Хейли Смит (Американский папаша!)

Персонажи сериала </br> «Американский папаша!»
Хейли Обломинго (Разрушительница мечты) Смит-Фишер
Возраст	18-19
Пол	Женский
Рост	Ниже Фрэнсин
Место работы	Студентка
Родственники	Стэн Смит Фрэнсин Смит Стив Смит
Религия	Атеист позже уверовала
Политические убеждения	Ультра-либерал
Оригинальная озвучка	Рейчел МакФарлейн
Русская озвучка	Елена Чебатуркина-Грепп (2x2)

Хейли Обломинго Смит-Фишер (англ. Hayley Dream-Smasher Smith-Fischer) — дочь Стэна и Фрэнсин Смит в телевизионном сериале «Американский папаша!». Она озвучена Рейчел МакФарлейн, являющейся сестрой одного из создателей сериала, Сэта МакФарлейна. Либеральные, прогрессивные и антивоенные убеждения Хейли часто вступают в противоречия с непреклонно консервативными взглядами её отца Стэна.

Внешний вид

Хейли почти во всех сериях носит хипповскую повязку на голове (хайратник) — зелёную в розовый цветочек, покрывающую лоб; у девушки чёрные волосы средней длины без чёлки, подвес с пацификом на шее, серый топ, доходящий чуть выше середины живота. В пупке у Хейли пирсинг в виде золотого кольца, пара браслетов разных оттенков серого, голубые слегка расклёшенные джинсы, поддерживаемые на поясе белым ремнём с золотой бляхой. На ногах носит коричневые сандалии. Были серии, где Хейли меняла облик, но совсем ненадолго.

Биография

Хейли — типичный представитель современной молодёжи Америки. Она очень требовательна ко всем, кроме себя. Она отрицает все точки зрения, кроме своей, и считает себя совершенно взрослой, имеющей право на независимость и свою точку зрения.

Недолюбливающая своего отца Стэна и брата Стива Хейли — яростный ультра-либерал. Вспоминается, как она вступила в «Партию Зеленых» в эпизоде «Stan Knows Best», покрасила свои волосы в зелёный цвет, чтобы участвовать во всех митингах и шествиях. Правда, той же ночью Стэн провёл спецоперацию и побрил Хейли налысо, но она не сдавалась. Хейли всегда старается помочь бездомным, одобряет «Закон о контроле над оружием 1968», курит марихуану . Создаётся впечатление, что Хейли не просто феминистка, а настоящий эксперт на тему «Женщина в истории Америки». Она всячески старается продвигать в массы «права женщин». Но все её взгляды полностью противоположны взглядам её отца, отчего у них постоянно возникают разногласия. В детстве Хейли проводила очень много времени со Стэном. Они вместе запускали воздушного змея и играли на гитаре. Стэн заставлял её есть горох, объясняя, что только он может спасти её от сексуальных домогательств Билла Клинтона. Она до сих пор живёт с родителями и учится в муниципальном колледже «Groff». Нужно отметить, что несколько раз она всё же уходила из дома, и это всегда было связано с очередной ссорой с отцом.

Цинично относится к остальным членам семьи, особенно к младшему брату. Однажды Фрэнсин и Стэн отправились на год в Прагу, чтобы Фрэнсин смогла воплотить в жизнь свою старую мечту («Уничтожить Джорджа Клуни»), а Хейли в это время сильно заболела (похоже на одну из форм рака), что требовало лечения химиотерапией. Воспользовавшись случаем, Роджер и Стив подчинили себе приёмных детей, которых они взяли на воспитание. Хейли пообещала сама себе и Богу, что, если выздоровеет, то разрушит планы её брата и Роджера. Позже так и произошло.

Личная жизнь

Хейли периодически сходилась и расходилась с парнем по имени Джефф Фишер, который является ярко выраженным пацифистом и укурком. Иногда они ездят вдвоём на прогулки, курят марихуану. В эпизоде «Bullocks To Stan» Хейли бросила своего парня потому, что он во всём с ней соглашался. В этой же серии она успела переспать с Эйвери Баллоком, заместителем директора ЦРУ, и, по совместительству, боссом её отца. Это произошло после того, как у них был небольшой спор, после которого Баллок принёс свои извинения. Но всё закончилось постелью в его собственном доме. Поначалу Стэн расценил эту ситуацию как акт насилия или, как минимум, оскорбление, но позже смирился с этим и осознал, что происходящее — неплохой способ подняться по карьерной лестнице до должности заместителя директора ЦРУ. Хейли, как только узнала, что их отношения с Баллоком являются способом продвижения отца по карьерной лестнице, бросила его и вернулась к Джеффу. Но Баллок пообещал Стэну повышение. Очень примечательно то, что сама Хейли может бросать Джеффа сколько угодно раз на дню без последствий, но если вдруг какой-нибудь ухажёр сам бросит её, девушка впадает в состояние неконтролируемой ярости, в котором крушит всё на своём пути, устраивает массовые разгромы, пожары и вообще превращается в один сплошной катаклизм, пока её не нашпигуют дротиками со снотворным. Хейли ведёт беспорядочную половую жизнь, но, когда ей пришлось заниматься проституцией, это подействовало на неё крайне удручающе.

Когда семья Смитов отправилась в Саудовскую Аравию, Хейли имела интимные отношения с агентом "Алькаиды" по имени Фазим (Fazim). На самом деле Фазим оказался всего лишь торговцем шаурмой около Американского посольства, который обманным путём склонял молодых иностранок к интиму, влюбляя их в себя, а затем намекая на то, что он террорист-смертник, что вносило в их отношения долю экстрима. Хейли вновь не рассказала Джеффу о своей измене. В эпизоде «Dungeons and Wagons» Хейли вновь бросает Джеффа за его излишнюю «прилипчивость» и начинает увлекаться игрой «Dungeons & Dragons». Играя со Стивом, выигрывает и убивает Стива в игре. Позже её интерес к игре падает, потому как она переключает своё внимание на вернувшегося к ней Джеффа.

Практически во всех своих действиях Хейли находит общий язык с Фрэнсин, так как её мать имела очень насыщенную молодость и не видит ничего плохого в том, что делает её дочь. Хейли занималась проституцией в серии «Failure is not a Factory-installed Option». Считается, что это было следствием тяжёлого положения в семье, и у неё не было другого выбора, кроме этого. Болела герпесом.

В итоге Хейли и Джефф поженились и стали жить вместе, а в Рождественском выпуске 7 сезона усыновили ребенка, который впоследствии оказался Антихристом. Джефф вошел в семью, и (с начала 7 сезона) семейная пара стала появляться в сериале довольно-таки редко.

Религия

В эпизоде «Roger Codger» Хейли придерживается атеистических взглядов на мироздание. Она заявляет, что Бога нет. Но в ранних эпизодах, когда Фрэнсин становится атеисткой, Хейли пытается доказать своей матери, что Господь существует. Остаётся неизвестным, хотела ли Хейли помочь Фрэнсин или она искусно притворялась. В эпизоде «Deacon Stan, Jesus Man», когда Роджер спрашивает, как было в церкви, Хейли отвечает, что она просто теряет время. Можно рассудить, что она или не религиозна или до сих пор остаётся атеисткой. Но в эпизоде «Tears of a Clooney» она даёт «Клятву Богу», что станет лучше и будет делать много добра людям, если она всё же выживет.

Второе имя

В одной из серий Хейли узнаёт, почему ей дали второе имя Обломинго. Оказывается, когда Стэн покупал себе и Фрэнсин дом, он специально выбрал дом отставного генерала Оливера Норта (Олли Норта), который, по слухам, закопал под домом золотые слитки. Стэн желал найти этот клад, но рождение Хейли разрушило его планы. Отсюда и такое странное второе имя.

Отрывок, характеризующий Хейли Смит (Американский папаша!)

– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.