Хигаонна, Канрё

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Хигасионна Канрё»)
Перейти к: навигация, поиск
Хигаонна Канрё
Дата рождения:

10 марта 1853(1853-03-10)

Место рождения:

Нисимура, Наха, Рюкю

Дата смерти:

1915(1915)

Место смерти:

Наха, Окинава

Стиль:

Наха-тэ

Учителя:

Аракаки Сэйсё, Кодзё Тайтэй, Се Чжунсян, Вай Синьсянь

Достижения
Известные ученики

Тёдзюн Мияги, Кэнва Мабуни, Кёда Дзюхацу, Коки Сирома, Хига Сэйко, Симпан Гусукума

Хигаонна (Хигасионна) Канрё (яп. 東恩納 寛量 Хигаонна Канрё:, 10 марта 1853 — октябрь 1915), китайское имя — Шэнь Шаньси 慎善熙 — японский каратэка. Основатель стиля Наха-тэ. Родился в городе Нисимура, Наха (остров Окинава) в семье торговцев. Он основал стиль, позже известный как годзю-рю. Был учителем известного мастера, основателя школы каратэ годзю-рю Мияги Тёдзюна. Семья Хигаонна была низшим классом самураев. Отец Канрё — Канъё Хигаонна родился 8 августа 1823 года, принадлежал к девятому поколением семьи Син и имел детское прозвище Таругани, а китайское имя Шэнь Шо Фуку. Канъё после смерти старшего брата Канкити в 1835 году (брат умер в раннем возрасте) в 12 лет принял на себя огромную ответственность, став первым сыном семьи Хигаонна — тёнан. Женился на Макамадо из семьи Кэйудзи.

Канрио Хигаонна был одним из восьми братьев и сестер. Имена братьев в порядке рождения: Кампу, Кансё, Канкаи, Канрё, Кансю, Канэи, Кантё. Сестру звали Мацуру.

Несмотря на то, что Канрё был в семье четвёртым сыном, его отец надеялся, что способный мальчик в один прекрасный день возьмет на себя роль главы семьи и займется семейным бизнесом. Канъё Хигаонна, отец Канрё, был убит в драке в 1867 году.

Бытует мнение, что Канрё Хигаонна впервые начал изучать боевые искусства в возрасте 14 лет с Мая Арагаки. Хотя это достоверно не было установлено, но и не оспаривалось.

К октябрю 1915 года здоровье Канрё-сэнсэя заметно ухудшилось. Мияги Тёдзюн заручился поддержкой более одного врача в надежде восстановить здоровье учителя, но великий Ухубуси Канрио Хигаонна тихо ушел из жизни во сне в возрасте 62 лет. Он посвятил свою жизнь боевым искусствам и был среди них яркой звездой, а особенно в Наха-тэ.

Траурная церемония проходила в его доме в Нисисин-матси, 2-доме, в том же месте, где он родился и получил первый урок боевого искусства. Все расходы по похоронам взял на себя Мияги Тёдзюн.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Хигаонна, Канрё"

Отрывок, характеризующий Хигаонна, Канрё

– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.