Хейнрикс, Эрик

Аксель Эрик Хейнрихс
Axel Erik Heinrichs
Дата рождения	21 июля 1890(1890-07-21)
Место рождения	Хельсинки
Дата смерти	16 ноября 1965(1965-11-16) (75 лет)
Место смерти	Хельсинки
Принадлежность
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	3-й финский корпус Юго-Восточная армия Карельская армия
Награды и премии

Эрик Хейнрикс (фин. Axel Erik Heinrichs; 21 июля 1890 — 16 ноября 1965) — финский военный деятель; с 1918 года майор, с 1919 года подполковник, с 1928 года полковник, с 1933 года генерал-майор, с 19 февраля 1940 года генерал-лейтенант, с 3 марта 1941 года генерал пехоты.

Биография

Получил военное образование в финском Егерском батальоне в Германии в 1915—1918 годах и в Высшей военной школе Франции в 1925—1928 годах.

Во время освободительной войны был командиром батальона, в мирное время состоял на различных военных должностях, в том числе был командиром 1 Дивизии в 1931—1938 годах и инспектором пехоты в 1938—1939 годах.

Во время Зимней войны был командующим III штабом армии, который отвечал за оборону восточной части Карельского перешейка, затем начиная с 19 февраля 1940 года являлся командующим армией Карельского перешейка. Эрик Хейнрикс был членом делегации недовольных егерей на приёме у Маннергейма в марте 1918 года во время т. н. егерского конфликта.

Командующий сухопутными силами с 1940 года, начальник Генерального штаба с 16 мая 1940 по 29 июня 1941 года и с 29 января 1942 по 6 октября 1944 года. В качестве представителя главнокомандующего отвечал за военные отношения с Германией в январе-феврале и в мае-июне 1941 года. Командовал Карельской армией (29 июня 1941 — 29 января 1942) во время захвата ею Восточной Карелии.

Хейнрикс в 1941—1945 годах был ближайшим советником Маннергейма в вопросах военной политики и экспертом во время переговоров по договору о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи в 1948 году. По окончании войны-продолжения он являлся с 31 декабря 1944 по 30 июня 1945 года командующим Силами обороны, но ушёл в отставку под влиянием оказанного на него политического давления, когда открылось т. н. «дело по сокрытию оружия».

Написал — частично на основе собственного опыта — книгу Mannerheimgestalten I—II (1957, 1959, на финском Mannerheim Suomen kohtaloissa I—II). Почётный доктор Хельсинкского университета с 1950 г.

Ссылки

[mannerheim.fi/mannerheim_v/10_ylip/e_heinri.htm Эрик Хейнрикс]

Отрывок, характеризующий Хейнрикс, Эрик

Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.