Хейг, Уильям

Уильям Хейг William Hague<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр иностранных дел Великобритании
11 мая 2010 года — 14 июля 2014 года
Предшественник:	Дэвид Милибэнд
Преемник:	Филип Хэммонд
Лидер Консервативной партии Великобритании
19 июня 1997 года — 13 сентября 2001 года
Предшественник:	Джон Мейджор
Преемник:	Иан Дункан Смит
Вероисповедание:	Церковь Англии
Рождение:	26 марта 1961(1961-03-26) (63 года) Ротерем (Саут-Йоркшир)
Партия:	Консервативная партии Великобритании
Образование:	Оксфордский колледж; школа бизнеса ИНСЕАД (Фонтенбло, Франция)

Уильям Джефферсон Хейг, барон Хейг Ричмондский (англ. William Jefferson Hague, Baron Hague of Richmond; род. 26 марта 1961, Ротерем) — британский политик; лидер Консервативной партии Великобритании (1997—2001), министр иностранных дел Великобритании (с 11 мая 2010 года по 14 июля 2014 года) в кабинете Дэвида Кэмерона.

Лидер оппозиции

После сокрушительного поражения консерваторов на выборах 1997 года лейбористам Тони Блэра и ухода с постов премьер-министра страны и лидера партии Джона Мейджора, с 1997 по 2001 год Хейг занимал пост лидера Консервативной партии Великобритании. Ушёл в отставку, после нового поражения на выборах лейбористам Тони Блэра в 2001 году.

Министр иностранных дел

12 мая 2010 года, как министр иностранных дел, заявил, что будет проводить «отчётливо британскую внешнюю политику» («distinctively British foreign policy»).

Член Палаты общин

В Палате общин Хейг голосовал за начало войны в Ираке, за расследование обстоятельств начала войны в Ираке, против запрета на охоту, против предоставления равных прав представителям сексуальных меньшинств, за замену ракет «Трайдент», против предложенных лейбористами антитеррористических законов, против исключения наследственных пэров из Палаты лордов, против запрета на курение.

Член Палаты лордов

9 октября 2015 года возведён в пожизненные пэры, с титулом барон Хейг Ричмондский, член Палата лордов.

Отрывок, характеризующий Хейг, Уильям

В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?