Келлер, Хелен Адамс

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Хелен Келлер»)
Перейти к: навигация, поиск
Хелен Адамс Келлер
Helen Adams Keller

Фотография 1904 года
Род деятельности:

писательница, лектор, политическая активистка

Дата рождения:

27 июня 1880(1880-06-27)

Место рождения:

Таскамбия, Алабама, США

Гражданство:

США США

Дата смерти:

1 июня 1968(1968-06-01) (87 лет)

Место смерти:

Истон[en], Коннектикут, США

Отец:

Артур Келлер

Мать:

Кейт Келлер

Награды и премии:

Автограф:

Хе́лен А́дамс Ке́ллер (англ. Helen Adams Keller; 27 июня 1880, Таскамбия, Алабама, США1 июня 1968, Истон[en], Коннектикут, США) — американская писательница, лектор и политическая активистка. В возрасте девятнадцати месяцев Келлер перенесла заболевание (предположительно, скарлатину; осматривающий педиатр классифицировал расстройство как «воспаление мозга»), в результате которого полностью лишилась слуха и зрения. В те годы только начала проводиться работа с подобными детьми. Когда Хелен достигла семилетнего возраста, её родители решились подыскать для дочери учителя. Директор школы Перкинса для слепых прислал им молодого специалиста Энн Салливан[⇨]. Салливан сумела найти подход к девочке, что стало существенным прорывом в специальной педагогике[⇨].

Окончив среднее образование в нескольких школах[⇨], Келлер поступила в Колледж Рэдклифф, где получила степень бакалавра[⇨]. В дальнейшем она жила со своей неизменной спутницей Салливан вплоть до смерти последней. В годы обучения Хелен стала поддерживать социализм и в 1905 году вступила в Социалистическую партию. Келлер написала больше десятка книг, рассказывающих о её опыте[⇨].

Келлер стала заметным филантропом и активистом. Она поддерживала фонды обучения и социализации инвалидов, была активным деятелем Американского союза защиты гражданских свобод. За её заслуги в 1964 году Линдон Джонсон наградил её Президентской медалью Свободы. С 1980 года указом Джеймса Картера её День рождения отмечается как День Хелен Келлер[⇨]. Помимо этого, Келлер стала объектом массовой культуры, где её образ был популяризован Уильямом Гибсоном в пьесе «Сотворившая чудо»[⇨].





Происхождение

Хелен Адамс Келлер родилась в городе Таскамбия, административном центре округа Колберт. Здесь её родители владели плантацией. Отец Хелен также занимался издательством: в течение десяти лет ему принадлежала газета North Alabamian. Семья, бывшая достаточно зажиточной в прошлом, после поражения Конфедерации в Гражданской войне понесла значительный урон и жила сравнительно скромно[1][2][3].

По воспоминаниям Хелен, её родители в течение долгого времени не могли подобрать ей подходящее имя. Отец предложил назвать её Милдред Кэмпбелл в честь одной из прабабушек, мать же хотела дать дочери имя Хелен Эверетт[4]. Кейт думала, что имя Хелен означает «свет»: она хотела, чтобы жизнь новорождённой дочери была наполнена светом[5]. Артур уступил желаниям жены, но по дороге в церковь забыл выбранное ей имя. Вспомнив, что девочку нарекли Хелен, он назвал священнику имя Хелен Адамс[5].

Отец Хелен Артур Хенли Келлер родился 5 февраля 1836 года в семье Дэвида и Мэри Келлеров. История рода Келлеров в США берёт начало от Каспара Келлера, швейцарца, решившего переселиться в Новый Свет и купившего обширные земли в Алабаме. Артур приходился ему внуком. Один из швейцарских предков Хелен был первым учителем глухих в Цюрихе и опубликовал книгу про их обучение[6]. Мэри, урождённая Мор, была дочерью Александра Мора, адъютанта Жильбера Лафайета, и его супруги Энн. Александр был родственником автора «Утопии» Томаса Мора[6]. Энн приходилась дочерью Александру Спортсвуду[en], губернатору колониальной Виргинии с 1710 по 1722 год. Спортсвуд происходил из знатного английского рода и был дальним родственником короля Шотландии Роберта II[7]. Помимо этого, Мэри была троюродной сестрой Роберта Ли[7].

Артур Келлер был дважды женат. Его первая супруга Сара Россер умерла в 1877 году[6]. От неё у Келлера было двое сыновей: Джеймс и Уильям. На Кейт Адамс, которая была младше его на двадцать лет, Артур женился в 1878 году[6]. Кейт была дочерью военнослужащего Чарльза Адамса[en] и Люси Эверетт. Чарльз, сын Бенджамина и Сюзанны Адамсов, был связан родственными узами со вторым президентом США Джоном Адамсом[8]. Кейт быстро поладила с младшим пасынком Уильямом, но её отношения с Джеймсом оставались напряжёнными[9].

Хелен стала первым ребёнком Артура и Кейт Келлеров[4]. В 1886 году у них родилась вторая дочь Милдред Кэмпбелл. Третий ребёнок, сын Филипп, родился в 1891 году. Супруги жили вместе до смерти Артура в 1896 году. Кейт ушла из жизни в 1921 году[1].

Детство

Первые годы

Хелен появилась на свет здоровым ребёнком[1]. К первому дню рождения она начала ходить[9]. У неё было превосходное зрение: она с легкостью находила булавки, упавшие на пол[9]. По словам Кейт Келлер, её дочь в возрасте шести месяцев была способна произнести несколько слов. Она говорила домочадцам «чай, чай, чай» и спрашивала: «что ты делаешь?»[9] О некоторых словах девочка сохранила память. В частности, она помнила слово «вода» и могла произнести его, хотя и с существенными искажениями: как «ва-ва»[9].

В возрасте 19 месяцев Хелен перенесла тяжелое заболевание, которое осматривающий педиатр классифицировал как «воспаление мозга». Современные доктора предполагают, что на самом деле это была скарлатина, краснуха или менингит[1][2]. Педиатр посчитал, что жизнь ребёнка находится в опасности, и был приятно удивлён, когда девочке удалось оправиться[2]. Но счастье родителей продлилось недолго: после выздоровления Хелен полностью лишилась слуха и зрения[1].

Первые годы Хелен прошли в приусадебной пристройке, известной как «Зелёный плющ»[en], где жила её семья. Дом был выстроен дедом Хелен в 1820 году[3]. До начала работы с учительницей Хелен не была способна общаться с домашними, но могла с помощью жестов выразить свои желания. Так, она изображала, как нарезают ломтики, когда хотела хлеба. Если девочка желала, чтобы на обед подали мороженое, она показывала, как вертят ручку мороженицы[10].

Несмотря на отсутствие зрения и слуха, Хелен в детстве отличалась буйным и жизнерадостным характером. Девочка дружила со своей сверстницей, дочерью чернокожей прислуги Мартой Вашингтон. Вдвоём дети любили шалить. В то же время Хелен испытывала гнев из-за того, что отличалась от других людей: она быстро поняла, что окружающие пользуются ртом для общения. Девочка пыталась повторять движения их губ, но каждый раз её попытки не приносили никакого успеха. Из-за этого она впадала в истерики, пинала няню и ломала всё вокруг[11].

С годами родители Хелен всё больше сомневались в возможности обучения дочери и склонялись к решению отправить её в приют для инвалидов[12]. Школа, куда хотели устроить Хелен, состояла из двух корпусов — для слепых и для глухих. Тем не менее, туда принимались и дети с обоими отклонениями[3]. Луч надежды блеснул для Келлеров, когда Кейт прочла в «Американских записках» Чарльза Диккенса заметку о Лоре Бриджмен. Бриджмен также лишилась зрения и слуха в младенчестве, но смогла адаптироваться в обществе благодаря своему учителю Самуэлю Хауи. Тем не менее, надежды казались Келлерам по-прежнему призрачными: Хауи уже умер, и его уникальный опыт, как казалось, умер вместе с ним[13].

Когда Хелен было шесть лет, её отец услышал об именитом окулисте в Балтиморе, который занимался сложнейшими глазными болезнями. Вместе Келлеры отправилась в Балтимор, однако доктор оказался бессилен вернуть девочке зрение. Он посоветовал семье обратиться за консультацией к Александру Грейаму Беллу. Белл в свою очередь порекомендовал директора школы Перкинса для слепых Майкла Ананьоса, который мог бы подобрать девочке учителя[2]. Артур Келлер сразу же написал ему. Для этого Келлеру пришлось преодолеть своё свойственное южанам недоверие к школам Севера[3]. Положительный ответ пришёл летом 1886 года, но Энн Салливан приехала только в марте следующего[14].

Начало работы с Салливан

Салливан приехала в дом Келлеров в марте 1887 года[12]. Впоследствии Хелен писала: «Я преисполняюсь изумления, когда думаю о безмерном контрасте между двумя жизнями, соединёнными этим днём»[14]. Салливан сама обладала слабым зрением и окончила школу Перкинса для слепых. Своё детство она провела в приюте города Тьюксбери[1]. По приезде в дом Келлеров ей был назначен оклад в размере 25 долларов[3].

Чтобы привить ученице понимание правил поведения, Салливан попросила выделить им отдельное помещение. Келлеры отдали для этой цели небольшую пристройку при доме[2]. Салливан не стала делать скидку на инвалидность ребёнка: она сразу начала «разговаривать» с Хелен целыми предложениями. «Разговор» происходил следующим образом: Салливан изображала пальцами на ладони Келлер слова. Каждая буква английского алфавита имела соответствующий эквивалент в этом языке. Таким образом, учительница при общении с подопечной пользовалась не примитивными образными символами, а обыкновенным алфавитом[15].

Хелен уже в первый день установила связь между сигналом и получением предмета и смогла воспроизвести этот сигнал. Несмотря на это, девочка не понимала, что движения Салливан обозначают абстрактные слова. Переход от простого повторения к осознанию прошёл у Хелен в один момент — когда она набирала воду. Внезапно она поняла, что особые прикосновения учительницы обозначают жидкость. Эта драматическая сцена впоследствии получила широкую известность в американском обществе[16]. При этом Хелен потребовалось много времени, чтобы разобраться в некоторых нюансах языка. Так, вначале она не понимала разницы между существительными и глаголами. Также, по сообщениям Салливан, особое затруднение вызвало у её ученицы различение понятий mug (кружка), milk (молоко) и drink (пить). Чтобы донести до собеседника свою мысль, Хелен использовала подражательные движения[15].

После первого понимания Хелен стала стремительно продвигаться в обучении. Примерно через месяц она поняла различие между существительными и глаголами, а спустя ещё 19 дней начала образовывать предложения. Среди первых её фраз была Baby eat no (ребёнок есть нет), когда сестра не захотела принять подаренную Хелен ей конфету, а затем Baby teeth no, baby eat no (ребёнок зубы нет, ребёнок есть нет). Через 11 дней Хелен обнаружила новорождённых щенков и, ощупав их, «сказала»: Eyes shut, sleep no (глаза закрыты, сон нет). Тогда же к ней пришло понимание наречия very (очень), и она написала с помощью тактильного алфавита: baby small, puppy very small (ребёнок маленький, щенок очень маленький)[15].

Спустя три месяца после начала обучения Келлер сумела самостоятельно написать своему другу письмо с помощью шрифта Брайля. Она увлеклась чтением так сильно, что «вопреки запрещению протаскивает вечером в постель книгу, напечатанную алфавитом Брайля, чтобы тайком читать её под одеялом». К концу июля Хелен научилась писать карандашом, чтобы объясняться с людьми, не знакомыми с Брайлем. Тогда же девочка открыла для себя вопросительные слова «почему» и «зачем» и глагол-связку to be. В то же время она в течение долгого времени продолжала пропускать артикли в речи[15].

Ананьос был поражён успехом Хелен. Он написал несколько заметок о ней. Тогда имя девочки впервые замелькало на страницах печатных изданий[2].

Среднее образование

Приезд Салливан стал началом периода совместной работы, длившегося 49 лет. Салливан занималась с ученицей историей, иностранными языками, точными науками. В мае 1888 года они нанесли визит школе Перкинса для слепых, где Келлер впервые встретилась с подобными себе людьми. «Меня несказанно обрадовало, что они знают „ручную азбуку“. Что за наслаждение было беседовать с другими на своём языке!» — писала Келлер впоследствии[17]. После знакомства со школой девочка в течение нескольких лет посещала здесь зимой занятия[18].

Когда Хелен было десять лет, она узнала о слепоглухой норвежке Рагнхильде Каате[en], которая сумела научиться говорить. Хелен загорелась желанием повторить её достижение. Поначалу семья девочки старалась отговорить её браться за это дело, боясь, как бы она не испытала глубокого разочарования из-за неспособности воплотить желание в жизнь. Тем не менее, Хелен продолжала настаивать на своём. Тогда Салливан отвезла ученицу к преподавателю Саре Фуллер. Фуллер была директором школы для глухих Хораса Манна[en] и пропагандировала обучение глухих нормальной речи[19]. Метод Фуллер состоял в следующем: она прикладывала руки ученика к своему горлу, в это время произнося звук. Ученик воспринимал артикуляцию и старался воспроизвести её. Фуллер дала Келлер 11 уроков[1]. В дальнейшем Хелен упражнялась самостоятельно и вместе с Салливан. Она смогла научиться произносить членораздельные звуки, но её голос до конца жизни остался трудным для понимания незнакомыми людьми[1].

В 1891 году произошёл инцидент, приведший к ухудшению отношений между Хелен и дирекцией школы Перкинса. Келлер написала рассказ «Царь-мороз»[en] и отослала Ананьосу как подарок на День рождения. Рассказ произвёл на Ананьоса впечатление, и он опубликовал его в школьном журнале. После этого выяснилось, что на самом деле рассказ принадлежит перу детской писательницы Маргарет Кэнби. Хелен была обвинена преподавателями в плагиате. Сама она объясняла инцидент тем, что в её сознании стёрлась граница между своими мыслями и идеями извне. Подобный феномен известен как криптомнезия. Несмотря на то, что Ананьос посчитал Хелен невиновной, отношения между ними были навсегда испорчены[2][18]. Согласно воспоминаниям Келлер, Салливан выяснила, где её ученица прочитала Кэнби: оказалось, что экземпляр этой книги был у её подруги Софии Хопкинс, у которой Хелен гостила в 1888 году[20]. Марк Твен, с которым Хелен познакомилась в дальнейшем, назвал историю с «Царём-морозом» «совершенно идиотской и гротескной»[21].

Дальнейшие несколько лет Келлер не посещала занятий в учебных заведениях, занимаясь с Салливан и приглашёнными преподавателями. Её успешное обучение во многом обязано улучшавшемуся благосостоянию Келлеров: они могли позволить себе нанимать репетиторов и устроить её в платную школу[16]. В 1894 году Хелен была принята в школу Райта-Хьюмасона для глухих[en], где училась до 1896 года. Затем Келлер поступила в школу для девушек при Гарвардском университете. Везде её сопровождала Салливан, помогавшая выполнять домашние задания, читавшая Хелен книги, не выпущенные Брайлем, и писавшая слова преподавателей тактильным алфавитом[16]. По окончании школы в 1900 году Келлер получила право поступить в высшее учебное заведение[12].

Бакалавриат и становление убеждений

Келлер держала предварительные испытания в Колледж Рэдклифф с 29 июня по 3 июля 1897 года[22]. Она с самого детства мечтала поступить в колледж[1]. Хелен успешно прошла испытания, но её преподаватели решили, что ей было бы полезно дополнительно подготовиться к обучению, в результате чего она поступила в колледж только в 1900 году[23]. Обучение оплатил магнат Генри Хаттлстон Роджерс[en], с которым Хелен познакомил Марк Твен[16]. В Рэдклиффе Хелен столкнулась с многими проблемами: учебные пособия не были напечатаны Брайлем, а классы были слишком многолюдны, чтобы преподаватели могли уделять ей особое внимание. Сложности для неё представляли и такие предметы, как геометрия и алгебра[24].

В Рэдклиффе начали формироваться леворадикальные политические воззрения Келлер[16]. Первый раз она задумалась о правах рабочих, когда прочла, что чаще всего слепота возникает в бедных прослойках населения. Это связано с условиями труда на заводах и фабриках[16]. Позже к социализму прибавился феминизм. Так, Келлер поддерживала действия Эммелин Панкхёрст[25]. Спорную роль в политических воззрениях Келлер сыграло её южное происхождение. Сама она отрицала все идеалы Юга[3]. Отец Хелен был «типичным южанином»: так, например, он до конца жизни считал, что негры не являются людьми[9]. Его супруга придерживалась более либеральных мнений[5].

Во время обучения Келлер написала свою первую книгу, автобиографию «История моей жизни». Она была впервые опубликована в журнале Ladies' Home Journal[25]. В 1903 году «История моей жизни» была издана отдельной книгой[1]. Большинство критиков положительно оценили произведение[26]. Впоследствии оно было переведено на 50 языков[1], в том числе русский, и несколько раз переиздано на английском[27].

Келлер окончила колледж с отличием в 1904 году. Она стала первым слепоглухим человеком, получившим степень бакалавра[2][18]. В том же году Салливан вышла замуж за Джона Мэйси, убеждённого социалиста. Вместе с ним Хелен прочла философский труд Герберта Уэллса «Новый мир для старого», ещё более укрепивший её в социалистических воззрениях[16]. Тогда же она познакомилась с работами Маркса. «Кажется, будто я спала и проснулась в новом мире», — сказала она после этого[28]. В 1905 году Келлер вступила в Социалистическую партию. После этого её статус в США резко упал: Хелен, прежде вызывавшая восхищение у общества, стала объектом жёсткой критики и даже насмешек[16]. Журналисты в связи с этим отмечали, что Хелен не может объективно смотреть на политику вследствие своих физических недостатков[25].

После окончания колледжа Хелен переехала вместе с Салливан и её супругом в небольшой дом в деревне. Здесь она написала несколько книг: «Мир, в котором я живу», «Песня каменной стены» и «Из тьмы»[26]. В 1912 году она дала интервью Эрнесту Грунингу. По словам Грунинга, это было первое в жизни Хелен интервью[25]. Тогда же она вступила в организацию «Индустриальные рабочие мира»[25]. «Я стала членом ИРМ, потому что поняла, что Социалистическая партия слишком медленна. Она погружается в политическое болото», — сказала она в интервью 1916 года[28]. Уже в составе ИРМ Хелен продолжала свою социалистическою деятельность. Она писала множество статей на тему социализма[25]. Также Хелен поддерживала организации, борющиеся с расизмом в США, в том числе тогда только образовавшуюся Национальную ассоциацию содействия прогрессу цветного населения[12]. В 1918 году она назвала национальную гвардию штата Колорадо, устроившую бойню в Ладлоу, «капиталистическими чудовищами»[16].

Отношения Джона Мэйси и Энн становились с годами всё более натянутыми, и в 1914 году они окончательно расстались. Тем не менее, официально развод не был оформлен, и они до конца жизни считались супругами. Тогда же к Салливан и Келлер присоединилась секретарь Полли Томпсон[26]. Хелен никогда не была замужем. В 1916 году она втайне от учительницы и матери обручилась с социалистом и журналистом Питером Фаганом, который некоторое время замещал её секретаря. Отношения оборвались после того, как о них стало известно репортёрам. Мать Хелен приехала к дочери и отослала Фагана[26]. Общество того времени, по её мнению, не было готово принять брак с подобной женщиной[29].

Во время Первой мировой войны Келлер начала свою активную антивоенную деятельность. По её мнению, войну устроили империалисты, и США не должны были вступать в неё[25]. В 1917 году Келлер поддержала революцию в России и действия Ленина[16]. В 1918 году она приняла участие в создании Американского союза защиты гражданских свобод, чьей первоначальной целью было обеспечение защиты прав лиц, выступавших против милитаризма и по этой причине заключённых в тюрьмы[16]. Келлер, поддерживавшая избирательные кампании социалистического кандидата в президенты США Юджина Дебса, писала ему в тюрьму, где он находился за антивоенную пропаганду[30].

Дальнейшая судьба и смерть Салливан

Деятельность Келлер в течение Первой мировой войны привлекла к ней внимание кинематографистов. Идея снять о Келлер документальный фильм впервые пришла к американскому писателю Фрэнсису Тревельяну Миллеру[en]. Он отправил Келлер письмо с предложением снять картину о её жизни, на что она ответила согласием[31]. Съёмки проходили в киностудии «Брантон»[32]. Режиссёром был выбран Джордж Фостер Платт, в качестве операторов выступили Лоуренс Фоулер и Артур Тодд[en][33]. Согласно воспоминаниям Келлер, режиссёру пришлось разработать специальную систему стуков для общения с ней. Также им помогала Полли Томпсон, переводившая слова Платта своей подопечной с помощью ручной азбуки[32]. Картина, получившая название «Избавление», вышла в прокат в 1919 году. Она была прохладно воспринята зрителями и в итоге не окупила свой бюджет[33].

В 20-е годы Хелен начала ездить по стране со своими лекциями совместно с Салливан и матерью[26]. Эти поездки были продиктованы больше нуждой, чем желанием. Ни одной из женщин не доставляли удовольствия разъезды по стране, однако литературная деятельность не приносила Хелен особого дохода[12]. После 1924 года Хелен почти полностью отошла от политики, сосредоточивавшись на работе со слепыми[16]. Этому способствовало её вступление в Американский Фонд слепых, тогда известный как Центральный дом просвещения. Здесь Келлер стала выполнять обязанности не только лектора, но и правозащитника слепых[1]. В частности, важным аспектом её деятельности было обеспечение всех слепых работой[34]. Энн Салливан умерла в 1936 году. После этого Келлер с Томпсон переехали в Вестпорт[en][2]. Смерть Салливан была тяжёлой потерей для Хелен[12]. Ещё в 1929 году Хелен писала: «Я возношу трепетную мольбу Господу, потому что если Она уйдёт, я стану воистину слепой и глухой»[35].

В 1937 году Хелен побывала в Японии, где узнала историю Хатико. После этого она захотела себе собаку породы акита-ину. Некий японец подарил ей пса Камикадзэ-го. Через год Камикадзэ-го умер от чумки собак, и Хелен в качестве официального подарка от правительства Японии получила другого пса Кэндзан-го. Эти две собаки считаются первыми акита-ину в США[36].

Последние годы

В период между 1946 и 1957 годами Келлер посетила 35 стран[16]. Её поездки финансировали департамент США и Американский Фонд слепых[12]. В 1948 году Хелен побывала в Хиросиме и Нагасаки в рамках своей антивоенной программы[16]. Она была восхищена тёплым приёмом в этих городах[12]. При содействии Нелла Хенни, биографа Салливан, она продолжала после смерти учительницы издавать мемуары[27]. В 1954 году она приняла участие в съёмках документального фильма о себе «Непобеждённая», срежиссированного Нэнси Гамильтон[en]. Рассказчиком выступила Кэтрин Корнелл. Картина получила премию «Оскар» в номинации «Лучший документальный полнометражный фильм»[37].

После смерти Томпсон в 1960 году её сменила Уинифред Корбэлли[26]. Тогда же у Хелен случился инсульт[1]. Он подкосил её здоровье, и в следующем году Хелен перестала появляться на публике[2]. Исключением стал 1964 год, когда она предстала перед публикой в связи с награждением Президентской медалью Свободы[2].

Хелен Келлер умерла 1 июня 1968 года в Истоне[en], штат Коннектикут, незадолго до своего 88-летия. Смерть наступила в 3:35 дня. Хелен была похоронена в Вашингтонском кафедральном соборе[26].

Значение

Роль в специальной педагогике

Обучение Келлер стало существенным прорывом в специальной педагогике[38]. Она не была первым слепоглухим человеком, поддавшимся обучению, — до этого был как минимум известен случай Лоры Бриджмен. Тем не менее, опыт её обучения стал первым достоверно задокументированным. На нём были основаны многие методики преподавания людям с подобным отклонением[39].

Составители учебника «Общая психология» также отметили значение случая Келлер: «Оно состоит в том, что единственное в своём роде счастливое стечение обстоятельств столкнуло исключительно талантливую учительницу, оказавшуюся в то же время отличной наблюдательницей, описавшей последовательное развитие своей ученицы, с высокоодарённым, почти гениальным ребёнком, на котором природа поставила жестокий эксперимент, полностью выключив обе важнейшие области его чувственного опыта». В то же время в «Общей психологии» высказано мнение, что записи Салливан не получили широкой поддержки в научных кругах, поскольку учёным казалось маловероятным, что Келлер так быстро адаптировалась к преподаванию[15].

Хелен Келлер стала символом борьбы для многих инвалидов, в том числе не только слепых или глухих. Автор статьи в журнале The Journal of Southern History так описал роль Келлер: «Сегодня Келлер воспринимается как национальная икона, символизирующая триумф инвалидов»[3]. Ник Вуйчич, родившийся без ног и рук, в автобиографии написал, что для него большую роль в жизни сыграло влияние Келлер[40].

Литературное наследие

Первое литературное произведение, автобиографию «История моей жизни», Келлер опубликовала в 1903 году. Эта работа получила положительную оценку со стороны общественности и критиков[26]. В настоящее время «История моей жизни» входит в обязательную программу по литературе во многих американских школах[27]. Популярна книга и в других странах: она была переведена на 50 языков[1].

Благодаря успеху «Истории моей жизни» Келлер сумела воплотить в жизнь свою мечту стать писательницей. Тем не менее, после публикации своих следующих произведений она столкнулась с проблемой: обществу были интересны только её рассказы о преодолении инвалидности, а её размышления о социализме и правах рабочих не вызывали у читателей интереса[12]. Её книги «Мир, в котором я живу», «Песня каменной стены» и сборник эссе «Из тьмы» плохо продавались и получили низкую оценку критиков[12]. Один из рецензентов писал так: «Высказывая свои идеи, она выдаёт фразы, которые узнала из книг, и использует слова, звучащие как высокопарные поэтические метафоры»[27]. Другие критики с удивлением отмечали, что Хелен в своих книгах писала, что она «увидела» или «услышала» что-либо. Она сама утверждала, что пользуется такими словами, чтобы не усложнять текст. Например, когда она писала, что «услышала», имеется в виду, что она уловила вибрацию[26]. Слепой психолог Томас Кусборт, комментируя это, раскритиковал творчество Келлер и назвал её эпитеты «словоблудием»[27].

Помимо книг, Келлер опубликовала более 475 статей и эссе[1].

Память и оценки

В Капитолии США установлен бронзовый памятник Хелен Келлер[16]. Дом, в котором она провела своё детство, занесён в Национальный реестр исторических мест США. В нём каждый год проводится фестиваль памяти Хелен Келлер и ставится спектакль «Сотворившая чудо»[41]. Как отметил автор статьи в журнале The Journal of Southern History, «Алабама считает её [Хелен] совсем своей»[3].

С годами Келлер стала частью американского фольклора. Широкую известность получила так называемая «сцена с водой» (англ. water scene) — момент, когда Хелен впервые осознаёт значение слов, впервые отображённый в пьесе Гибсона[16]. В целом Хелен воспринимается американцами как образ чистой, возвышенной женщины. Уолтер Кендрик в газете The New York Times в связи с этим пишет: «Существуют два варианта мифа о Хелен Келлер: сладкий и кислый. Сладкий миф, каноничный, изображает её как ангела на земле, спасённого от темноты и тишины Энн Салливан, которая раскрыла слепой и глухой Хелен, что имя жидкости, текущей по её руке, — вода. Эта Хелен была совершенно замечательной, даже героической. Преодолев свои слепоту и глухоту, она посвятила всю свою жизнь благородным целям»[42]. Кендрик ссылается на биографическую книгу Дороти Хермэн Helen Keller: A Life, где Хермэн комментирует: «Образ, который создали из неё, — мужественный, гениальный инвалид — имел мало общего с реальной Хелен Келлер»[42].

Марк Твен, ставший одним из близких друзей Келлер, сравнивал её с Жанной д’Арк и называл её одним из величайшим людей своего времени наряду с Наполеоном Бонапартом[27].

Келлер стала героиней анекдотов. Так, популярность приобрели шутки, ирония которых заключается в том, что, раз Келлер была слепоглухой, она не могла видеть или слышать предмет шутки[43]. Подобные анекдоты стали популярны в 80-е и 90-е годы, потеснив модных прежде мёртвых младенцев[44].

В популярной культуре

В 1959 году состоялась премьера пьесы «Сотворившая чудо», написанной драматургом Уильямом Гибсоном по мотивам автобиографии Келлер. «Сотворившая чудо» была положительно воспринята критикой и удостоена премии «Тони» в категории «Лучшая пьеса». В 1962 году вышла одноимённая экранизация Артура Пенна, режиссировавшего бродвейскую постановку «Сотворившей чудо». Главные роли в картине исполнили те же актёры, что и в спектакле: Патти Дьюк перевоплотилась в Келлер, Энн Бэнкрофт в Салливан. Обе исполнительницы удостоились «Оскара»[2]. В 1979 году вышел одноимённый ремейк фильма, срежиссированный Полом Аароном. Мелисса Гилберт исполнила роль Хелен, а Патти Дьюк, в первой экранизации игравшая Хелен, сыграла Салливан[45]. Второй ремейк фильма Пенна, также названный «Сотворившая чудо», вышел в 2000 году и был срежиссирован Надей Тэсс[en]. Роль Салливан исполнила Элисон Эллиотт[en], Хелен — Хэлли Кейт Айзенберг[46].

В 1982 году Гибсон опубликовал продолжение пьесы, «Понедельник после чуда». В сиквеле описывается дальнейшая судьба Хелен и её учительницы. Мисс Салливан выходит замуж за университетского преподавателя Джона Мэйси, но в него влюбляется и Хелен. Мэйси не может сделать выбор между двумя женщинами и в конце концов покидает их обеих[47]. Пьеса была экранизирована Дэниелом Петри[en] в 1998 году. В ролях Келлер и Салливан снялись Мойра Келли и Рома Дауни соответственно[2].

«История моей жизни» вдохновила и других кинематографистов. На её основе индийский режиссёр Санджай Лила Бхансали в 2005 году снял картину «Последняя надежда»[48]. Роль Келлер исполнили две актрисы: Аеша Капур в детстве и Рани Мукерджи в зрелом возрасте. Во время съёмок Мукерджи носила контактные линзы, чтобы придать своим глазам сходство с глазами слепых. Также ей пришлось в течение семи месяцев изучать язык жестов и шрифт Брайля[49][50]. Актёрам помогала группа слепоглухих студентов, обучавшая их языку жестов, и слепоглухой юноша Замир Дале, консультировавший исполнителей во время съёмок[51].

Библиография

Библиография приведена согласно книге Helen Keller: A Life[52]

  • 1903: История моей жизни/ The Story of My Life
  • 1903: Оптимизм/ Optimism
  • 1908: Мир, в котором я живу/ The World I Live In
  • 1910: Песня каменной стены/ The Song of the Stone Wall
  • 1913: Из тьмы/ Out of the Dark
  • 1927: Моя религия/ My Religion
  • 1929: Середина реки/ Midstream: My Later Life
  • 1932: Мир в вечернее время/ Peace at Eventide
  • 1933: Хелен Келлер в Шотландии/ Helen Keller in Scotland
  • 1938: Журнал Хелен Келлер/ Helen Keller’s Journal
  • 1941: Позвольте нам верить/ Let Us Have Faith
  • 1955: Учитель, Энн Салливан Мэйси/ Teacher, Anne Sullivan Macy
  • 1957: Открытая дверь/ The Open Door
  • 1967: Хелен Келлер: её социалистические годы/ Helen Keller: Her Socialist Years

Напишите отзыв о статье "Келлер, Хелен Адамс"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 [www.afb.org/section.aspx?FolderID=1&SectionID=1&TopicID=129&DocumentID=1351 Helen Keller Biography] (англ.). American Foundation for the Blind. Проверено 23 августа 2013.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 [www.rnib.org.uk/aboutus/aboutsightloss/famous/Pages/helenkeller.aspx Helen Keller] (англ.). Royal National Institute of Blind People. Проверено 27 августа 2013.
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 Nielsen K. E. [www.questia.com/library/1G1-171211802/the-southern-ties-of-helen-keller The Southern Ties of Helen Keller] (англ.) // The Journal of Southern History : журнал. — Vol. 73, fasc. 3.
  4. 1 2 Келлер, 2003, p. 9.
  5. 1 2 3 Herrmann, 1999, p. 8.
  6. 1 2 3 4 Deland T. A., Davis Smith A. Northern Alabama Historical and Biographical Illustrated. — Donohue & Henneberry, 1888. — P. 433. — 776 p.
  7. 1 2 Winston Fontaine W. [www.civilwarhome.com/leeancestors.htm The Descent Of General Robert Edward Lee From Robert The Bruce, Of Scotland.] (англ.). Southern Historical Society Papers (1881). Проверено 23 августа 2013.
  8. Hallum J. Biographical and pictorial history of Arkansas. — Weed, 1887. — Vol. 1. — P. 307. — 581 p. — ISBN 0893080756.
  9. 1 2 3 4 5 6 Herrmann, 1999, p. 6.
  10. Herrmann, 1999, p. 12.
  11. Келлер, 2003, p. 12.
  12. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Nielsen K. [www.encyclopediaofalabama.org/face/Article.jsp?id=h-1123 Helen Keller] (англ.) // Encyclopedia of Alabama : энциклопедия. — 2007.
  13. Herrmann, 1999, p. 23.
  14. 1 2 Келлер, 2003, p. 19.
  15. 1 2 3 4 5 Дормашев Ю. Б., Капустин С. А., Петухов В. В. Общая психология. Тексты. Субъект познания. Том 3. Книга 1. — М.: Когито-Центр, 2013. — Т. 3. — С. 348—352. — 704 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-89353-383-5.
  16. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 Dreier P. [www.yesmagazine.org/people-power/the-radical-dissent-of-helen-keller The Radical Dissent of Helen Keller] (англ.) // Yes! : журнал. — Bainbridge Island, 2012.
  17. Келлер, 2003, p. 35.
  18. 1 2 3 [www.perkins.org/vision-loss/helen-keller/ Helen Keller] (англ.). Perkins School for the Blind. Проверено 26 августа 2013.
  19. Ohles J. Biographical Dictionary of American Educators. — Westport: Greenwood Press, 1978. — Т. 1. — P. 489. — 1666 p. — ISBN 0837198933.
  20. Келлер, 2003, p. 51.
  21. Twain M. [www.afb.org/section.aspx?FolderID=1&SectionID=1&TopicID=193&SubTopicID=24&DocumentID=1111 Letter to Miss Keller from Mark Twain] (англ.). American Foundation for the Blind (1903). Проверено 27 августа 2013.
  22. Келлер, 2003, p. 63.
  23. Келлер, 2003, p. 69.
  24. Келлер, 2003, p. 65.
  25. 1 2 3 4 5 6 7 Simkin J. [www.spartacus.schoolnet.co.uk/USAkeller.htm Helen Keller] (англ.). Spartacus Educational. Проверено 31 августа 2013.
  26. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Whitman A. [www.nytimes.com/learning/general/onthisday/bday/0627.html Helen Keller, 87, Dies] (англ.) // The New York Times : газета. — N.Y., 1968.
  27. 1 2 3 4 5 6 Ozick C. [www.newyorker.com/archive/2003/06/16/030616crat_atlarge?currentPage=all What Helen Keller Saw] (англ.) // The New Yorker. — 2003.
  28. 1 2 Bindley B. [www.iww.org/history/library/HKeller/why_I_became_an_IWW Helen Keller - Why I became an IWW] (англ.). New York Tribune (15.01.1916). Проверено 27 сентября 2013.
  29. Wellman V. [www.dailymail.co.uk/femail/article-2141491/Helen-Kellers-forbidden-love-New-book-inspired-authors-clandestine-engagement-tells-thwarted-romance-broken-hearts.html Helen Keller's forbidden love] (англ.). Daily Mail (08.05.2012). Проверено 27 сентября 2013.
  30. [www.marxists.org/reference/archive/keller-helen/works/1910s/19_04_29.htm Helen Keller. To Eugene V. Debs // New York Call, April 29, 1919; Appeal to Reason, May 17, 1919]
  31. Келлер, 2003, p. 194.
  32. 1 2 Келлер, 2003, p. 195.
  33. 1 2 Gevinson A. Within Our Gates: Ethnicity in American Feature Films, 1911-1960. — Berkeley: University of California Press, 1997. — P. 274. — 1344 p. — ISBN 978-0520209640.
  34. Келлер, 2003, p. 213.
  35. Келлер, 2003, p. 253.
  36. [www.natural-akita.com/JPTeez/html/helen_keller.html Helen Keller: First Akitas in the USA] (англ.). Проверено 28 сентября 2013.
  37. Nash M. [movies.nytimes.com/movie/77377/The-Unconquered/overview The Unconquered (1954)] (англ.). The New York Times. Проверено 27 сентября 2012.
  38. [global.britannica.com/EBchecked/topic/314352/Helen-Keller Helen Keller] (англ.) // Энциклопедия Британника : энциклопедия.
  39. Тихвинский В.И. [tvitaly1.narod.ru/PFK.pdf Причины феномена Елены (Хелен) Келлер] (PDF) (20.05.2007). Проверено 26 сентября 2013.
  40. Вуйчич Н. Жизнь без границ. Путь к потрясающе счастливой жизни = Life Without Limits. — М.: Эксмо, 2012. — С. 55. — 368 с. — 15 100 экз. — ISBN 978-5-699-58380-5.
  41. Thornton L. [www.encyclopediaofalabama.org/face/Article.jsp?id=h-2164 Tuscumbia] (англ.) // Encyclopedia of Alabama : энциклопедия. — 2009.
  42. 1 2 Kendrick W. [www.nytimes.com/books/98/08/30/reviews/980830.30kendrit.html Her Hands Were a Bridge to the World] (англ.) // The New York Times : газета. — N.Y., 1998.
  43. Месропова О. М. Структурные, прагматические и содержательные аспекты текстотипов «анекдот» и «шутка»: На материале американских текстов : диссертация. — СПб, 1999. — С. 87.
  44. Уткина А. В. Когнитивные модели комического и их репрезентации в русском и английском языках: сравнительно-сопоставительный анали. — Пятигорск, 2006. — С. 161. — 207 с.
  45. Berg S., Archibald G., McKay L., Stirling D. Character Education Connections: For School, Home and Community. — 3rd Rev edition. — Natl Professional Resources, 2000. — P. 40. — 312 p. — ISBN 978-1887943284.
  46. Robertson J. Encyclopedia of Television Film Directors. — Scarecrow Press, 2009. — P. 584. — 862 p. — ISBN 0810861380.
  47. Simon J. Running out of steam (англ.) // New York Magazine. — N. Y.: New York Media, 1982. — Vol. 16. — P. 91. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0028-7369&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0028-7369].
  48. [www.hindu.com/thehindu/fr/2005/02/04/stories/2005020401920100.htm A film from the heart] (англ.). The Hindu (4 февраля 2005). Проверено 13 января 2010. [www.webcitation.org/6B7sbqzts Архивировано из первоисточника 3 октября 2012].
  49. [www.expressindia.com/news/fullstory.php?newsid=41522 Rani’s given a magnificent performance in Black: Big B] (англ.). Indian Express (3 февраля 2005). Проверено 13 января 2010. [www.webcitation.org/6B7sedmYX Архивировано из первоисточника 3 октября 2012].
  50. In search Of Michelle… (англ.) // Screen. — 2005.
  51. Subhash K. Jha. [www.sify.com/movies/bhansali-guilty-of-exploiting-the-handicapped-news-bollywood-kkfvAmfhjha.html `Bhansali guilty of exploiting the handicapped?`] (англ.). Sify (11 января 2005). Проверено 13 января 2010. [www.webcitation.org/6B7sgWL3M Архивировано из первоисточника 3 октября 2012].
  52. Herrmann, 1999, p. 347.

Литература

  • Келлер Х. История моей жизни = Story of My Life and Other Texts. — М.: Захаров, 2003. — 267 с. — 3000 экз. — ISBN 5-8159-0282-9.
  • Herrmann D. Helen Keller: A Life. — Chicago: University Of Chicago Press, 1999. — ISBN 0226327639.

Ссылки

  • [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=567 Хелен Келлер] (англ.) на сайте Find a Grave
  • [www.loc.gov/search/?q=Helen+Keller Материалы о Келлер]  (англ.) на сайте Библиотеки Конгресса

Отрывок, характеризующий Келлер, Хелен Адамс

– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.

Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.


Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.
Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека.
Анатоль был всегда доволен своим положением, собою и другими. Он был инстинктивно всем существом своим убежден в том, что ему нельзя было жить иначе, чем как он жил, и что он никогда в жизни не сделал ничего дурного. Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка. Он был убежден, что как утка сотворена так, что она всегда должна жить в воде, так и он сотворен Богом так, что должен жить в тридцать тысяч дохода и занимать всегда высшее положение в обществе. Он так твердо верил в это, что, глядя на него, и другие были убеждены в этом и не отказывали ему ни в высшем положении в свете, ни в деньгах, которые он, очевидно, без отдачи занимал у встречного и поперечного.
Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.