Хиамская культура

Хиамская культура, названная по типовому памятнику Эль-Хиам на побережье Мёртвого моря — археологическая культура, или, точнее, период ближневосточного неолита, переходный от натуфийского к докерамическому неолиту A. Датируется около 10 000 — 9 500 гг. до н. э. Рассматривается как стадия II мурейбетской культуры.

В Эль-Хиаме были обнаружены наиболее древние кремневые наконечники стрел с боковыми насечками, известные как «эль-хиамские наконечники». Данные наконечники позволяют идентифицировать как хиамские ряд стоянок, обнаруженных в основном на территории Израиля, а также в Иордании (Азрак), на Синае (Абу-Мади) и далее на севере в средней части Евфрата (Мурейбет).

За исключением характерных хиамских наконечников, хиамская культура представляет собой плавный переход от натуфийской культуры без крупных технологических инноваций. Тем не менее, впервые дома становятся полностью наземными, а не полуподземными, как ранее. В целом носители хиамской культуры остаются охотниками-собирателями, признаки земледелия отсутствуют.

Хиамская культура связана с изменениями в символических представлениях, что характеризуется появлением небольших женских статуэток, а также закопанных в землю черепов тура. По мнению Ж. Ковена (J.Cauvin), здесь мы видим зарождение культов Женщины и Быка, характерных для последующих периодов ближневосточного неолита.

Отрывок, характеризующий Хиамская культура

Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.