Брайан, Хевергел
| Хевергел Брайан англ. Havergal Brian | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Страна | |
| Профессии | |
| Инструменты | |
| Жанры | |
Хевергел Брайан (англ. Havergal Brian, имя при рожд. Вильям Брайан, 29 января 1876 — 28 ноября 1972) — английский композитор, известный своими 32 симфониями.
Биография
Псевдоним Хевергел Вильяма Брайана происходит от фамилии местных авторов церковных гимнов. Брайан родился в Дрисдене, районе города Сток-он-Трент. После окончания учебы в школе у него возникли проблемы с получением достойной работы, и он сам научился основам музыки[1]. Некоторое время он работал органистом[2] Церкви Одд Роуд[en] в соседнем Чешире. В 1895 он услышал хоровую репетицию «Короля Олафа» Эльгара и стал ярым поклонником этого композитора, современных ему британских композиторов, а также Рихарда Штрауса. Во время посещения музыкальных фестивалей Брайан подружился с композитором Гренвиллем Бантоком (1868—1946).
«Английская сюита» Брайана привлекла в 1907 году внимание Генри Вуда, исполнившего её на Променадных концертах в Лондоне. Произведение имело большой успех, и Брайан сумел заключить контракт на издание и публикацию его оркестровых работ. В дальнейшем карьера Брайна не была столь успешной, что можно объяснить скромностью композитора.
В 1898 году Брайна женился на Элизабет Пристли. В этом браке родилось пять детей. Одного из сыновей назвали Стерндейлом в честь композитора Уильяма Стерндейла Беннетта. В 1907 году произошло событие, необычное для Британии тех лет: местный бизнесмен Герберт Минтон Робинсон предложил Брайану годовую пенсию в £500 (на то время — доход среднего класса) с условием, что Брайан полностью посвятит себя композиции. Считается, что Робинсон ожидал, что Брайан вскоре «встанет на ноги», зарабатывая творчеством, чего не случилось. Брайан взялся за несколько крупных произведений, но не старался их завершить, делая при этом ненужные траты вроде дорогих продуктов или поездки в Италию.
Брак композитора распался в 1917 из-за денежных споров и увлечения Брайана служанкой Хильдой Марией Хейворд. Композитор бежал в Лондон, где, несмотря на критику со стороны спонсора, продолжал получать часть пенсии. Композитор сожительствовал с Хильдой достаточно долго, обвенчавшись только после смерти жены в 1933 году. Хильда родила Брайану еще пятерых детей. В Лондоне Брайан активно занимался композицией, хотя и жил почти в бедности. Во время Первой мировой войны пошел добровольцем в артиллерию, но в активных боевых действиях не участвовал. Уволен в запас из-за травмы руки. До 1915 работал в офисе аудита Канадского экспедиционного корпуса. Семья композитора переехала в Эрдингтон[en], недалеко от Бирмингема, Уорикшир, а затем меняла места жительства по всему Суссексу. Брайан в конце концов получил работу, связанную с музыкой: переписывание нот и аранжировка, публиковал статьи в журнале «The British Bandsman». В 1927 году он получил должность помощника редактора журнала «Musical Opinion», переехал для этого в Лондон. Вышел на пенсию в 1940 году, полностью посвятив себя сочинению музыки. Позднее переехал в Шорхем-бай-Си.
Военный опыт дал композитору материал для первой оперы «Тигры». В 1920 вернулся к написанию симфоний, создав около десятка до того, как одна из них была исполнена в 50-х благодаря «открытию» композитора Робертом Симпсоном[en], композитором и продюсером Би-би-си, который попросил в 1954 Сэра Адриана Боулта подготовить Восьмую симфонию. Позднее Брайан написал ещё двадцать две симфонии и другие произведения.
Музыка
Первое любительское исполнение самого известного произведения Брайана, написанного в 1919—1927 годах, Симфонии №1 «Готической»[en], состоялось в 1961 под руководством Брайана Фейрфакса[en] в Вестминстерском центральном холле[en]. В 1966 году в Альберт-холле под управлением Боулта состоялось первое профессиональное исполнение. Это исполнение транслировалось в прямом эфире, и было первым знакомством с музыкой композитора для большинства слушателей. Музыка вызвала значительный интерес и к моменту смерти ещё несколько произведений композитора были исполнены и записаны. После смерти Брайана, пока Симпсон обладал влиянием в Би-би-си, было исполнено и записано еще несколько произведений, опубликованы две биографии и трехтомник о симфониях.
К музыке Брайана проявил интерес только один крупный дирижер — Леопольд Стоковский. Услышав «Трагическую симфонию», он заявил, что хотел бы исполнять произведения композитора. Результатом стала премьера в 1973 Симфонии № 28 на Би-би-си Новым филармоническим оркестром. Композитор Энтони Пейн[en] писал в газете The Daily Telegraph: «Это было очаровательное событие — 91-летний дирижер разучивал работу 91-летнего композитора».
В музыке Брайана чувствуется влияние Вагнера, Брукнера, Эльгара, Рихарда Штрауса, Малера и Баха. Брайан был органистом, как Бах и Брукнер. Органный репертуар сильно повлиял на композитора, и орган используется в нескольких его симфониях. Также сильное влияние оказала музыка для духовых оркестров — в произведениях часто используются медные духовые и размер марша. Часты скрипичные соло, что приписывается влиянию Викторианской музыки.
Напишите отзыв о статье "Брайан, Хевергел"
Примечания
Отрывок, характеризующий Брайан, Хевергел
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
