Хейдиз, Лена Алексеевна

Лена Хейдиз
Имя при рождении:	Лена Алексеевна Хадес
Дата рождения:	2 октября 1959(1959-10-02) (64 года)
Место рождения:	Кемерово, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Жанр:	современное искусство живопись графика инсталляция
Работы на Викискладе

Ле́на Алексе́евна Хе́йдиз (род. 2 октября 1959, Кемерово, СССР) — современный художник. Живёт и работает в Москве.

Биография

Родилась 2 октября 1959 года в городе Кемерово во время командировки отца, во время полного солнечного затмения. В 1994 году в возрасте 35 лет приняла решение стать художником. До того Хейдиз работала переводчиком-синхронистом.

В 1995 году поехала творческую командировку в Кельн, где работала над графической серией черепов. Вернувшись в Москву продолжила серию черепных работ. На одной из таких работ художница написала афоризм из книги Так говорил Заратустра, так появилась первая картина из знаменитого одноимённого цикла.

В настоящее время Лена Хейдиз является единственным художником в мире, написавшим цикл визуальных метафор-картин, посвященных самому скандальному и противоречивому философу XIX столетия Фридриху Ницше. Репродукции этих картин неоднократно публиковались в различных книгах самого Ницше и о Ницше, изданных за рубежом и в России. В 2004 году издательство Института Философии Российской Академии Наук выпустило книгу Так говорил Заратустра на немецком и русском языках с 20 картинами из одноимённого цикла. В 2009 году Хейдиз прочитала лекцию на итальянском языке на философском факультете падуанского Университета «Ницше в России» в память об известном ученом, переводчике, историке философии и профессоре Падуанского Университета Франко Вольпи.. В 2012 году испанское философское общество Estudios Nietzsche выпустило в свет научную монографию в журнале Ateneo, целиком проиллюстрированную картинами Хейдиз.

Критик Александp Якимович сообщил, что Лена изучила немецкий язык ради работ Фридриха Ницше и владеет ещё несколькими языками. Автор живописно-графического цикла Так говорил Заратустра — визуальных метафор к книге Ницше, цикла Химеры «Ars chimaera», «Манифеста жанра Veritas»(1995), «Манифеста теографии и теометрии»(2003), «Манифеста матизма» (2005).

Участвовала в групповых и персональных выставках в России и за рубежом, в Первой Московской Биеннале современного искусства, во Второй Московской Биеннале современного искусства, в фестивале Арт Клязьма, Арт Москва 2005, в Московской Фотобиеннале 2006.

В 2009—2012 годах Хейдиз продолжает работать над циклом Химеры. В 2009 году появляется Химера Правопорядка, в 2012 — Химера Православия. Обе работы были приобретены известным коллекционером и меценатом Виктором Бондаренко.

Взгляды и арт-активизм

В 2012 году активно выступала в защиту арестованных участниц арт-группы Pussy Riot. 6 июля 2012 года начала голодовку в знак солидарности с соблюдающей голодовку Екатериной Самуцевич. Голодовка Лены длилась двадцать пять дней. Во время голодовки и до неё создала серию портретов участниц арт-группы Pussy Riot губной помадой Chanel.

В феврале 2013 года выступила в поддержку ЛГБТ-сообщества, назвав гомофобию «постыдным и отвратительным» явлением для современного общества.

3 марта 2015 года, на 5-й день после убийства Бориса Немцова Хейдиз объявила о начале бессрочного арт-марафона в память об убитом политике. Она пообещала рисовать портреты Немцова до дня, когда будут задержаны настоящие заказчики его убийства. За месяц арт-марафона художница создала более 80 его портретов, «Радио Свобода» опубликовала интервью Хейдиз, а на следующий день на месте убийства политика появились распечатки этих портретов, их принесли на мост поклонники Немцова.

Критика

В 2007 году в блоге Лены Хейдиз были опубликованы её работы «Welcome to Russia» и «Химера загадочной русской души» (показывалась также на Второй Московской биеннале современного искусства в 2007 году).

Работы вызвали возмущение у ряда лиц, инициировавших сбор подписей за привлечение художницы к уголовной ответственности за «совершение ею действий, направленных на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам национальности, совершенных публично или с использованием средств массовой информации» (статья 282, часть 1 УК РФ).

В 2008 году против художницы было подано заявление в Басманную прокуратуру с просьбой возбудить уголовное дело по этой статье за картины «Химера загадочной русской души» и «Welcome to Russia». Также подателя заявления возмутила запись в блоге Хейдиз:

Меня от дебилов тошнит, от русских дебилов, у которых нет ничего за душой кроме болтовни и претензии на «великость», вы — ничтожные дешевые глупые уроды, о которых стыдно даже марать руки".

Сама художница считает, что «Химера загадочной русской души» не являлась оскорбительной русофобской картиной, так как посвящалась всего лишь распространенным стереотипам, возникающим при мысли о русской душе. В июне 2010 года Хейдиз сообщили, что с большой вероятностью дело будет возбуждено, о чём она сообщила в своем блоге; затем сообщения появились и в других СМИ.

Я считаю, что художник должен быть свободным и, если это художник состоявшийся, не вчера начавший рисовать, который развивается и думает, что он делает, ему вполне достаточно внутренней его цензуры. Государство не имеет никакого права диктовать, что должен делать писатель, театральный деятель или художник, они должны быть свободны. Иначе это не искусство, а заказ от государства.

Работы художника находятся в собраниях

• [www.mmoma.ru Московский музей современного искусства], Москва;
• Музей актуального искусства ART4.RU, Москва;
• Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина (Москва)
• Коллекция Поповых, Москва;
• Коллекция Виктора Бондаренко, Москва;
• Коллекция М. Джудичи, Болонья, Италия;
• Коллекция Ж. Амманн, Франкфурт, Германия;
• Коллекция Д. Мадзолини, Флоренция, Италия;
• Коллекция Г. Фаже, Париж, Франция;

Книги и альбомы

• Искусство в России. — Москва: «Сканрус», 2003. — ISBN 5-93221-017-6.
• Ницше Ф. Так говорил Заратустра (С репродукциями картин Л. Хейдиз из цикла «Так говорил Заратустра»). Пер. с нем. Ю. Антоновского. — Москва: Изд-во ИФАН РАН, 2004. — ISBN 5-9540-0019-0.
• Еврографик Москва 2004 — мост интеграции европейской культуры. Краков: Институт Адама Мицкевича, 2004. — ISBN 83-88890-29-8.
• Джаметто Соссьо. Комментарий к Заратустре. — Милан: Бруно Мондадори, 2006. — ISBN 88-424-9804-1.
• Ницше Ф. Утренняя заря. Пер. с нем. В. Бакусева. — Москва: Академический проект, 2007. — ISBN 978-5-8291-0942-4.
• 미래를 창조하는 나 — 차라투스트라는 이렇게 말했다 (고전읽기 Я создаю будущее.) — Сеул: Mirae N Culture Group, 2009. — ISBN 978-89-378-4498-0.
• Хейдиз Лена. Химеры Хейдиз. — Лондон: Издательство Музея Керенского, 2010. — ISBN 978-1-906408-07-7.
• Эпштейн А. Д. Искусство на баррикадах: «Pussy Riot» … — Москва: Издатель Виктор Бондаренко, 2012. — ISBN 978-5-93273-315-2 (ошибоч.).
• Ateneo del nuevo siglo. — Малага: Атенео де Малага, 2012. — ISSN 1577-8266.

Ссылки

• [lena-hades.livejournal.com/ lena-hades] — Хейдиз, Лена Алексеевна в «Живом Журнале»
• [facebook.com/lena.hades Официальная страница Хейдиз, Лена Алексеевна] в социальной сети Facebook
• [www.lenahades.co.uk Сайт Лены Хейдиз].
• [art-tusa.com/ 24 картины из цикла «Так говорил Заратустра»].
• [www.art-stalker.ru Другие работы].
• [www.art-tusa.com/112_index.htm/ Манифест Матизма].

Отрывок, характеризующий Хейдиз, Лена Алексеевна

– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.