Хеннеберги
Поделись знанием:
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
| Хеннеберги | |
 Из рукописного гербовника 1480 года | |
| Период | |
|---|---|
| Титул: | |
| Родоначальник: |
Поппо I Бабенберг |
| Когнаты: | |
| Родина | |
| Подданство | |
 Хеннеберги на Викискладе | |
Хеннеберги или Геннеберги (нем. von Henneberg) — франконские Поппониды, правившие окняженным графством Хеннеберг в составе Священной Римской империи. С 1310 года глава рода имел статус имперского князя. Род пресекся в 1583 году, после чего его владения унаследовала эрнестинская ветвь Веттинов.
Усыпальница Хеннебергов находится в монастыре Фесра. Наиболее известный представитель рода — миннезингер Отто фон Ботенлаубен.
Содержание
Происхождение
Хеннеберги — ветвь Бабенбергов, которые, согласно традиции, в свою очередь, представляют собой франконскую ветвь дома Робертинов из Хеспенгау. Старшая ветвь того же дома правила Францией под именем Капетингов.
От Робертинов
Согласно наиболее распространённой версии, родоначальником графом Хеннебергских был феодал из Нейстрии по имени Хариберт.
Хариберт (ум. после 636); жена: Вульфгарда
- Хродоберт (Роберт) I (ум. после 675), майордом Нейстрии (654—663), епископ Тура (665—675)
- Ламберт I (ок.620—после 650), граф
- Хродоберт (Роберт) II (ок.650—после 678), граф (678), канцлер короля Хлотаря III; жена: Дода (до 659—после 678)
- Ламберт I (ок.620—после 650), граф
От Бабенбергов
- Поппо I из Грабфельда
- Генрих Франконский († Август 28, 886), маркграф Франконии
- Поппо II († после 906), маркграф Франконии
- Адальберт(† 915)
- Поппо III († 945)
- Поппо IV
- Отто I († 982)
- Отто II
- Герберга, замужем за Оттоном III
- Поппо V, аббат в Лёхе и Фульде в 1005
- Отто III
- Граф Поппо I Хеннеберг
- Отто II
- Эгино († Август 3, 908), граф во Франконии
Само название Бабенберг впервые употребил Оттон Фрейзингский[1], выходец из австрийского дома Бабенбергов, которые пытались выводить свою родословную от потомков Поппо I.
Графы Хеннеберга
Основатель дома Поппо принят новое имя семьи в качестве названия своего замка, Хеннеберг. Он погиб в 1078 году в битве при Мелльрикстадте.
- Готебольд II († 1144)
- Поппо IV († 1156)
- Бертольд I († 1159)
- Ирмингад, муж Конрад (пфальцграф Рейнский)
- Поппо VI († 1190)
- Поппо VII († 1245)
- Герман I († 1290)
- Генрих I († 1262)
- Поппо VII († 1245)
- Бертольд I († 1159)
- Поппо IV († 1156)
В 1274 году сыновья Генриха разделили графство, образовав боковые линии династии:
- Хеннеберг-Хартенберг, управляемое Генрихом II († 1317)
- Поппо X (1317—1348)
- Бертольд (1348—1378), линия пресеклась, владения унаследованы линией Хеннеберг-Ашах-Рёмхильд
- Поппо X (1317—1348)
- Хеннеберг-Ашах-Рёмхильд, Герман II († 1292)
- Генрих III (1292—1352)
- Герман III (1352—1403), приобрёл Хартенберг
- Фридрих I (1403—1422)
- Георг (1422—1465)
- Фридрих II (1465—1488)
- Герман IV (1488—1535)
- Бертольд (1535—1549), линии пресеклась, владения унаследованы Саксен-Кобургами и Штольбергами
- Герман IV (1488—1535)
- Фридрих II (1465—1488)
- Георг (1422—1465)
- Фридрих I (1403—1422)
- Герман III (1352—1403), приобрёл Хартенберг
- Генрих III (1292—1352)
- Хеннеберг-Шлойзинген, Бертольд III († 1284)
- Бертольд VII (1284—1340), наделён императором Генрих VII (император Священной Римской империи) в 1310 статусом имперского князя
- Елизавета, муж Иоганн II (бургграф Нюрнберга)
- Генрих IV (1340—1347)
- Екатерина, муж Фридрих III (маркграф Мейсена)
- Елизавета, муж Эберхард II (граф Вюртемберга)
- Иоганн(† 1347)
- Генрих V (1347—1405)
- Вильгельм I (1405—1426)
- Вильгельм II (1426—1444)
- Вильгельм III (1444—1480)
- Вильгельм IV (1480—1559)
- Георг Эрнест (1559—1583)
- Вильгельм IV (1480—1559)
- Вильгельм III (1444—1480)
- Вильгельм II (1426—1444)
- Вильгельм I (1405—1426)
- Генрих V (1347—1405)
- Бертольд VII (1284—1340), наделён императором Генрих VII (император Священной Римской империи) в 1310 статусом имперского князя
Пресечение династии
В 1190 году династия разделилась на три ветви — Хеннеберг, Штрауф и Ботенлаубен. В 1274 последовало новое разделение Хеннебергов — на Хеннеберг-Шлойзингенов, Хеннеберг-Хартенбергов и Хеннеберг-Ашах-Рёмхильдов, после чего территория Верхней Франконии оказалась политически раздробленной. Наиболее могущественной линией оказались Хеннеберг-Шлойзингены, закрепившие за собой замок Хеннебург (с 1274 года). Резиденией Хеннеберг-Шлойзингенам служил замок Бертольдсбург. Хеннеберг-Шлойзингены также оказались и самой длительной линией, просуществовавшей до 1583 года. В 1554 году между представителями рода фон Хеннеберг-Шлойзинген и эрнестинской линией рода Веттинов в ратуше города Кала в Тюрингии было заключено соглашение о преёмственности в вопросах наследования. После прекращения бездетной линии Хеннеберг-Шлойзинген в 1583 году территория графства была разделена между эрнестинской и альбертинской линиями саксонского рода Веттинов. Эрнестины получили 7/12 от всех земель, альбертины — 5/12. Прусские Гогенцоллерны XIX века среди прочих титулов именовали себя имперскими князьями Хеннеберга.
Напишите отзыв о статье "Хеннеберги"
Примечания
- ↑ www.domus-ecclesiae.de/historica/otto-frisingensis/otto-frisingensis.vita.html Article on his life (in German), with complete works (in Latin)
Литература
- Detlev Schwennicke, Europäische Stammtafeln, III.1, T. 54, 1984
- Alfred Friese: Studien zur Herrschaftsgeschichte des fränkischen Adels. Der mainländisch-thüringische Raum vom 7.-11. Jahrhundert. Klett-Cotta, Stuttgart 1979, ISBN 3-12-913140-X (Geschichte und Gesellschaft — Bochumer historische Studien 18), (Zugleich: Bochum, Univ., Habil.-Schr.).
- Ferdinand Geldner: Neue Beiträge zur Geschichte der «alten Babenberger». Meisenbach, Bamberg 1971, ISBN 3-87525-023-0 (Bamberger Studien zur fränkischen und deutschen Geschichte 1).
- Wolfgang Metz: Babenberger und Rupertiner in Ostfranken. In: Jahrbuch für fränkische Landesforschung. Band 18, 1958, ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0446-3943&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0446-3943], S. 295—304.
- Donald C. Jackman: Die Ahnentafeln der frühesten deutschen Könige. In: Herold-Jahrbuch, Neue Folge, 15. Band (2010), S. 47ff
Ссылки
- [www.manfred-hiebl.de/genealogie-mittelalter/henneberg_grafen_von/henneberg_grafen_von.html Henneberg, Grafen von] (нем.)
Отрывок, характеризующий Хеннеберги
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
