Хейденстам, Карл Густав Вернер фон

Карл Густав Вернер фон Хейденстам
выдающийся шведский писатель
Дата рождения:	6 июля 1859(1859-07-06)
Место рождения:	имение Ульсхаммар, лен Эребру
Дата смерти:	20 мая 1940(1940-05-20) (80 лет)
Место смерти:	имение Эвралид в коммуне Мутала, Эстергётланд
Награды и премии:	Нобелевская премия по литературе (1916)

Карл Густав Вернер фон Хейденстам (швед. Carl Gustaf Verner von Heidenstam; 6 июля 1859 — 20 мая 1940) — шведский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1916 год «как виднейший представитель новой эпохи в мировой литературе».

Биография

Предок Хейденстама был королевским лекарем, получив титул, взял имя фон Хейденстам. Вернер фон Хейденстам родился в 1859 году в семье инженера специализирующегося на строительстве маяков. В детстве часто проводил каникулы на озере Веттерн, в 250 км от Стокгольма, где семья жила зимой. Тем не менее, поместье в Ольшамаре писатель считал местом, где он провел своё детство. Там же, была хорошая библиотека, в которой он познакомился с работами Ксенофона, Тацита и Плутарха.

Хейденстам учился в Бесковской школе. Он был одаренным учеником, но из-за ухудшения здоровья (Хейденстам страдал дислексией), его оценки тоже начали ухудшаться. В 1876—1878 годах путешествовал по Ближнему Востоку и Западной Европе вместе с кузеном Эрнстом. Учился живописи в Париже. Впечатления от путешествий нашли отражение в стихах первого лирического сборника «Годы путешествий» (1888, «Vallfart och vandringsår»). В это же время он подтверждает своё намерение стать художником, но в то же время пробует писать и стихи.

В 1880 Хейденстам жениться на Эмилии Уггле. С намерением стать художником он вместе с женой поселяется в Риме рядом со скандинавской диаспорой. В 1881 начинает учиться живописи в Париже. Через год он отказывается от идеи стать художником и возвращается вместе с Эмилией в Сан Ремо, где начинает заниматься поэзией. После короткого визита своих родителей в Швеции летом 1883 года он уезжает в Швейцарию. Таким образом, с 1883 года Хейденстам по большей части проживал в Швейцарии. В это же время у него завязывается дружба с Августом Стриндбергом и вместе с женой Хейденстама они втроем отправляются в Рим.

С 1887 он снова возвращается в Швецию. В это время его отец тяжело болен и молодые Хейденстамы поселяются в семейном имении. 2 июня не будучи способным больше терпеть из-за проблем со здоровьем отец автора покончил жизнь самоубийством. Осенью того же года писатель снова принимается за работу над своей поэзией. С 1888 года начинается публикация произведений автора.

Весной 1896 года, задумав написать книгу о Карле XII, Хейденстам отправляется в путешествие путями короля, а именно в Константинополь, Бендеры, Полтаву, Москву и Санкт-Петербург. Книга, которая появилась под названием «Karolinerna», имела большой успех.

В 1912 году Хейденстам был принят в члены Шведской академии.

С начала 1930 гг. у Хейденстама начали проявляться психические проблемы. У него были приступы гнева, часто у него проявлялись проблемы с речью (он не мог подобрать слова). После своего 75-летия его состоянию полностью ухудшилось – он страдал приступами внезапной тревоги и галлюцинаций. Таким образом он больше не мог работать, писать письма или читать. Умер писатель 20 мая 1940.

Семья

Хейденстам считался в своё время «дамским угодником». Он был женат три раза. Первый его брак был с Эмилией Угглой, затем с Ольгой Виберг и Гретой Шёберг. Кроме этих трех браков, у него были длительные отношения с Эллен Бельфраж, которая родила ему сына, и Кейт Банг, с которой он прожил 20 лет.

Творчество

Поэтический дебют поставил его во главе неоромантизма шведской литературы. Его первый сборник стихов «Vallfart och vandringsar» (Паломничество: Годы путешествий; 1888), написан на восточную тематику, означил новую эпоху в развитии шведской литературы. В отличие от реалистической поэзии, которая отличалась печальными образами и серостью, поэзия Хейденстама была насыщена яркими образами и обожанием красоты.

В тематике его стихов много восточной экзотики, настроения преимущественно гедонистические. В 1889 году выступил с небольшим критическим трактатом «Ренессанс» («Renässans»), в котором полемично отстаивал свободу творчества художника, культ красоты, выступал против натурализма, который тогда был очень популярен среди европейский литераторов.

В двух его работах, поэме в прозе Hans Alienus (1892) и Dikter (1895) Хейденстам пытается раскрыть внутренний мир человека.

Автор писал также на патриотические темы. В этих произведениях, он вывел формулу, что любовь к родине, месту где человек родился наиболее соединяет его с жизнью. В поэме Ett folk (Единый народ; 1902) Хейдестам говорит, что все люди, которые живут в Швеции это единый народ с одинаковыми правами и обязанностями перед страной. В Karolinerna (1897-98) автор описывает в форме отдельных повествовательных линий упадок Швеции при Карле XII. В поэме In Heliga Birgittas pilgrimsfard (Паломничество Святой Бригитты; 1901) он объясняет жизнь этой великой женщины, которая хотела стать святой, но стала ею только победив своё тщеславие.

Наиболее монументальная работа Хейденстама в направлении «патриотических произведений» это два тома Folkunga Tradet (Древо Фолькунгов; 1905-07). Это эпический роман, который описывает знаменитый род Фолькунгов наряду с жизнью шведов в средние века. Яркое описание жизни героев этого романа особенно впечатляет читателя.

Работая в жанре эпоса, описывая жизнь шведов, Хейденстам постепенно создает в своем творчестве культ человечества в целом, которое при этом нуждается в обновлении жизни через жертвенность, а его жизнь на Земле должна двигаться в сторону более возвышенного существования. Таким образом, развивается новый период творчества автора, к которому принадлежат Sankt Goran och draken (Святой Георг и дракон; 1900) и Skogen susar (Шепот леса; 1904).

Кроме этих работ Хейденстам опубликовал истории и мемуары Fran Col di Tenda till Blocksberg (1888), роман Endymion (1889), лекции по истории Svenskarna och deras hovdingar (Шведские правители; 1908-10) и сборники Tankar och teckningar (Мысли и записи; 1899) и Dagar och handelser (Дни и события1909). В последней книге он писал на эстетические темы, которые касались культуры в целом.

Последний этап творчества Хейденстама связан со сборником Nya dikter (Новые стихи; 1915). Это, по большому счету, сборник философских стихов о возвышенном человечестве, о мудрости годов, красоте природы. За Хейденстамом, человек только в одиночестве постигает себя, но любовь это связь, которая объединяет человечество, а его творческий гений это движущая сила мира.

После публикации этого сборника литературная карьера Хейденстама фактически завершилась. Единственная важная работа, которая появилась после Nya dikter, была его идеалистическая автобиография Nar kastanjerna blommade (Когда цвели каштаны), опубликованная посмертно в 1941.

Интересные факты

Цитата из стихотворения Вернера фон Хейденстама "Голубь мысли" дала название роману Торгни Линдгрена "Страшит тебя минута". С образом Хейденстама, являющимся ключевым в романе, отождествляет себя главный герой Фольке.

Список произведений

• Vallfart och vandringsår (1888)
• Från Col di Tenda till Blocksberg (1888)
• Endymion (1889)
• Renässans (1889)
• Pepitas bröllop (1890)
• Hans Alienus (1892)
• Dikter (1895)
• [runeberg.org/karolin/ Karolinerna (1897-98)]
• Klassicitet och germanism (1898)
• Tankar och tekningar (1899)
• Ett folk (1899)
• Sankt Göran och draken (1900)
• Heliga Birgittas pilgrimsfärd (1901)
• Skogen susar (1904)
• Folkungaträdet (2 vol., 1905—1907)
• [runeberg.org/svenhovd/ Svenskarna och deras hövdingar (1910)]
• Dagar och händelser (1909)
• Samlade skrifter (1909)
• Proletärfilosofiens upplösning (1911)
• Nya dikter (1915)
• Uppsatser, tal och fanasier (1929)
• Tankar och utkast (1941)
• När kastanjerna blommade (1941)

Переводы на русский

• Эндимион // «Современный мир», 1917, № 7—9.
• Воины Карла XII // «Вернер Фон Хейденстам. Воины Карла XII. Пер Лагерквист. Улыбка вечности», 1999.

Литература

• Björck S. Heidenstam och sekelskiftets Sverige, (1946)
• Böök F. Verner von Heidenstam (1945-46)
• Älskade Verner! En romantisk biografi om Heidenstam
• Verner von Heidenstam. Albert Bonniers förlag

Отрывок, характеризующий Хейденстам, Карл Густав Вернер фон

«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.