Хейзе, Пауль

Пауль Хейзе
Paul Johann Ludwig von Heyse
Пауль Хейзе. Портрет работы Адольфа фон Менцеля
Дата рождения:	15 марта 1830(1830-03-15)
Место рождения:	Берлин
Дата смерти:	2 апреля 1914(1914-04-02) (84 года)
Место смерти:	Мюнхен
Гражданство:	Германия
Язык произведений:	немецкий
Награды:	Нобелевская премия по литературе (1910)

Пауль Хейзе (Гейзе; нем. Paul Johann Ludwig von Heyse, 15 марта 1830, Берлин — 2 апреля 1914, Мюнхен) — немецкий писатель, сын известного филолога Карла Хейзе, лауреат Нобелевской премии по литературе 1910 года «за художественность, идеализм, которые он демонстрировал на протяжении всего своего долгого и продуктивного творческого пути в качестве лирического поэта, драматурга, романиста и автора известных всему миру новелл». Он издал 24 тома новелл, 6 романов, около 60 пьес и 9 поэтических сборников.

Вместе с Э. Гейбелем, Ф. Боденштедтом, Г. Лингом и другими образовал так называемый Мюнхенский кружок поэтов-эстетов, сторонников чистого искусства.

Биография

Пауль Хейзе родился 15 марта 1830 года в Берлине. Его отец, Карл Вильгельм Людвиг Хейзе, был профессором классической филологии, а мать, Юлия Хейзе, дочь придворного прусского ювелира Якоба Соломона.

Хейзе был студентом гимназии Фридриха-Вильгельма до 1847 года, где учился на отлично. Связи его семьи помогли молодому Паулю войти в круг людей творчества.

После окончания гимназии Хейзе начал изучение классической филологии в университете Берлина, но уже через два года, в 1849 году переехал Бонну для изучения истории искусств и романских языков.

В 1850 году Пауль Хейзе занялся диссертацией по романской филологии, но после обнаружения его любовной связи с женой одного с профессоров был отправлен назад в Берлин.

В 1851 году писатель выиграл литературное соревнование устроенное организацией «Тоннель».

В мае 1852 года Хейзе получил степень доктора за работу посвященную трубадурам, а стипендия прусского университета позволила ему уехать в Италию для исследований провансальских манускриптов. Ему запретили работать в библиотеке Ватикана после того, как застали писателя за переписыванием неопубликованных рукописей. Таким образом, в 1853 году писатель возвратился в Германию, где начал заниматься литературной деятельностью.

Король Баварии, Максимилиан II пожаловал Хейзе титул профессора Мюнхенского университета. Таким образом, он стал профессором романской филологии, хотя никогда не читал лекции в этом университете.

После женитьбы 15 мая 1854 года он приехал в Мюнхен, а на следующий год родился его сын Франц. Кроме него в Хейзе было ещё трое детей от первого брака. В 1859 Хейзе стал редактором Literaturblatt zum deutschen Kunstblatt.

30 сентября 1862 года от болезни лёгких умерла его жена Маргарита, сестра историка Бернгарда Куглера и художника Ганса Куглера. В 1867 году он женился на Анне Шубарт и посвятил все своё время литературной деятельности. В это время в его жизни не происходило ничего существенного, а его слава понемногу росла.

В 1900 году он стал почетным гражданином Мюнхена, а в 1910 стал членом аристократического общества. Писатель умер 2 апреля 1914 года, за несколько месяцев до начала Первой мировой войны.

Творчество

Произведения Хейзе проникнуты эротикой, стремлением к эстетизации жизни. Психология послереволюционного бюргерства выражена в повести «Последний кентавр», где проповедуется «языческое» наслаждение жизнью. Хейзе писал очень много. Некоторые стихи в его лирических сборниках («Skizzenbuch» — «Книга набросков», «Lieder und Bilder» — «Песни и картины», 1877; «Verse aus Italien» — «Итальянские стихи», 1880 и др.), как, например, «Auf den Tod eines Kindes» (На смерть ребёнка) или «Ueber ein Stündlein» (Через час), принадлежат к лучшим образцам немецкой лирики.

Как драматург он также был весьма продуктивен, но не имел большого успеха (трагедии — «Meleager», 1854; «Hadrian», 1865; «Hans Lange», 1886; «Colberg», 1868 и «Maria Magdala», 1899; русский перевод Н. Бронштейна, «Мария из Магдалы», драма М., 1907); темы взяты частью из немецкой истории, частью из Библии. Ему также принадлежит ряд романов, из которых особенно большим успехом пользовались: «Kinder der Welt» (1873; Дети века, русский перевод С-вой, 2 тт., СПб., 1873), где изображена эмансипация немецкого бюргерства от прежнего пессимизма, и «Im Paradiese» (1875; русский перевод: В раю, роман, под ред. Ранцова, 2 тома, СПб., 1876), где описывается жизнь мюнхенских художников-эстетов. Другие романы («Ueber allen Gipfeln» — «Над всеми вершинами», 1895; «Die Geburt der Venus» — «Рождение Венеры», 1909 и др.) — слабее.

Из произведений Хейзе наибольшее значение для немецкой литературы имеют его многочисленные новеллы (свыше 100). Некоторые из них, как «L’ Arrabiada» (1853), «Andrea Delfin» (1862) или «Der Salamander» (1867), считаются наравне с новеллами Т. Шторма классическими в формально-художественном отношении.

Хейзе также известен своими удачными переводами с итальянского («Italienisches Liederbuch», 1860, «Ital. Dichter seit der Mitte des 18 Jahrhunderts, 1889—1890»; 4 тт. «Ital. Volksmärchen», 1914) и испанского («Spanisches Liederbuch», 1852). Вместе с Германом Курцем он издал «Deutscher Novellenschatz» (Сокровища немецкой новеллы, 1870—1876, 24 тт.), «Novellen des Auslandes» (Новеллы других стран) и другие. Радикальное движение натурализма, снова выдвинувшее социальные вопросы, относилось к Хейзе отрицательно, как к эпигону; он, в свою очередь, изобразил героев нового движения сатирически в своем романе «Merlin» (1892). Важны для понимания Хейзе его воспоминания «Jugenderinnerungen und Bekenntnisse» (Воспоминания юности и признания, 1900).

Литература

• Гейзе П. Несчастная Елена и слепые, перев. Хашкеса, СПб., 1875.
• Маркиза, М., 1878; Она ждала, Новелла, М., 1891
• Собр. сочин. Гейзе, т. I. В раю, перев. Ю. Айхенвальда, под ред.
• А. Гретман; т. II. Дети века, перев. А. Гретман, изд. Н. Клочкова, М., 1911—1912.
• Gesammelte Werke (1871—1914), 38 тт., новое изд., 1924, 15 тт.
• Dramatische Dichtungen, 1864—1905, 38 тт. Переписка с Т. Штормом (hrsg. von G. Plottke, 1917—1918), с Г. Келлером (hrsg. von Kalbeck, 1914).
• Брандес Г., П. Гейзе, статья в сборнике «Новые веяния» (Moderne Geister), СПб., 1889 (и в «Собрание сочинений» Брандеса, изд. «Просвещение»).
• В. М. Р. Из истории немецкой литературы XIX века, журнал «Русская мысль», 1890, XI.
• Корш В., Всеобщая история литературы, т. IV, СПб., 1892; O. Kraus, P. Heyse’s Novellen und Romane, 1888.
• Petze E., Paul Heyse als Dramatiker, 1904.
• Petze E. Paul Heyse, ein deutscher Lyriker, 1913.
• Klemperer V., Paul Heyse, 1910.
• Raff Heb, P., Heyse, 1910.
• Spiero, Paul Heyse, 1910.
• Farinelli, Paul Heyse, 1913.
• Rose E., Das soziale Empfinden Paul Heyse’s, 1926.
• Zincke P., Paul Heyse’s Novellentechnik, 1927.

Ссылки

• Венгерова З. А. Гейзе, Поль // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.

Отрывок, характеризующий Хейзе, Пауль

Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.