Херцфельд, Виктор фон

Виктор Херцфельд (нем. Victor von Herzfeld; 8 октября 1856, Прессбург — 20 февраля 1919, Будапешт) — венгерский скрипач, композитор и дирижёр.

Учился у Давида Ридли-Коне, затем поступил на факультет права в Венский университет и одновременно в Венскую консерваторию, где учился у Йозефа Хельмесбергера (старшего). В 1881 году окончил консерваторию с отличием, в дальнейшем также совершенствовал композиторское мастерство в Берлине под руководством Эдуарда Греля. В 1884 году венским Обществом друзей музыки был удостоен Бетховенской премии в области композиции; тремя годами раньше получил почётный отзыв от жюри этой же премии, в которое входили Иоганнес Брамс, Карл Гольдмарк и другие крупные музыканты.

В 1881—1882 годах дирижёр в Линцской, в 1882—1883 годах в Лейпцигской опере. С 1886 года снова в Будапеште, играл вторую скрипку в струнном квартете Енё Хубаи. С 1888 года преподавал в Будапештской консерватории, среди его учеников, в частности, Енё Сенкар и Ласло Лайта.

Среди произведений Херцфельда — «Весенняя идиллия» (нем. Frühlingsidyll; 1897), Серенада для струнного оркестра (венг. Szerenád vonószenekarra; 1900), «Сказочные картины» (нем. Märchenbilder; 1904) и др., а также книга «О фуге» (1913).

Ссылки

• [www.biographien.ac.at/oebl_2/298.pdf Herzfeld, Victor von] // Österreichisches Biographisches Lexikon 1815–1950 (ÖBL). — Wien: Verlag der Österreichischen Akademie der Wissenschaften, 1959. — Band 2, S. 298.

Отрывок, характеризующий Херцфельд, Виктор фон

В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.