской и Тульской губерний. Сын судьи Елецкого окружного суда, председателя Елецкого съезда мировых судей, члена Государственного Совета Хвостова, Николая Алексеевича. В 1893 окончил Императорский Александровский лицей с серебряной медалью. Служил чиновником в различных департаментах Сената. Женат на дочери сенатора А. Н. Попова.

С 1898 — товарищ прокурора Тверского окружного суда. С 1900 — товарищ прокурора Московского окружного суда.

С марта 1904 минский, с октября 1904 — тульский вице-губернатор. Со 2 июня 1906 по 1910 — вологодский губернатор. С 23 августа по 1912 — нижегородский губернатор, оставил свой пост в связи с избранием в Государственную Думу от Орловской губернии. Председатель фракции правых в 4-й Государственной думе, позднее — министр внутренних дел России, главноначальствующий над Отдельным корпусом жандармов (26 сентября 1915 — 3 марта 1916).

Член Совета Русского Собрания.

6 сентября 1911 года, сразу же после убийства П. А. Столыпина, Николай II принял решение о назначении председателем Совета Министров В. Н. Коковцова, а министром внутренних дел — А. Н. Хвостова (Столыпин занимал оба этих поста одновременно). Первым о предполагаемом назначении был извещён Коковцов, который немедленно отказался от совместной службы с Хвостовым и предложил царю выбрать одного из них двоих. Коковцов заявил, что Хвостова «никто в России не уважает» и что «от министров требуется то, чего Хвостов дать не в состоянии». 10 сентября Коковцов отослал царю письмо, в котором отрицательно характеризовал Хвостова. 14 сентября Николай II принял решение назначить министром внутренних дел А. А. Макарова.

В сентябре 1915 года по настоянию Императрицы министром внутренних дел был назначен Алексей Хвостов. Смена министра внутренних дел была произведена в рамках масштабной смены министров после снятия великого князя Николая Николаевича с должности Верховного главнокомандующего.

Назначению Хвостова предшествовала обширная переписка Императрицы, насточиво писавшей Николаю II о необходимости назначения Хвостова:

29 августа 1915 г Любимый мой, А. [Анна Вырубова] только что видела … Хвостова, — последний произвел на неё прекрасное впечатление… Он очень тебе предан, говорил с ней спокойно и хорошо о нашем Друге [Распутине], рассказал, что на завтра готовился запрос в Думе о Гр. [Григории Распутине]: просили подписи Хвост.. но он отказал.

10 сентября 1915 г. Прошу тебя, поговори серьезно о Хвостове — как министре внутренних дел — с Горемыкиным [председателем совета министров]. Я уверена, что он — подходящий человек для теперешнего момента, так как никого не боится и предан тебе.

11 сентября 1915 г. Немедленно уволь, мой дорогой … также Щербатова [Министра внутренних дел]… Прошу тебя, назначь Хвостова на его место.

16 сентября 1915 г. . Гр. телеграфировал … и дал нам понять, что Хвостов подойдет. Помнишь, Он однажды ездил к нему в Нижний Новгород

17 сентября 1915 г. Милый, Хвостов был опять у А. и умолял, чтоб я приняла его, поэтому приму его сегодня. … Теперь, когда и Гр. советует взять Хвостова, я чувствую, что это правильно, и поэтому приму его. … Приезжай как можно скорее и произведи смены, а то они продолжают подкапываться под нашего Друга, а это большой грех. Телеграфируй хоть одно слово, чтобы успокоить меня. Если министры не сменены, телеграфируй: «перемен пока нет», и если решил насчет Хвостова, напиши: «я помню про Хвост».

Результат этой переписки виден в скупых строках в дневнике Николая II

16-го сентября 1915 г. В 5½ у меня состоялся Совет министров. Они остались обедать, затем принял Хвостова. 25-го сентября. Пятница. Утром до прогулки принял Граббе. В 11 час. Щербатова и в 12 час. Самарина и простился с обоими.

Вместо Щербатова министром внутренних дел был назначен Алексей Хвостов.

Скандал с попыткой убийства Распутина

В конце 1915 года Хвостов, имевший репутацию сторонника Г. Е. Распутина, решил тайно устранить Распутина. Он дал поручение организовать убийство директору Департамента полиции С. П. Белецкому и заведавшему охраной Распутина М. С. Комиссарову. Оба эти лица не имели намерения убивать Распутина, но не решились и прямо отказать начальнику. Некоторое время они дезинформировали Хвостова, изображая активность по приготовлению к убийству. Заподозрив, что план срывается, Хвостов привлек к убийству Б. Ржевского, лицо неопределённых занятий, приняв его на службу в МВД и пообещав большую плату. Белецкий организовал арест Ржевского и, угрожая уголовным преследованием, получил информацию о планах Хвостова. Впавший в панику Ржевский рассказал о планировашемся покушении многим, и в результате в феврале 1916 года сведения дошли до Распутина, А. А. Вырубовой, а через неё — до императорской четы. В возникшей неразберихе Хвостов вначале смог свалить всю вину на Белецкого и организовал его назначение Иркутским генерал-губернатором, убрав тем самым из Петрограда. Слухи о подготавливаемом министром внутренних дел убийстве Распутина тем временем расходились всё шире. Хвостов перешёл к открытой демонстрации враждебности к Распутину, публично обвиняя его в шпионаже на Германию, но не приводя никаких доказательств. В результате, в марте 1916 года Хвостов был уволен с поста министра без каких-либо наград и предоставления новой должности. Скандал в сильнейшей степени подорвал репутацию правительства и государства. Императрица, способствовавшая назначению Хвостова по рекомендации Распутина, была глубоко разочарована и Хвостовым, и собственным неудачным выбором.

Во время Февральской революции Хвостов был арестован, заключён в Петропавловскую крепость, допрашивался Чрезвычайной следственной комиссией временного правительства, обвинялся в растрате казённых денег. После Октябрьской революции был оставлен в заключении, в августе 1918 был перевезён в Москву. Публично расстрелян как заложник в первые дни Красного террора в Петровском парке вместе с группой священнослужителей и правых политиков (епископ Ефрем (Кузнецов), протоиерей И. И. Восторгов, Н. А. Маклаков, И. Г. Щегловитов, С. П. Белецкий и другие).

Современники об А. Н. Хвостове

А. И. Спиридович. Великая война и Февральская революция. Т.2, гл. 17:

— Я ведь, — говорил Хвостов, — человек без задерживающих центров. Мне ведь решительно все равно ехать ли с Гришкой в публичный дом или его с буфера под поезд сбросить… Я не верил ни своим глазам, ни своим ушам. Казалось, что этот упитанный, розовый с задорными веселыми глазами толстяк был не министр, а какой то бандит с большой дороги.

П. Е. Щеголев, вводная статья к протоколам Чрезвычайной следственной комиссии, изданным под названием «Падение царского режима», Л., 1924, том 1, стр. XXVIII:

На первом месте — пресловутый Алексей Николаевич Хвостов, беспардонный и жизнерадостный шут… Его показания поразительны по своему откровенному цинизму, безудержной наглости и полному отсутствию сознания какой-либо вменяемости поступков, какой-либо ответственности.

Источники

• Падение царского режима. Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. В 7 т. М.-Л., 1926—1927.
• Рууд Ч. А., Степанов С. А. Фонтанка, 16: Политический сыск при царях.- М.: Мысль, 1993. см. гл. 14 [www.stepanov01.narod.ru/library/fontank/chapt14.htm Глава 14 «ТЕМНЫЕ СИЛЫ» ВОКРУГ ТРОНА]
• Троцкий Л. [www.1917.com/Marxism/Trotsky/CW/Trotsky-VIII/VIII-02-01-08.html Политические силуэты: Хвостов], [www.1917.com/Marxism/Trotsky/CW/Trotsky-VIII/VIII-02-01-11.html Фантастика]
• [militera.lib.ru/memo/russian/spiridovich_ai/index.html Спиридович А. И. Великая Война и Февральская Революция 1914—1917 гг. // Текст книги на сайте militera.lib.ru]

Отрывок, характеризующий Хвостов, Алексей Николаевич

Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.


Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen